Второе предварительное замечание: о материальной и денежной формах богатства

Второе предварительное замечание: о материальной и денежной формах богатства

Деньги при капитализме — концентрированное выражение богатства. В мире есть грубое физическое богатство в виде земли, лесов, месторождений полезных ископаемых, зданий, фабрик, машин, картин и других произведений искусства, яхт, дворцов и подобного рода объектов, прочно «привязанных» к материальному миру. В отличие от физического богатства деньги отрываются от презренной «материи» и превращаются в некую идеальную сущность. Эта идеальная сущность, подобно зеркалу, может достаточно точно отражать материальный мир — при условии, что деньги в обществе являются лишь средством обмена и платежей, т.е. выполняют исключительно технические функции. Отягощение денег некими дополнительными функциями, выходящими за рамки технических[330], приводит к тому, что «денежное зеркало» начинает отражать мир вещей в искаженном виде. А сегодня мир денег почти полностью «эмансипировался» от материального мира и начал жить самостоятельно.

Такая относительная (а сегодня — почти полная) автономность денежной сферы от реальной экономики создает предпосылки для восприятия людьми денег как некоего «неземного» и даже «духовного» начала, от которого зависит земная жизнь отдельного человека и общества в целом. В нашу эпоху зрелой «денежной цивилизации» «среднестатистический» человек склонен видеть в деньгах божественное начало и активно ему поклоняется.

Восприятие истинным поклонником религии денег мира несколько напоминает схему мира по Платону: есть мир идей (по-гречески «эйдосов»), а есть мир вещей. Идеи первичны, гармоничны и совершенны, вещи вторичны и могут представлять некий, весьма далекий от совершенства «слепок» соответствующей идеи. Идеи вечны, неизменны и прекрасны; вещи тленны, текучи, в них прекрасное смешано с безобразным. Уставшая и измученная от испытаний и тягот этого несовершенного материального, земного мира человеческая душа стремится в горний мир идей, восходит к идеальному началу. В этой платоновской схеме на место «эйдосов» заступают деньги. Тем более что сегодня деньги потеряли свое материальное начало, превратились в чисто виртуальную категорию. Но при этом виртуальные деньги могут творить и творят реальный, физический мир. Поскольку мир формируется с помощью денег-идей (денежных «эйдосов»), то люди определенного религиозного настроя стремятся быть ближе к началам мира, а в идеале — обладать этими началами. Они уверены, что такое обладание дает им ключ к обладанию всем миром, дает возможность строить его по своему разумению, управлять им по своему разумению и быть во всем «как Боги». Если у Платона мир идей наполнен разными «эйдосами», качественно отличающимися один от другого, то мир денег имеет лишь количественные, но не качественные характеристики.

Капитализм с его религией денег — числократия, цифрократия. То есть общество, в котором власть принадлежит числу, цифре. Точнее, тем, кто обладает деньгами, имеющими лишь количественное измерение. Христианская цивилизация базируется на слове («вначале было Слово»), капитализм — на числе. Окончательный переход от «Слова» к «числу» произошел в Европе в период Реформации и формирования протестантизма. Физический мир, мир человеческих отношений, мир отношений человека и Бога, стал оцениваться исключительно с помощью числа. В эпоху Реформации, между прочим, началось бурное развитие прикладных наук и математики, которая была необходима для быстрого научно-технического прогресса[331]. Математика заняла главенствующее место в системе наук. Более того, появилось твердое убеждение, что любое истинное знание обязательно должно опираться на математику.

Немалую лепту в формирование числократии внесла европейская философия. Протестантская Европа жила под гипнозом идей немецкого философа Эммануила Канта (1724— 1804), который для протестантизма был примерно тем же, чем для католицизма — Фома Аквинский, т. е. непререкаемым авторитетом. Так вот, для европейской науки стали догматом следующие слова Канта: «В каждой науке собственно столько науки, сколько в ней заключено математики».

Среди философов Нового времени (в контексте изу-че-ния проблемы числократии) следует выделить английского философа, социолога и юриста Иеремию Бентама (1748—1832) с его теорией утилитаризма. Утилитаризм — этическая система, предполагающая, что в основе всякой человеческой деятельности лежит начало пользы, интереса, стремления к счастью. Мораль должна быть основана на том же принципе личной пользы, причем сумма общих польз составляет всеобщее благо, или счастье. Формула Бентама для отдельной личности, государства и общества в целом: «Максимально возможная сумма счастья для возможно большого числа людей». Идеи Бентама легли в основу появившейся в Новое время политической экономии, и с тех пор они остаются ключевой парадигмой западной экономической науки. Наш русский экономист и философ С. Булгаков (1871—1944) в своей работе «Философия хозяйства» (1912) называл бентамизм «моральной арифметикой», стремлением «применения числа к этике». В большинстве экономических работ нашего времени (начало XXI века) математические расчеты и формулы окончательно вытеснили проблемы этики, при этом создав видимость того, что это и есть «наука». С. Булгаков сто лет назад писал: «Все, что содержит «факты», особенно же в каббалистической форме статистической таблицы, теперь принимается за науку»[332].

Числовая каббала сначала завоевывала науку в целом, потом породила и вскормила политическую экономию, а затем, через политическую экономию, стала завоевывать всю хозяйственную жизнь. На протяжении нескольких веков существования европейского капитализма происходило выстраивание денежно-кредитной и экономической системы, которая имела следующие важные признаки:

а) иерархический характер и ее подконтрольность узкой группе ярых фанатиков религии денег;

б) окончательная замена товарных денег на кредитные, не имеющие под собой материальной основы, а представляющие собой лишь числа;

в) навязывание обществу такой системы ценностей, которая основывается исключительно на количественных, а не на качественных характеристиках;

г) формирование у человека отношения к деньгам как «идеальному началу» всего «видимого и невидимого мира».

В итоге была сформирована такая денежно-кредитная система, которая позволила фанатикам религии денег создавать деньги «из воздуха»[333]. Это создавало и создает «оптический эффект», что они «творят» идеальный и материальный мир «из ничего» — подобно Богу. Здесь мы имеем дело с «высшей» Каббалой. Поначалу Каббала представляла собой эзотерическое знание, предназначенное для познания мира через изучение и толкование цифр, чисел и символов. В какой-то момент жрецам Каббалы этого показалось мало, они поняли, что через манипулирование цифрами, числами и символами можно миром управлять. Денежно-кредитная система, построенная на ссудном проценте, кредитных деньгах и ничем не обеспеченной денежной эмиссии, оказалась для таких «продвинутых» каббалистов идеальным инструментом[334].

Как у творцов денег, так и у тех, кто пользуется ими, возникает мистическое восприятие мира. Причем эта «мистика денег» уже не нуждается в Боге как истинном Творце и Промыслителе. Деньги выполняют роль «благодати», ниспосылаемой неким непостижимым началом, имеющим свойства бога. В этом суть религии денег в ее современной версии.

Очевидно, что власть предержащие в эпоху зрелой «денежной цивилизации» не только не пытаются бороться с «опиумом» религии денег, но, наоборот, стремятся покрепче «подсадить» на этот «наркотик» все человечество. Поэтому они всячески поощряют «религиозные» чувства современных денежных язычников. А «богословы» религии денег трудятся над обоснованием «божественной» природы денег.