«Вы призвали меня для высшей задачи…»
«Вы призвали меня для высшей задачи…»
Губернатор Эдлай Стивенсон так и не стал президентом – возможно, потому, что история столкнула его с невероятно популярным героем войны Дуайтом Эйзенхауэром. Стивенсон, впрочем, прекрасно говорил о том, во что верил. 26 июля 1952 года Демократическая партия выдвинула его в президенты, и в его речи на партийном съезде наглядно отразились его ум и глубокое чувство собственного достоинства. Это выступление резко контрастирует с образцами политической риторики, которая в наши дни превращается в норму. Обратите особое внимание на концовку, включающую в себя непосредственное обращение, начинающееся со слов «Помогите мне решить наши проблемы в это время смуты и войн», а также на анафорическую триаду, отсылку к человеку, которого он надеялся сменить на посту президента, и вдохновляющую цитату:
Я принимаю свое выдвижение и вашу программу.
Я бы предпочел услышать эти слова из уст более сильного, более разумного, более подходящего человека, чем я сам. Но, услышав речь президента, я повысил свою самооценку.
Никто из вас, друзья мои, не может полностью понять, что творится в моем сердце. Я могу надеяться, что вы хотя бы поймете мои слова. Их будет немного.
Я не искал чести, которую вы мне оказали. Я не мог ее искать, поскольку добился другой должности, которая полностью удовлетворяла моим амбициям. И нельзя рассматривать главную должность штата Иллинойс, которую я обрел благодаря его жителям, как альтернативу или утешительный приз.
Я не искал выдвижения в президенты, поскольку обременительность этой должности поражает воображение. Возможности, которые открываются на ней для хорошего и дурного – в наши и в предыдущие дни, – гасят порыв ликования и превращают тщеславие в смирение. Я просил милосердного Отца, нашего общего Отца, пронести мимо меня чашу сию. Но от столь тяжкой ответственности я не стану увиливать из страха, ради личной выгоды или из ложной скромности.
Итак, «Отче Мой! Если не может чаша сия миновать Меня, чтобы Мне не пить ее, да будет воля Твоя»[87].
Если сердце мое в смятении, если я не искал этого выдвижения, если я не мог его искать с чистой совестью, если я не стал бы искать его из-за трезвой самооценки, то это не значит, что я придаю ему меньшее значение. Более того, я чту должность президента Соединенных Штатов.
И сегодня, когда вы приняли это решение, я буду бороться за то, чтобы занять эту должность со всем жаром души и сердца. И с вашей помощью, не сомневаюсь, я смогу одержать победу.
Вы призвали меня для высшей цели, которая по силам человеку. Я не мог бы быть более польщен. Люди более достойные, чем я, могли бы быть избраны для этого, и я благодарен вам и им всем своим разумом и силой, которыми я обладаю, чтобы доказать, что ваше сегодняшнее решение было благом для нашей страны и для нашей партии. Я также уверен, что ваш выбор кандидата в вице-президенты чрезвычайно укрепит меня и нашу партию в той тяжелой и непримиримой борьбе, которая предстоит нам всем.
Я знаю, что вы присоединились ко мне в память великих демократов и лидеров нашего поколения, в знак уважения к тем, чьи имена уже звучали на этом съезде, чьи энергия, характер и преданность той республике, которую все мы так любим, завоевали уважение бесчисленных американцев и обогатили нашу партию.
Я буду нуждаться в них, и мы будем нуждаться в них, потому что со вчерашнего дня я нисколько не изменился. Мое выдвижение, как высоко бы я его ни оценивал, не преумножило моих способностей. Поэтому я глубоко благодарен и поощрен их дружбой и их преданностью. Я очень тронут выражением поддержки и пожеланием удачи. И я не могу, друзья мои, не воспользоваться шансом, чтобы отдать дань уважения великому человеку, настоящему американцу, которому я имею честь приходиться родственником, – Олбену Баркли из Кентукки[88].
Разрешите мне также сказать, что меня глубоко тронул ход этого съезда. Вы спорили и не соглашались друг с другом, потому что вы, демократы, неравнодушные люди. Но вы спорили и не соглашались, не называя друг друга лжецами и ворами, не предавая наших лучших традиций. Вы не замарали наших лучших традиций в борьбе за власть.
И вы написали такое положение, ни один пункт которого нельзя назвать двусмысленным, противоречивым или уклончивым.
Вы изложили программу нашей партии, ее принципы и цели столь ясно, что никто не сможет понять ее превратно, и руководствовались твердой верой в справедливость, свободу и мир на земле, благодаря которой сохраняются надежды человечества на тот далекий день, когда не будет больше грохота оружия и звона цепей.
За все это я благодарен вам. Но я не испытываю ликования или чувства триумфа. Впереди нас ожидают проблемы.
Кто-то назовет нас соглашателями, другие скажут, что мы партия войны.
Кто-то скажет, что мы реакционеры.
Другие скажут, что мы отстаиваем социализм.
Последуют неизбежные лозунги: «Подлецов – вон», «Настало время перемен» и так далее, и тому подобное.
Мы услышим и это, и еще много чего другого. Но мы не услышим ничего нового. Я не очень обеспокоен оскорблениями конкурентов, ругательствами и бранными эпитетами, потому что рабочий, фермер, разумный бизнесмен – все они знают, что им сейчас живется лучше, чем когда бы то ни было. И все они знают, что величайшая угроза свободному предпринимательству в этой стране умерла вместе с Великой депрессией, пав под напором Демократической партии. Я не опасаюсь того, что драгоценная двухпартийная система в опасности. Безусловно, две недели назад Республиканская партия выглядела очень даже живой – я имею в виду обе республиканские партии! Но я не считаю, будто Демократическая партия постарела, растолстела и стала ленивой.
Да, ей уже сто пятьдесят лет, и она уже давно немолода, но она никогда не станет ленивой, пока смотрит вперед, а не назад, пока она связана с молодыми и полными надежд людьми, которые видят в своих мечтах образ лучшей Америки и лучшего мира.
Вы услышите мнения многих искренних и разумных людей, которых беспокоит, что одна партия находится у власти уже двадцать лет. Я не склонен преуменьшать значение такого отношения, но перемены ради самих перемен абсолютно бессмысленны. Если наша основная задача – это сохранение ценностей западной цивилизации, даже в наших собственных интересах разумно ли будет проводить перемены ради перемен и вручать власть партии, во главе которой стоит неоднозначная личность; лидеру, который пользуется нашим полным уважением, но который служит образцом безнадежного случая политической шизофрении?
Если вы боитесь коррупции на государственной должности, верите ли вы вслед за Чарльзом Хьюзом[89], что вина лежит на человеке, а не на партии? Верите ли вы в то, что любой политический лидер при желании может привести дела в порядок и без своих соседей, готовых сжечь все дотла?
Меня, как и здравомыслящих представителей обеих партий, заботит не просто победа на выборах, но то, как эта победа будет добыта, насколько хорошо мы сможем использовать эту отличную возможность для четырехлетнего обсуждения проблем, разумного и трезвого.
Я надеюсь и молюсь, чтобы мы, демократы, выиграв или проиграв, вели кампанию не как крестовый поход во имя уничтожения противной стороны, как, судя по всему, собираются делать наши оппоненты, но как великую возможность развивать и образовывать людей, предназначенных руководить, причем не только богатой, процветающей и довольной страной, как это было в прошлом, но и всем миром.
Друзья мои, еще важнее, чем победа на выборах, – управление страной. Это тест для политической партии – последний, решающий тест. Когда крики и ликование смолкнут, когда уйдет оркестр и погаснут огни, останется суровая реальность ответственности в исторический час, когда краски мрачны и тусклы и когда за рубежом поднимается безжалостная, непроницаемая и враждебная сила.
Испытания ХХ века – самой кровавой и неспокойной эпохи христианского времени – еще далеко не окончены. Жертвы, терпение, понимание и непримиримое стремление к цели должны стать нашим уделом на многие последующие годы.
И с этим надо жить. И это надо объяснить американскому народу. И давайте скажем ему правду: что нет побед без боли, что мы стоим на пороге великих решений – не простых решений, как, например, сопротивление нападению, но долгой, терпеливой, изнуряющей борьбы, которая только и способна принести победу над величайшими врагами человечества – войной, бедностью, тиранией и оскорблением человеческого достоинства, которое следует за всем этим.
И давайте скажем им, что победа, которой мы должны достичь в ХХ веке, ведущем в век золотой, не будет обретена чьей-то личной хитростью и сообразительностью. Победа – это цитадель, защищенная толстыми стенами невежества и недоверия, которые не падут от трубных звуков проклятий политиков или под ударами маршальского жезла. Друзья мои, эти стены мы должны штурмовать храбростью, дальновидностью и высоким боевым духом, стоя плечом к плечу, не боясь неприглядной правды, отражая натиск лжи, полуправды, кривляния и демагогии.
Люди умнее, чем полагают республиканцы. А Демократическая партия – это партия народа, а не партия рабочих, или фермеров, или бизнесменов. Это партия никого по отдельности и всех вместе. Это, считаю я, наша давняя задача. Там, где мы отклонялись от нее, мы терпели поражение. Благодаря вашей помощи мы не отступим от своих принципов. Лучше мы проиграем выборы, чем не оправдаем надежд народа; лучше проиграть сейчас, чем потом доказать свою несостоятельность в управлении людьми.
Помогите мне решить наши проблемы в это время смуты и войн, помогите мне решить наши проблемы в эти годы тьмы, сомнений и кризиса, который простирается далеко за горизонты сегодняшней отрадной картины, и так мы оправдаем наше славное прошлое и надежды тех миллионов, которые безмолвно смотрят на нас в ожидании сочувствия, понимания и честности в отношениях. Так мы прекрасно послужим нашим прекрасным традициям.
Я прошу у вас все, чем вы обладаете. Я дам вам все, чем обладаю сам, как тот, кто появлялся сегодня здесь и почтил меня, как почтил и вас, Демократическую партию, всей своей жизнью, которая была храбрым служением и которая навсегда останется на страницах истории и Республиканской, и Демократической партии, – президент Гарри Трумэн.
Наконец, друзья мои, решая те сложные задачи, для которых вы меня избрали, я всегда буду пытаться [как сказано в Ветхом Завете] «действовать справедливо, любить дела милосердия и смиренномудренно ходить пред Богом твоим»[90].
Данный текст является ознакомительным фрагментом.