Шедевр взаймы

Шедевр взаймы

В начале восьмидесятых, за несколько лет до рекордной продажи Ван Гога, аукционные цены росли вполне достойно. Но, по правде говоря, действительно впечатляющие прибыли оставались лишь мечтой.

Хозяева Christie’s заявили о стабилизации рынка и приготовились к длинной и не слишком нервической позиционной войне с конкурентами. Без сверхприбылей, но и без сверхрисков.

Диди Брукс и ее шеф, г-н Альфред Таубман, напротив, обратились к своему богатому деловому опыту и произвели ряд нововведений. Которые, впрочем, не вызвали ни у коллег, ни у специалистов решительно никакого восторга.

Не лишне напомнить, что Альфред Таубман, прежде чем стать президентом Sotheby’s, извлекал миллионные прибыли из сети универсальных магазинов. Что ему впоследствии припоминали конкуренты, неоднократно пеняя на то, что продажа Модильяни весьма отличается от торговли, например, дезодорантами. Сам господин Таубман так вовсе не считал.

Так вот, к середине восьмидесятых руководство Sotheby’s осчастливило своих клиентов парочкой приятных новшеств. После этого цены на Sotheby’s как бы сами собою устремились ввысь.

Аукцион стал предлагать своим особо любимым клиентам ненавязчивую финансовую поддержку в так называемых «особых ситуациях». Которая позволяла им торговаться, как бы не слишком задумываясь о возможностях собственного кошелька. К сожалению, это было прибыльное, но довольно рискованное предприятие. В чем Sotheby’s однажды пришлось убедиться. Весьма, к слову, чувствительно.

Речь шла снова о Ван Гоге, и дело было осенью 1987-го.

На торги выставили легендарные «Ирисы», и из всех покупателей в день торгов особенно выделялся некий австралийский джентльмен с приключенческой фамилией Бонд и прозаичным именем Алан. Он как-то чрезвычайно самоуверенно набавлял цену. Результатом была впечатляющая сумма в $54 млн. Каковую цифру эксперты уже приготовились заносить в списки рекордов. Правда, через некоторое время после заключения сделки шум поутих. И вскоре возобновился с новой силой.

Дело в том, что у господина Бонда $54 млн не было. Ни в день аукциона, ни год спустя. Ровно половину суммы ему любезно одолжил сам Sotheby’s. Просто чтобы придать торговле недостающую живость. Когда выяснилось, что господин Бонд совершенно некредитоспособен, Sotheby’s пришлось в обстановке строгой секретности искать нового покупателя на «засвеченную» картину. «Ирисы» в результате оказались в музее Гетти.

Сумму этой окончательной сделки Sotheby’s категорически отказался разглашать. Даже под угрозой грандиозного скандала, который, впрочем, и так состоялся.

Потенциальный рекорд так и остался незарегистрированным. Зато аукционная торговля и впрямь заметно оживилась. На целых три года.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.