Глава вторая. Чемодан дензнаков СССР

Глава вторая. Чемодан дензнаков СССР

Величайшая ошибка * Общинность против индивидуализма * Экономическая безграмотность * Чемодан дензнаков Советского Союза

Величайшая ошибка

Советская экономика была большой ошибкой. В основание этой ошибки была положена иллюзия под названием «государственный план». Советские экономисты искренне заблуждались, считая, что можно создать работающую модель экономики в рамках государственного плана.

Советская экономика была большой ошибкой

Согласно теоретическим моделям, получалось, что построение народно-хозяйственной матрицы возможно. Модели были красивыми, даже элегантными, позволяли вычислить огромное количество интересных закономерностей, выводов, трендов, динамик. Все это, конечно, важно, нужно и интересно…

Но потом кто-то сказал: «А теперь, товарищи, давайте впишем все это в Госплан, который, собственно, единственно правильным образом будет определять какие подшипники и с какого предприятия станут поставляться на тот или иной машиностроительный завод…»

Казалось бы, все просто: согласно народно-хозяйственной матрице, надо определить какие изделия и в каком количестве нужно производить тому или иному предприятию. Все будут знать, что и в каких количествах требуется от них, – все будут довольны и никакого дефицита или перепроизводства быть не должно…

Абсурдная ситуация – на планирование одного «экономического года» нужно тратить все тот же год…

В 1970-х годах советский экономист Канторович доказал, что составить матрицу годового плана можно, но для того, чтобы рассчитать ее имеющимися на тот момент вычислительными машинами, потребовалось бы не меньше одного года (!). Абсурдная ситуация – на планирование одного «экономического года» нужно тратить все тот же год…

Тогда-то всем и стало очевидно, что плановая экономика – это ошибка; наука вынесла вердикт о безнадежности планового хозяйства.

Но делать было нечего, жить-то как-то все равно надо… Тогда планирование свелось к формированию товарных групп. Грубо говоря: какая разница, какие там подшипники, – главное, что они у нас есть, – наши, советские подшипники! Понятно, что, например, машиностроительному заводу нужны подшипники строго определенных типов и размеров, а не какие попало. Заработал принцип: «Берите что есть, а то завтра и этого не получите…» Началась полная неразбериха, пришла «эпоха странствующих снабженцев», которые ездили по всей стране и всеми доступными средствами «выбивали» то, чего не хватало на их предприятиях. Ситуация все больше и больше становилась похожей на театр абсурда с элементами острой социальной сатиры. Теоретическая несостоятельность плановой экономики подтвердилась практикой.

Теоретическая несостоятельность плановой экономики подтвердилась практикой

Хозяйство государства, будто гнилая дерюга, стало с треском разваливаться, но страна у нас большая, земли много, народ молчаливый, терпеливый, может и поголодать. Симптомы будущего краха были не столь явными, положение амортизировалось за счет удаленных территорий и населения провинций.

Для работы планового механизма были необходимы внутренние регуляторы процессов, а таким регулятором мог быть только рынок. Рынок приводит к изменению цены, что, в свою очередь, обеспечивает равновесие спроса и предложения, но… тотальный госплан отрицал рыночные отношения… Конец был вполне предсказуем.

Для работы планового механизма были необходимы внутренние регуляторы процессов, а таким регулятором мог быть только рынок

Пятилетние планы были полной утопией – советская экономика была попросту не в состоянии просчитать саму себя хотя бы на один год вперед.

Общинность против индивидуализма

Мне ничего не известно об удачном опыте экономических реформ в истории России. Не складывалось у нас в прошлом это дело, не шло… Одна из главных причин, как я думаю, – это общинное отношение к жизни, вера в «стороннего» заступника: вера в «доброго царя», партию, государство, которые всегда защитят, накормят, согреют, заплатят положенную «получку» или пенсию. В реальности такого почти никогда не случалось, однако вера эта и до сих пор остается очень сильной – такова ментальная психология нашего народа, который верит в чудеса и тяжело отказывается от устоявшихся веками коллективных иллюзий. Но это, пожалуй, из темы о «загадках русской души» – об этом уже написаны и будут еще написаны сотни томов, и точку в этом вопросе, как видно, ставить еще рано…

Мне ничего не известно об удачном опыте экономических реформ в истории России

Противоположность общинности: жесткий, прагматичный и агрессивный индивидуализм.

Полный индивидуализм, применительно к экономике, приводит к жесткой конкуренции. Жесткая конкуренция, в свою очередь, порождает высокую эффективность. Очень четко работают законы социального дарвинизма, согласно которым выживают сильнейшие. Благодаря этому западное (и в какой-то мере восточное) общество развивается относительно хорошо.

Разница в подходах бросается в глаза даже на уровне пропагандистских тезисов. В советские времена было много лозунгов, смысл которых сводился к следующему: «То что хорошо для страны – хорошо для меня!» Американский аналог призывал, по сути, к тому же, но только приоритеты менялись местами: «То, что хорошо для человека, – хорошо для государства». Налицо, по аналогии с «главным вопросом философии», «главный вопрос экономики»: кто главнее – человек или общество? СССР остановился на приоритете «общества» в ущерб интересам отдельной личности. Сначала это декларировалось как наше «главное конкурентное преимущество», но в итоге привело гигантское государство к полному краху.

Полный индивидуализм, применительно к экономике, приводит к жесткой конкуренции. Жесткая конкуренция, в свою очередь, порождает высокую эффективность

Однако из низкой экономической эффективности «общинности» не следует, что она хуже индивидуализма. Существующие явления надо воспринимать такими как есть, ибо подеваться от них никуда нельзя. Российская общинность – это одна из «экзотических» особенностей нашего народа, поэтому ее надо воспринимать как данность. На данном историческом этапе общинность показывает себя менее эффективной по сравнению с индивидуализмом. Индивидуализм, однако, не всегда был лучшей формой существования личности и государства, и вовсе не обязательно, что он навсегда таковой и останется. Но последние двести лет индивидуализм работает эффективнее: экономический развал СССР – прямое тому доказательство.

Экономическая безграмотность

Экономическая грамотность – это элемент общей грамотности; так, по крайней мере, относятся к ней на Западе. В СССР экономическая грамотность была сферой, доступ в которую имела узкая группа соответствующих специалистов. Массы в экономику не лезли – у них и без этого забот было более чем достаточно…

Экономическая грамотность – это элемент общей грамотности

Раньше, когда деньги были лишь средством платежа, мерилом ценностей в СССР был объем фондов. Сумел выбить фонды для своего предприятия, смог достать дефицит, значит – ты лучший! А не сумел выторговать подшипники для любимого завода – ты худший! Деньги при этом выполняли лишь учетную функцию, были системой измерения, но при этом – системой измерения очень странного свойства. Рубль в кармане металлурга и рубль в кармане члена Политбюро ЦК КПСС, при полной внешней идентичности, были совершенно разными денежными единицами, так как имели разное товарное наполнение. В этой связи всеобщая экономическая грамотность в СССР была не нужна, а в чем-то даже и противопоказана «широким народным массам».

Всеобщая экономическая грамотность в СССР была не нужна, а в чем-то даже и противопоказана «широким народным массам»

Сегодня, когда деньги вновь обрели свою первоначальную функцию, экономическая грамотность стала одним из самых важных и нужных элементов общей грамотности. Говорим: низкий уровень экономической грамотности, подразумеваем – низкий уровень подготовки к реальной жизни…

Чемодан дензнаков Советского Союза

Я лично пострадал от советской экономики, а точнее, стал «жертвой дутого рубля» – денежной единицы, не обеспеченной товаром. Анекдотичная история на тему: «Счастье не в количестве денег, а в их покупательской способности».

Дело было так: в девяносто первом году я создал консультационную компанию под названием «Академия», которая была зарегистрирована в городе Таллине, столице Эстонской Советской Социалистической Республики. Очень мне понравился этот красивый город. «Академия» оказывала консультации различным предприятиям Советского Союза по переводу их на особую форму аренды с правом последующего выкупа. Была такая форма первичной приватизации. Это когда коллектив арендует предприятие у соответствующего министерства, а потом имеет право постепенно это самое предприятие выкупить. Это аналог того, что в Америке существует под названием ESOP (Employee Stock Ownership Plan) – народное предприятие – переходная форма собственности. Понятно, что по этому поводу существовало постановление правительства, юридически это было возможно. И мы ездили по всему Советскому Союзу и предлагали предприятиям переходить на эти самые новые отношения.

Профессиональные услуги «Академии» хорошо оплачивались, и мы зарабатывали очень много денег. По тем временам, ну просто очень много. Например, в сентябре девяносто первого года, когда среднестатистическая зарплата по стране была сто– сто двадцать рублей, я ежемесячно зарабатывал около двадцати тысяч рублей.

В общем, я, теоретически, на свою зарплату (официальную, с которой налоги платил) три «жигуля» мог бы ежемесячно ставить в свой гараж. Но это в том случае, если бы их можно было купить. Очень много «если бы да кабы», но куда денешься?! Тогда же в свободной продаже автомобилей не было! Вообще ничего не было, все по той же самой причине «неравномерной» товарной наполненности рубля.

Осенью 1991 года, заработав добрую «тонну» рублевого «неликвида», я уехал в Лондон. Денежки, проку от которых в туманном Альбионе не было никакого, я перед отъездом складировал в чемодан типа «кейс» и положил его под кровать.

Я был очень занят тем, что много зарабатывал

На рождественские каникулы я прибыл в родной СССР. Мои коллеги – «Гайдар и его команда» – к тому времени уже обосновались на Старой площади и активно занимались подготовкой либерализации цен. Как только я явился к ним с визитом вежливости, мне тут же было сказано: «Во-о, замечательно! Приехал! Ну давай, Павел Михайлович, – подключайся, работы невпроворот…» Я, разумеется, согласился и живо включился в этот «исторический процесс». А было это все в последних числах декабря 1991 года. До публикации постановления о либерализации цен нас натуральным образом заперли в офисе в целях соблюдения секретности.

Так мы и работали в совершенной изоляции от внешнего мира. И все было нормально, тем более что условия были на уровне – кормили-поили нас сытно и вкусно. И мы работали как ошалелые…

И вот, третьего января 1992 года, когда цены уже выросли в пять – восемь раз (!), нас выпустили «на волю». Я пришел домой и только тут вспомнил: «Елы-палы, а у меня же под кроватью чемодан с деньгами…»

Понимаете, я только тогда о них и вспомнил. Когда они уже превратились практически в фантики. Ну, может быть, не совсем в фантики, а почти, но – все-таки в фантики… А я не смог их потратить, потому что… уж слишком занят был. Теоретически, зная, что идет денежная реформа, либерализация цен, я, конечно, мог бы на них чего-нибудь там купить. Но вспомнил я об этом, когда было уже поздно.

Мы использовали наше серое вещество, решали конкретные задачи и получали от этого колоссальное, ни с чем не сравнимое удовольствие

Этот эпизод очень характерный, показательный. Да, я был очень занят тем, что много зарабатывал. Но вот если спросить: «Зачем это мне было нужно? Куда столько денег?» Четкого ответа у меня нет.

Просто мы использовали наше серое вещество, решали конкретные задачи и получали от этого колоссальное, ни с чем не сравнимое удовольствие. Может, это и есть самое главное? И когда мы говорим об оптимальной мотивации человеческой деятельности на пути к успеху, я думаю, что ответ нужно искать именно в этом направлении, а отнюдь не в черном «кейсе», пылящемся под кроватью…

После либерализации цен в России я вернулся в Лондон, чтобы закончить дела и сдать экзамены. Работы стало еще больше. Экономическая революция в России стала интересной решительно всем – студентам, ученым, политикам по обе стороны Атлантики. Приходилось много писать, анализировать, выступать с докладами на научных конференциях и практических семинарах. Очень хотелось поскорее все доделать и вернуться домой для практической работы. Тут-то и пришла информация о том, что правительство Гайдара отправлено в отставку. Причем это-то как раз не стало неожиданностью. Егор Тимурович часто повторял, что его правительство – правительство камикадзе. Ну очень уж трудно было представить, что правительство, которое вынуждено было принять столько непопулярных мер, применить шоковую терапию к безнадежно больной экономике страны, останется у руля надолго. В тот момент было обидно, что я, казалось, не успел применить все свои знания в реализации экономической реформы.