Глава 3. Межличностные отношения: собственность и агрессия

Глава 3. Межличностные отношения: собственность и агрессия

До сих пор мы обсуждали свободное общество, общество мирной кооперации и добровольных межличностных отношений. Тем не менее, существует иной, противоположный тип межличностных отношений: применение агрессивного насилия одним человеком против другого. Вот что подразумевает такое агрессивное насилие – один человек захватывает собственность другого человека без согласия жертвы. Такой захват может быть направлен на собственность человека на свою личность (в случае телесного повреждения) либо на его собственность на материальные блага (как при грабеже или нарушении прав владения). В любом случае, агрессор навязывает свою волю по отношению к естественной собственности другого – он лишает другого человека свободы действия и полной реализации естественной собственности на самого себя.

Давайте ненадолго отложим выводимый как следствие, но более сложный случай материального имущества и сосредоточимся на правах собственности человека на свое тело. Здесь имеется две альтернативы: либо мы можем установить правило, что каждому человеку должна дозволяться (то есть, он имеет на это право) полная собственность на свое тело либо мы можем постановить, что он может и не иметь такой полной собственности. Если он имеет, то перед нами либертарианский естественный закон для свободного общества, как это изложено выше. А если не имеет, если такой человек не наделен стопроцентной собственностью на самого себя, то что из этого следует? Из этого следует одно из двух условий: (1) «коммунистическое», в виде Всеобщей и Равной Собственностью наряду с Другими либо (2) Частная Собственность Одной Группы по отношению к Другой – система правления одного класса по отношению к другому. Таковы единственные логические альтернативы для ситуации стопроцентной собственности на самого себя для всех.

Давайте рассмотрим альтернативу (2); здесь одна личность или группа личностей, G, наделена собственностью не только на самих себя, но и на остаток общества, R. Однако, помимо многих других проблем и затруднений с системой такого типа, мы здесь не можем обосновать всеобщую, или основанную на естественном законе этику для человеческой расы. Мы можем только обосновать частную и произвольную этику, наподобие мнения о том, что Гогенцоллерны по природе наделены правлением над не-Гогенцоллернами. В самом деле, этика, которая устанавливает, что Класс G наделен правлением над Классом R, подразумевает, что последний, R, включает недочеловеческие существа и они не имеют права разделять, подобно полноценным людям, права собственности на самих себя, которыми обладают G, – однако это, разумеется, нарушает изначальное предположение о том, что мы разрабатываем этику для человеческих существ как таковых.

Что тогда с альтернативой (1)? Это мнение, согласно которому, при рассмотрении индивидов A, B, C . . ., ни один человек не наделен стопроцентной собственностью на свою личность. Наоборот, равная часть собственности на тело A должна перейти к B, C . . ., и то же самое должно быть истинным для любого из остальных индивидов. Такое мнение, по крайней мере, обладает тем преимуществом, что действительно является универсальным правилом, которое применимо к любой личности в обществе, однако оно сталкивается со многими другими трудностями.

Прежде всего, на практике, если в общество входит не крайне малое количество человек, эта альтернатива должна разрушиться и свестись к альтернативе (2), частному правлению некоторых над другими. Дело в том, что физически невозможно для каждого непрерывно вести учет по отношению к любому другому, и таким образом реализовать свою равную долю частной собственности по отношению к любому другому человеку. Тогда, на практике, данный концепт всеобщей и равной собственности на другого является утопическим и невозможным, а контроль и, следовательно, собственность на других с необходимостью становится специализированной деятельностью правящего класса. Следовательно, ни одно общество, которое не имеет полной собственности на самого себя для каждого человека, не может обладать всеобщей этикой. Хотя бы по этой причине, стопроцентная собственность на самого себя для каждого человека является единственной жизнеспособной политической этикой для человечества.

Однако предположим, ради продолжения спора, что эта Утопия может осуществиться. Что тогда? Прежде всего, разумеется, является абсурдным утверждать, что ни один человек не наделен собственностью на самого себя, и все же утверждать, что каждый из этих людей наделен собственностью на часть от всех остальных людей! И более того, была бы наша Утопия желательной? Можем ли мы представить себе мир, в котором ни один человек полностью не свободен совершить любое действие без предварительного одобрения со стороны всех остальных в обществе? Очевидно, что ни один человек не был бы способен делать что-либо, и человеческая раса быстро бы вымерла. Однако если мир с нулевой или почти нулевой собственностью на самого себя выносит смертный приговор человеческой расе, то и любые шаги в этом направлении также нарушают закон относительно того, что является наилучшим для человека и его жизни на земле. И, как мы видели выше, любая этика, согласно которой одна группа получает полную собственность над другой, нарушает самое элементарное правило для любой этики: она должна применяться к любому человеку. Ни одна частная этика ничуть не лучше, – хотя они и могут казаться гораздо более правдоподобными, – чем теория вся-власть-Гогенцоллернам.

Напротив, общество с абсолютной собственностью на самого себя для всех опирается на первичный факт естественной собственности на самого себя для каждого человека, а также на факт, что каждый человек может жить и процветать, только если он реализует свою естественную свободу выбора, принимает ценности, постигает, как осуществлять их etc. Будучи человеком, он должен использовать свой ум для принятия целей и средств; если кто-либо осуществляет агрессию против него, чтобы изменить его свободно избранный путь, то это подрывает его природу; это подрывает способ, согласно которому он должен функционировать. Иначе говоря, агрессор пускает в ход насилие, чтобы пресечь естественный путь свободно принятых человеком идей и ценностей и чтобы пресечь его действия, основанные на таких ценностях.

Мы не можем полностью объяснить естественные законы собственности и насилия, не расширив нашу дискуссию, чтобы охватить материальное имущество. Дело в том, что люди не блаженные духи; они являются существами, которые могут выживать, только присваивая и преображая материальные объекты. Давайте вернемся на наш остров, с Крузо и Пятницей. Крузо, вначале изолированный, использовал свою свободную волю и собственность на самого себя, чтобы узнать о своих желаниях и ценностях и о том, как удовлетворять их, преобразуя данные природой ресурсы посредством «смешивания» их со своим трудом. Таким образом, он производит и создает собственность. Теперь предположим, что Пятница проживает в другой части этого острова. Он сопоставляет два возможных пути для действия: он может, как Крузо, стать производителем, преобразовать неиспользуемую землю с помощью своего труда и, скорее всего, обменять свою продукцию на продукцию другого человека. Иначе говоря, он может включиться в производство и обмен, в такое же создание собственности. Либо он может принять решения в пользу другого пути: он может поберечь себя от усилий по производству и обмену, а просто миновать это и с помощью насилия захватить плоды труда Крузо. Он может совершить агрессию против производителя.

Если Пятница выбирает путь труда и производства, тогда он в соответствие с естественным фактом, как в случае с Крузо, станет собственником участка земли, который расчищает и использует, а также плодов своего труда. Однако, как мы отмечали выше, предположим, что Крузо решает присвоить себе больше естественной доли собственности и заявляет, что – просто благодаря тому, что он первым высадился на острове, – он «реально» становится собственником всего острова, даже вопреки тому, что ранее он не пользовался им. Если он поступит так, тогда он начинает, с нашей точки зрения, незаконно расширять свои притязания на собственность за пределы границ, очерченных согласно естественному закону для поселенца, а если он использует это притязание, стремясь силой изгнать Пятницу, тогда он незаконно осуществляет агрессию против личности и собственности второго поселенца.

Некоторые теоретики утверждали – демонстрируя то, что мы могли бы назвать «комплекс Колумба», – что первооткрыватель нового, ничейного острова или континента может по праву стать собственником всей территории, просто заявив свои притязания. (В таком случае, Колумб, если он на самом деле высадился на американском континенте – и если бы там не жили индейцы, – мог бы по праву установить свою «частную» собственность надо всем континентом.) Однако, в соответствие с естественным фактом, поскольку Колумб был бы на самом деле способен использовать, «смешивать свой труд» с небольшой частью континента, то остаток по праву продолжает оставаться ничейным до тех пор, пока не прибудут следующие поселенцы и не присвоят свою по праву собственность на части континента.

Давайте отвлечемся от Крузо и Пятницы и разберем вопрос со скульптором, который только что создал скульптурное произведение, преобразуя глину и другие материалы (и давайте пока отложим вопрос о правах собственности на глину и инструменты). Вопрос теперь звучит так: кто должен по праву стать собственников этого произведения искусства, которое появилось после обработки скульптором? Вновь, как в случае с собственностью на тела людей, здесь имеется только три логические возможности: (1) скульптор, «создатель» произведения искусства, должен иметь права собственности на свое создание; (2) другой человек или группа людей имеют права на это творение, то есть, право экспроприировать его силой без согласия скульптора; (3) «коммунистическое» решение – каждый индивид в мире имеет равное, долевое право и разделяет собственность на скульптуру.

Скажем прямо, найдется очень мало людей, которые будут отрицать вопиющую несправедливость, если некая группа или мировое сообщество присвоит собственность на скульптуру. Дело в том, что скульптор на самом деле «создал» произведение искусства – конечно, не в том смысле, что он создал материал, а в том, что он создал это произведение, преобразуя данный природой материал (глину) в другую форму в соответствие с собственными идеями и с помощью своей энергии и труда. Разумеется, если каждый человек имеет право владеть собственным телом и если он должен использовать и трансформировать материальные природные объекты для того, чтобы выжить, то он имеет право владеть той продукцией, которую изготовил, с помощью своей энергии и усилий, и превратил в подлинное продолжение его личности. Это верно для случая скульптора, который поместил отпечаток собственной личности на необработанный материал, «смешивая свой труд» с глиной. Однако если скульптор сделал это, тогда в точности то же делает каждый производитель, который «вселяет» или смешивает свой труд с природными объектами.

Любая группа людей, которая экспроприировала произведение скульптора, была бы, очевидно, агрессивной и паразитической – она извлекала бы выгоды за счет экспроприированного. Как согласилось бы большинство людей, они явно нарушали бы право скульптора на свою продукцию – продолжение его личности. И это было бы истинным независимо от того, группа или «мировая коммуна» осуществила экспроприацию, за исключением случая наподобие коммунальной собственности на личности. (На практике такая экспроприация должна была бы осуществляться группой людей во имя «мирового сообщества».) Однако, как мы указывали, если скульптор имеет право на свой продукт, или преобразованные природные материалы, тогда такое же право имеют и остальные производители. Это верно и для людей, которые извлекли глину из земли и продали скульптору, и для людей, которые произвели инструменты, с помощью которых он работал с глиной. Дело в том, что эти люди тоже являлись производителями; они тоже смешивали свои идеи и технологические познания с данной природой землей, чтобы получить обладающий ценностью продукт. Они также смешивали свой труд и энергию с землей. И, значит, они тоже наделены правами собственности на блага, которые произвели.

Если каждый человек имеет право собственности на свою личность и, тем самым, на свой труд, и если в продолжение себя он владеет любой собственностью, которую он «создал» либо извлек из прежде не используемого и ничейного участка природы, тогда кто же имеет право владеть либо контролировать саму землю? Иначе говоря, если собиратель имеет право собственности на желуди и ягоды, которые он нашел, или фермер на урожай пшеницы, то кто имеет право собственности на землю, на которой происходила их деятельность? И снова, оправдание собственности на землю является тем же самым, что и для любой другой собственности. Дело в том, что ни один человек на самом деле никогда не «создает» материал: в сущности, он берет данный природой материал и преобразует его с помощью своих идей и трудовой энергии. Однако именно это, в точности, и делает первопроходец – поселенец, – когда он расчищает и использует прежде не используемую, нетронутую землю и превращает ее в частную собственность. Поселенец – точно как скульптор либо рудокоп – преобразует данную природой почву с помощью своего труда и личности. Поселенец является «производителем» в той же степени, что и остальные, и, следовательно, является столь же легитимным владельцев своей собственности. Как в случае со скульптором, трудно принять моральность каких-то других групп, экспроприирующих продукцию и труд поселена. (И, как в других случаях, решение «мирового коммуниста» на практике сводится к правящей группе.) Более того, сторонники аграрного обобществления (land communalists), которые заявляют о том, что все население мира на самом деле сообща владеет землей, восстают против природного факта, заключающегося в том, что до поселенца в действительности никто не использовал и не контролировал, а следовательно, и не владел землей. Первопроходец, или поселенец, является тем человеком, кто первым вводит лишенные ценности, неиспользуемые природные объекты в производство и использование.

Кроме того, для человека имеется только два пути для приобретения собственность и богатство: производство либо насильственная экспроприация. Или, как тонко сформулировал выдающийся немецкий социолог Франц Оппенгеймер, имеется только два способа приобретения богатства. Первым является метод производства, который обычно сопровождается добровольным обменом подобными продуктами: именно это Оппенгеймер назвал экономическим способом. Вторым методом является односторонний захват продукции другого: экспроприация собственности другого человека с помощью насилия. Этот хищнический метод получения богатства Оппенгеймер метко обозначил как политический способ.

Поэтому человек, который захватывает собственность другого, живет в глубоком противоречии со своей человеческой природой. Дело в том, что, как мы видели, человек может жить и процветать только с помощью производства и обмена продуктами. С другой стороны, агрессор является вовсе не производителем, а хищником; он живет, паразитируя на труде и продукции других. Следовательно, вместо жизни в соответствие с человеческой природой, агрессор является паразитом, который кормится исключительно за счет эксплуатации труда и энергии других людей. Здесь налицо полное нарушение всеобщей этики любого типа, поскольку человек, очевидно, не может жить как паразит; паразиты должны найти не-паразитов, производителей, чтобы прокормиться. Паразит не только не способен внести вклад в полную совокупность благ и услуг общества, он полностью зависит от производства в теле своего носителя. И, кроме того, любое увеличение принудительного паразитизма уменьшает ipso facto количество и уровень производства производителей до тех пор, пока, наконец, если производители вымирают, то и паразиты быстро следуют за ними.

Таким образом, паразитизм не может быть всеобщей этикой и, фактически, рост паразитизма подрывает и сокращает производство, с помощью которого выживают и носитель, и паразит. Принудительная эксплуатация, или паразитизм, разрушает процессы производства для всех в обществе. Всеми способами, которые только можно представить, паразитическое хищничество и грабеж подрывают не только природу жертвы, чьи личность и продукция подвергаются насилию, но также природу самого агрессора, который отказался от естественного пути производства – использования своего ума для преобразования природы и обмена с другими производителями – ради пути паразитической экспроприации работы и продукции остальных. В самом глубоком смысле, агрессор разрушает самого себя наряду с несчастной жертвой. Это остается так же безусловно верно для сложного современного общества, как для Крузо и Пятницы на их острове.