«Инвестиции во власть»

«Инвестиции во власть»

Достаточно распространена точка зрения, согласно которой особого различия между иудаизмом и протестантизмом (особенно такими его формами, как кальвинизм и пуританизм) нет. В обеих религиях существует идея «избранности». В обеих религиях богатство и деньги рассматриваются в качестве цели человеческой деятельности, причем деятельность по стяжанию богатства квалифицируется как «служение Богу». В обеих религиях последовательно проводится принцип «свой — чужой»[156]. На этом основании многие авторы не без основания называют протестантизм (особенно кальвинизм и пуританизм) «закамуфлированным иудаизмом».

Однако, признавая сходство двух религий, нельзя между ними ставить знак равенства. Макс Вебер, сравнивая иудаизм и кальвинизм с точки зрения их влияния на формирование капиталистического сознания, ставит кальвинизм даже выше иудаизма. Первый, по его мнению, нацеливает человека на бесконечное накопление капитала; второй — поощряет всяческое богатство, но богатство остается средством, не превращаясь в самоцель. С этим замечанием немецкого социолога следует согласиться. Вот как резюмирует эти рассуждения М. Вебера о различиях иудаизма и кальвинизма наш отечественный философ Ю. Бородай: « ... даже принцип наживы в иудаизме не столь универсален, как в кальвинизме: во-первых, он не распространяется на отношения между «своими», и, главное, нажива здесь сохраняет «традиционалистский» характер, то есть нацелена на потребление и потому не превращается в столь пожирающую как в кальвинизме страсть... В отличие от иудейской установки, где капитал лишь средство непосредственного наслаждения или господства, то есть вернейшее средство максимального благоустройства своего земного материального бытия, для протестанта, подлинного господина нового строя, накопление капитала становится самоцелью»[157].

Мы бы сделали одно уточнение к рассуждениям М. Вебера и Ю. Бородая: действительно, для иудаизма накопление капитала является средством. Но тут надо различать ранний (ветхозаветный) и поздний (талмудический) иудаизм. Для раннего иудаизма накопление капитала было в большей степени средством «непосредственного наслаждения», а для позднего иудаизма — средством «господства». Переориентация религиозного сознания иудеев на мировое господство, как отмечают историки религии, произошла еще две с половиной тысячи лет назад, в те времена, когда они были уведены в вавилонское рабство и там соприкоснулись с древними учениями гностиков и манихеев (с их положениями об «избранности» и «предопределенности»). Документально эта переориентация была закреплена в Талмуде, который был окончательно сформирован в первых веках нашей эры (после разрушения Иерусалима, когда иудеи уже находились в изгнании), и который в современном иудаизме поставлен выше Торы (Пятикнижия Моисеева). Об этих нюансах раннего и позднего иудаизма можно прочитать в известной работе Л. А. Тихомирова «Философско-религиозные основы истории», которая также была написана в начале XX века[158]. Из последних работ на эту тему можно порекомендовать книгу И. Р. Шафаревича «Трехтысячелетняя загадка. История еврейства из перспективы современной России»[159].

Выше мы уже обсуждали работу Вебера «Протестантская этика и дух капитализма». Мы отмечали, что в его работе содержится много искажений; однако он совершенно прав в следующем своем тезисе: идеалом жизни крайнего протестанта является «кредитоспособный добропорядочный человек, долг которого — рассматривать приумножение своего капитала как самоцель»[160]. Казалось бы, что «прагматичный» кальвинизм, фанатически «зацикленный» на деньгах, должен быть более «конкурентоспособным» по сравнению с иудаизмом. Это и так, и не так. На «коротких» дистанциях капиталист кальвинистского толка может обгонять капиталиста-иудея[161]. Однако первый инвестирует прибыль лишь в делание новых денег, а второй — в делание денег и в приобретение власти. Приобретение политической власти дает ему неоспоримые преференции в сфере экономики. У В. И. Ленина есть «крылатая фраза»: «Политика есть самое концентрированное выражение экономики»[162]. Переиначивая эту фразу к условиям «рыночной экономики» (капитализма) можно сказать: «Политика есть самое концентрированное выражение богатства». Образно выражаясь, традиционное инвестирование денег (в производство и торговлю) приводит к удвоению денег, а инвестирование денег во власть может увеличить их на порядок.

Главная преференция того, кто инвестирует во власть — он получает монопольное право на «делание денег». Речь идет об инициативе еврейских ростовщиков по созданию центральных банков под их контролем[163]. Сегодня контроль еврейской олигархии над всеми сторонами жизни в США и десятках других стран обеспечивается благодаря тому, что оно контролирует Федеральную резервную систему США (ФРС), осуществляющую выпуск доллара -мировой валюты. ФРС — частная корпорация, главными акционерами которой являются около дюжины крупнейших банкиров мира, большинство которых принадлежат к еврейству или, по крайней мере, являются носителями «еврейского духа»[164].

Еврейская олигархия захватывает прежде всего контроль над денежно-кредитной системой, где есть возможность делать деньги «из воздуха», оставляя нееврейским предпринимателям материальное производство, в котором бизнес рано или поздно оказывается в долговой петле и банкротится или переходит под контроль еврейских ростовщиков. Тезис о главенстве евреев именно в сфере денег и финансов совершенно не оригинален. С ним соглашаются как евреи, так и неевреи. Например, Л.Д. Вайштейн в книге «Самые богатые евреи мира» отмечает, что «еврейских деловых династий много особенно в финансовой и банковской сфере»[165]. А. И. Солженицын в известной книге «Двести лет вместе» отмечает, что «евреи были передовым отрядом, создавшим мир капитала (и преимущественно в его финансовых формах)»[166].

Поэтому в стратегическом плане — выигрыш на стороне капиталиста-иудея (который чаще всего выступает в качестве капиталиста-банкира). Еврей заинтересован в том, чтобы для его протестантского конкурента деньги всегда оставались «конечной целью». По этой причине «избранные» иудеи (верхушка иудаизма) достаточно сдержанно и скептически относятся к официальной идеологии капитализма, рассматривая ее в качестве «продукта» для «внешнего пользования».

Некоторые авторы обращают внимание на то, что Вебер не слишком хорошо разобрался в некоторых нюансах протестантской догматики и кое-что присочинил, чтобы его концепция выглядела «красиво». Здесь мы можем обратиться к работам нашего отечественного исследователя Е.А. Орлянского, который внимательно изучил спор между Зомбартом и Вебером. В этом споре о религиозных корнях капитализма он занимает сторону первого. Орлянский справедливо замечает, что протестантизм даже в таких его радикальных формах, как кальвинизм и пуританизм, на заре становления капитализма имел целый ряд этических ограничений, которые не позволяли протестантам пускаться «во все тяжкие»[167]. Опираясь лишь на деловую этику кальвинизма и пуританизма, капитализм, как считает Орлянский, не смог бы достичь тех «высот», которых он достиг. Разгадка этих «достижений» проста: основным двигателем капитализма был все-таки иудаизм, протестантизм проигрывал ему не только из-за отсутствия долгосрочных целей, но также по причине более ограниченного арсенала используемых средств обогащения[168].

Данный текст является ознакомительным фрагментом.