3.3 Свобода слова

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

3.3

Свобода слова

Ключевой вопрос — свобода слова, особенно для России. Власти вроде признают это. Но раз за разом происходят события, которые заставляют усомниться в надежности заверений и правильности понимания содержания этой свободы.

А. Бабицкий — едва ли не первый сигнал. Объяснения, будто он связался с террористами и распространял их взгляды, кажутся убедительными лишь тем, кто согласен со свободой слова и информации только для своих, только с выгодой для себя. Пусть это неудобно власти. Но общество заинтересовано в том, чтобы получать информацию и с другой стороны. Я не согласен с Бабицким, но мне важно, чтобы он мог писать то, что считает нужным, и получать сведения там, где может. Инцидент был замят под давлением Запада.

Затем история с «Медиа-Мостом» и В. Гусинским, которая продолжается и поныне. Затем попытки отнять у Б. Березовского контроль над ОРТ, снятие с эфира программы С. Доренко.

Честно говоря, я никак не могу понять мотивы власти в ее упорных попытках уничтожить В. Гусинского. Ну не захотел «построиться» в период избирательной кампании, ну давал информацию по Чечне, отличную от официальной. Все это лишь выгодное демократической власти проявление свободы слова, вполне для нее безопасное. На это уже никто не обращал внимания, к этому привыкли. В чем дело?

Говорят, политики здесь никакой нет, дело в рискованной финансовой политике «Моста», в неумеренно набранных кредитах и неспособности платить по ним. Не убеждает. Ведь агрессивно растущие компании часто влезают в долги. У самого «Газпрома» их немало. Но если бизнес перспективный, то долги реструктурируют, находятся новые кредиты, и дело растет.

На этот раз заимодавцы неуступчивы. А если и уступают, то будто по чьей-то команде, словно кукловоды почувствовали, что пережали и политические мотивы выпирают.

Надо признать, в среде демократической общественности мнения разделились. Одна точка зрения, удобная властям, состоит в том, что угрозу Березовскому и Гусинскому не надо принимать за угрозу свободе слова. Ведь все возмущались их действиями три года назад, все понимали, что они прибегают к политическому шантажу: не дадите гарантий под кредит, будем вас критиковать.

И вообще, правительство реализует политику разделения бизнеса и власти. Вы же этого требовали. Просто медиа-магнаты попались под руку первыми. Ведь затем прокуратура и налоговая полиция взялись за «Норильский никель», за РАО «ЕЭС», ЛУКОЙЛ, ТНК, «АвтоВАЗ», даже за «Сибнефть». Правда, злые языки утверждают, — по просьбе самого Р. А. Абрамовича.

Подобные акции встретили массовую поддержку: давно пора взяться за обнаглевших олигархов. Но вызывает сомнение, почему прокуроры и налоговые полицейские действуют как по команде, сериалами, а не по мере появления улик.

Сериал о походе против крупного бизнеса внезапно кончился после встречи его представителей с президентом, который объяснил им наконец, что неприлично выставлять свое богатство напоказ в бедной стране и что прежней лафы больше не будет. И уже совсем недавно в интервью французской Figaro он в присущем ему решительно-эмоциональном стиле сказал про дубину, которую государство уже взяло в руки, но в дело еще не пускало. А пустит, если будут злить. Что бы это значило?

Но вот что интересно: акции против крупного бизнеса прекратились, а по поводу овладения контролем над СМИ — продолжаются.

И в связи с этим высказывается вторая точка зрения: власть имеет своеобразное понимание свободы слова, отличное от общепринятого. Дело даже не в том, что финансовые проблемы первым делом возникали у наиболее независимого телеканала. Можно не обращать внимания на то, что власть принимает доктрину информационной безопасности в момент, когда ни в чем подобном, с точки зрения общества, нет никакой необходимости (причем наряду с дежурными словами о свободе слова и независимости прессы там есть подозрительные пассажи, в духе которых намерены внести изменения в Закон о печати — самый демократический из российских законов).

Но стоит обратить внимание на то, что среди чиновников высокого ранга модой стало обвинять СМИ, чаще какие-то определенные, в злоумышленных выступлениях, порочащих действия власти, приписывающих ей несуществующие грехи. Чуть что, враг-журналист не дремлет. Стоит обратить внимание на то, что ставшее послушным ОРТ далеко не так яростно преследуют кредиторы, а Счетная палата, по предложению бывшего депутата от КПРФ, а ныне аудитора Ю. М. Воронина, предлагает покрыть долги ОРТ за счет бюджета. И наконец, заметили ли вы, как изменилась стилистика программ РТР? Как выглядят вчерашние лидеры НТВ Е. Ревенко и А. Мамонтов, один в своих комментариях относительно вчерашних коллег, второй — в роли единственно допущенного к прямым репортажам с крейсера «Петр Великий» во время трагедии АП Л «Курск».

Почти неуловимые в отдельности, но в целом вполне определенные подвижки, внушающие тревогу: свобода слова нуждается в защите со стороны общества.

Надо попытаться понять мотивы власти. Вспоминаю 1997 год, когда основные каналы ТВ буквально «мочили» ведущих лидеров правительства, а те не имели возможности ни ответить достойно, ни разъяснить толком свою позицию. Тогда стали вынашивать идею создания ВГТРК как мощного государственного медиа-холдинга, способного конкурировать с частными злопыхателями, в том числе с применением административного ресурса.

Сейчас идея осуществлена. ОРТ тоже все больше оказывается под контролем государства. И чем дальше идет дело, тем больше сомнений в том, что для спасения правительства от критики СМИ или для предоставления им официальной информации вообще нужны государственные медиа-корпорации. Только в одном случае они действительно незаменимы: если власть хочет препарировать информацию, наложить ограничения на доступ к ней, ограничить свободу слова. Если свобода слова мешает управляемой демократии.

Хочу особо подчеркнуть: сегодня поле независимых СМИ ограничено, по сути, только двумя, и то не полностью, федеральными телеканалами (ТВЦ и НТВ), уже приучающимися затравленно прижиматься к земле, двумя-тремя радиостанциями да полутора десятками печатных изданий, практически все читатели которых живут в Москве. Публика предпочитает местные издания, а они, за редким исключением, подконтрольны местным властям.

Исследование, выполненное в 1999 году «Общественной экспертизой» под руководством И. Яковенко относительно географии свободы слова, показало, что в России только один город, предоставляющий более или менее нормальные условия для доступа, производства и распространения информации, — это Москва.

Здесь сводный показатель, оцениваемый в баллах от 1 до 100, равен 63,1 %. В Петербурге — 50,5 %. Больше ни в одном регионе индекс не добирается до 50 %. Чемпион с другого конца — Башкортостан — 10 %, рядом Якутия — 13,7 %[31].

Можно сказать, что более чем в трети российских регионов, имеющих индекс менее 30 %, граждане на деле лишены свободы слова и информации. Поэтому нынешние движения на федеральном уровне это как бы поворотный пункт: двинется ли свобода слова в провинцию или, наоборот, провинциальные нравы управляемой демократии задушат ее и в центре.

Процесс созревания свободной экономики и открытого общества предполагает сосуществование и конкуренцию ряда частных медиа-компаний. У каждой из них свой бизнес, свои политические предпочтения, свое влияние, быть может, поначалу большое. Но затем, если государство не вмешивается, кроме случаев, предусмотренных законом (монополизация рынка), и пресекает вмешательство местных начальников, конкуренция и общественное мнение выравнивают ситуацию. Неважно, стараются ли медиа-магнаты оказывать политическое влияние, важно, чтобы их было несколько. Беда наших СМИ не в том, что каналы, издания и журналисты принадлежат частным лицам и зависят от спонсоров, а в том, что бедны читатели и зрители, что предприятия мало тратят на рекламу. Нужно время, а не усилия правительства, чтобы ситуация изменилась. А государство, чтобы не мешать естественным процессам в экономике и обществе, должно гарантировать свободу слова, в том числе от собственного вмешательства. Ничего важнее в плане гражданских прав и свобод, чем свобода слова, сегодня в «третьей корзине» нет.

Выше я старался показать, что у власти, у В. В. Путина верно выбранные стратегические цели и планы, которые я искренне разделяю. Но впереди много сложных проблем, не всегда решаемых простыми методами, тем более силой. Более того, порой от избытка решительности и самоуверенности, от самонадеянности силы препятствия чаще множатся, чем преодолеваются. А мирская слава преходяща.

Особенно хочу подчеркнуть вот что: в миссии президента В. Путина «третья корзина» — обеспечение прав и свобод человека, строение гражданского общества — не менее важна, чем первые две. Без этого миссия останется невыполненной. А исторически важна даже более, ибо власть впервые может стать инициатором политики свободы. Но инициатив в этой области пока нет. Самая важная — судебная реформа, — кажется, откладывается: заинтересованные чиновники получили время доказывать, насколько она сложна и опасна.

Если это обстоятельство властью еще не совсем понято, если президент критику по поводу свободы слова и информации воспринимает порой как личные выпады против него, как попытки подорвать авторитет государства, то процесс объяснения каким-то образом должен быть продолжен. Между прочим, давлению сопротивляются в основном те, кто сам подвергается давлению. Если и они сложат оружие, то кто продолжит отстаивать гражданские права и свободы?

Нужна мобилизация институтов и сил гражданского общества, как бы они ни были слабы в данный момент. И это дело правых. Это их долг.

Нужна бдительность. Как ни слаба и несчастна российская либеральная интеллигенция, как ни безразлично большинство наших граждан к демократическим ценностям, свобода слова, несмотря на все недостатки ее проявления, должна оказаться не по зубам тем, кому она мешает. Иначе мы все в который раз печально пойдем по рабскому кругу нашей истории. Процветание свободных народов вновь останется предметом нашей зависти, и только.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.