Глава Х. Отношение предельных издержек к стоимостям в сельском хозяйстве.

Глава Х. Отношение предельных издержек к стоимостям в сельском хозяйстве.

§ 1. Теперь мы переходим от общих положений к положениям, относящимся к земле, и начинаем с тех из них, которые специально применимы к сельскохозяйственным землям давно заселенной страны.

Допустим, что война, которая, как полагали, продлится недолго, отрезала Англию от части ее продовольственных поставок. В этом случае англичане приступили бы к повышению своих урожаев путем такого дополнительного приложения капитала или труда, которое должно было бы обеспечить быструю отдачу; они стали бы уделять особое внимание результатам применения искусственных удобрений, землерыхлительных машин и т.д.; чем больше оказались бы эти результаты, тем меньше было бы повышение цены продукта следующего года, которое они бы сочли необходимым, чтобы стоило производить дополнительные затраты на указанные цели. Но война очень мало повлияла бы на их отношение к тем нововведениям, которые не принесли бы результатов еще до ее окончания. Следовательно, всякое исследование причин, обусловливающих цены на зерно в течение короткого периода, должно исходить из такой же неизменности плодородия земли, проистекающего из медленного совершенствования агротехники, как и из обеспечиваемого силами природы. Таким образом, доход, извлекаемый в результате этих текущих усовершенствований, дает превышение над основными, или специальными, издержками, которые необходимы для производства дополнительного продукта. Но это не подлинное превышение доходов в таком же смысле, как превышение ренты как таковой, т. е. это не превышение над общими издержками производства продукта, оно необходимо лишь для покрытия общих издержек предприятия.

Выразим это более точно. Если дополнительный доход, извлекаемый индивидуальным землевладельцем из произведенных в земледелии усовершенствований, исчисляется таким образом, что он не включает выгоды, приносимые земледелию общим прогрессом общества, независимо от собственных усилий и жертв самого землевладельца, то, как правило, весь доход целиком необходим для вознаграждения указанных усилий и жертв.

Землевладелец может недооценить приносимые ими выгоды, но в такой же мере он может и преувеличить их. Когда он оценивает их правильно, его интерес побуждает его производить инвестиции, как только обнаруживается, что они могут оказаться прибыльными, а при отсутствии какой-либо особой причины, препятствующей этому, можно считать, что он осуществит инвестиции. В длительном плане, следовательно, чистая отдача от приложения капитала к земле, учитывая как положительные, так и отрицательные результаты, обеспечивает не более, чем адекватный стимул к такому приложению капитала. Если бы ожидалась меньшая отдача, чем та, на какой люди обычно строят свои расчеты, производилось бы меньше усовершенствований агротехники.

Иными словами, для периодов, длящихся дольше по сравнению со временем, требующимся для введения любого рода усовершенствований и полного их внедрения в практику, чистые доходы, извлекаемые из этих усовершенствований, представляют собой лишь цену, которую необходимо уплатить за усилия и жертвы тех, кто производит указанные усовершенствования; связанные с ними затраты, таким образом, непосредственно включаются в предельные издержки производства и прямо участвуют в регулировании цены предложения для долгого периода. Но в короткие периоды — т.е. в периоды, являющиеся короткими по сравнению со временем, которое требуется для введения и полного практического применения рассматриваемой категории усовершенствований, — такое непосредственное воздействие на цену предложения, обусловленное необходимостью в долгие периоды обеспечивать чистый доход, достаточный, чтобы приносить нормальную прибыль на издержки, уже не оказывается. Поэтому, когда мы имеем дело с короткими периодами, этот доход можно считать квазирентой, зависящей от цены продукта.

[Разумеется, характер и количественные параметры усовершенствований отчасти зависят от существующих в данное время и в данной местности условий землепользования, от предприимчивости, способностей, размеров капитала лендлордов и арендаторов. В этой связи, когда мы дойдем до исследования условий землепользования, мы обнаружим, что нужно принимать в расчет большие различия в конкретных условиях, существующих в разных места остях.

Следует, однако, заметить, что, собственно, рента исчисляется исходя из положения, согласно которому первоначальные свойства почвы остаются ненарушенными.

Когда доход, извлекаемый из усовершенствований агротехники, рассматривается как квазирента, то имеется в виду, что свойства почвы используются в полной мере; если же они ухудшаются, эквивалент причиненного им ущерба надо вычесть из дохода, который они должны приносить, прежде чем определить чистый доход, характеризуемый как квазирента. Часть дохода, требующаяся для возмещения износа, несколько напоминает плату за разработку недр, которая лишь возмещает ущерб, нанесенный руднику извлечением из него руды]

Можно, таким образом, вывести следующие заключения: 1) размер выращенного продукта, а следовательно, и предельный уровень обработки земли (т.е. предел прибыльного приложения капитала и труда к лучшим и худшим землям в равной мере) предопределяются общими условиями спроса и предложения. Они, с одной стороны, регулируются спросом, т.е. численностью населения, потребляющей продукт земли, интенсивностью потребности в нем населения и наличием у последнего средств для оплаты продукта; с другой стороны, они регулируются предложением, т.е. площадью и плодородием имеющейся земли, численностью и размером средств в распоряжении тех, кто согласен ее возделывать. Таким образом, издержки производства, интенсивность спроса, предел производства и цена продукта взаимно регулируют друг друга; при этом не возникает никакой тавтологии в утверждении, что каждый из них частично регулируется другими; 2) та часть продукта, которая образует ренту, выбрасывается, конечно, на рынок и воздействует на цены в равной мере, как и любая другая его часть. Но общие условия спроса и предложения или их отношения друг с другом не подвержены влиянию разделения продукта на долю, составляющую ренту, и долю, необходимую для обеспечения прибыльности затрат фермера. Размер этой ренты не является регулирующим фактором, а сам предопределяется плодородием земли, ценой продукта, предельным уровнем производства; он представляет собой превышение стоимости фактической общей отдачи от приложения капитала и труда к земле над той отдачей, которая могла бы быть получена при таких же неблагоприятных условиях, какие характеризуют предельную обработку земли; 3) когда производится исчисление издержек производства на те части продукта, которые не являются результатом предельной обработки, в эту оценку необходимо, разумеется, внести соответствующие поправки на ренту; если же эта оценка используется для объяснения причин, регулирующих цену продукта, то аргументация оказывается тавтологической.

Ибо то, что является лишь следствием, принимается за часть причины тех процессов, следствием которых она является; 4) издержки производства предельного продукта можно определить без тавтологической аргументации, а издержки производства других частей продукта нельзя. Издержки производства на пределе прибыльного приложения капитала и труда — это те издержки, к которым приводит цена всего продукта под воздействием общих условий спроса и предложения; они сами не регулируют цену, а лишь отражают в себе причины, регулирующие ее.

§ 2. Иногда утверждают, что если бы вся земля была одинаково выгодной и вся использовалась бы, то извлекаемый из нее доход принял бы характер монопольной ренты; но это очевидное заблуждение.

Конечно, вполне можно себе представить, что землевладельцы сговариваются между собой с целью ограничить производство независимо от того, обладает ли их земля одинаковым плодородием или нет; получаемые при этом повышенные цены оказываются монопольными ценами, а доходы землевладельцев являются уже не рентой, а монопольным доходом. Однако при существовании свободного рынка доходы от земли выступают как рента, регулируемая одними и теми же причинами и таким же образом в стране, где земли являются одинаково плодородными, как и в тех странах, где перемежаются лучшие и худшие земли.[Ср. кн. V, гл. IX, § 5]

Верно, конечно, что там, где земля имеется в изобилии и вся она обладает примерно одинаковым плодородием, что позволяет всякому получить в свое распоряжение столько земли, сколько нужно, чтобы он мог полностью использовать весь капитал и труд, который он готов приложить к ней, там земля не будет приносить никакой ренты. Но это служит лишь иллюстрацией к старому парадоксу, согласно которому вода, имеющаяся в изобилии, не обладает никакой рыночной ценой, так как, несмотря на то что известная ее часть имеет важнейшее значение для поддержания жизни, тем не менее любой в состоянии без усилий достигнуть предельного уровня насыщения, при котором дальнейшее предложение воды оказывается для него бесполезным. Когда любой крестьянин располагает колодцем, из которого он может брать столько воды, сколько ему требуется, с приложением не большего труда, чем затрачивается на получение воды из колодца его соседа, тогда вода в колодце не имеет рыночной цены. Но допустим, наступает засуха, мелкие колодцы пересыхают и даже глубокие оказываются под угрозой пересыхания, тогда владельцы последних могут взимать плату за каждое ведро воды, которое они позволяют всякому человеку вытащить из колодца для его собственного потребления. Чем плотнее становится население, тем встречается больше случаев, когда можно взимать такого рода плату (при допущении, что количество колодцев не возрастает); наконец, каждый владелец колодца может превратить его в постоянный источник дохода.

Таким же образом возникает и обусловленная редкостью стоимость земли во вновь заселяемой стране. Первый поселенец не пользуется никакой исключительной привилегией, поскольку он поступает так, как свободен поступать любой другой. Он подвергается тяжким испытаниям, вплоть до угрозы его жизни; он, возможно, рискует тем, что земля окажется неплодородной и что ему придется бросить все им сделанное на ней. С другой стороны, его риск может себя оправдать, приток населения может обеспечить ему успех, а стоимость его земли может вскоре образовать такое же большое превышение над нормальным вознаграждением за издержки, какое создает особенно богатый улов рыбаков. Но в данном случае не требуется какого-либо превышения над нормальным вознаграждением за предпринятый нашим поселенцем риск. Он затеял рискованное предприятие, которое было доступно всем, его энергия и фортуна принесли ему исключительно высокое вознаграждение; любой другой мог бы взять на себя такой же риск. Вот так ожидаемый в будущем от земли доход включается в расчеты поселенца и усиливает мотивы, определяющие его действия, когда он испытывает сомнения в том, в каких масштабах развернуть свое предприятие. Он рассматривает его "дисконтированную стоимость" [Ср. кн. III, гл. V, § 3, и кн. V, гл. IV, § 2] как прибыль на капитал и как на доходы от собственного труда, поскольку вносимые в землю улучшения производятся им собственноручно.

Поселенец часто занимает землю, учитывая, что доставляемый ею продукт, пока она находится в его владении, не обеспечит ему достаточного вознаграждения за лишения, труд и затраты. Он предвидит, что частью его вознаграждения явится стоимость самой земли, которую он, вероятно, сможет со временем продать какому-нибудь новому поселенцу, неспособному отважиться на жизнь пионера. Иногда даже, как в том убеждается на собственном опыте британский фермер, новый поселенец рассматривает свой урожай почти как побочный продукт; главный продукт, ради которого он трудится, - это ферма, право на которую он зарабатывает путем улучшения земли; он считает, что ее стоимость будет неуклонно возрастать, причем не столько в результате его собственных усилий, сколько вследствие развития тех удобств и ресурсов, тех рынков, на каких можно покупать и можно продавать, которые являются продуктом растущего общественного процветания.

То же самое можно сформулировать и иначе. Люди, как правило, не хотят взваливать на себя тяготы и переносить уединение фермера-первопоселенца, если не могут с известной уверенностью рассчитывать на значительно большие доходы, выраженные в жизненных средствах, чем те, какие они имели у себя на родине.

На богатый рудник, изолированный от удобств и разнообразных социальных возможностей, предоставляемых цивилизацией, горняков нельзя привлечь иначе как обещанием высокой заработной платы; те же, кто управляет вложением собственного капитала в такие рудники, рассчитывают на очень высокие прибыли. По аналогичным причинам фермерам-первопоселенцам требуются высокий совокупный доход, образуемый из поступлений от продажи их продукции, а также приобретение ценных прав собственности в качестве вознаграждения за их труд и переносимые лишения. Земля заселяется вплоть до того предела, при котором она как раз приносит выгоду, достаточную для достижения указанной цели и не оставляющую какого-либо излишка для ренты, когда земля достается бесплатно. Когда же за землю приходится платить, заселение происходит лишь до того предела, при котором приносимый доход оставляет, помимо вознаграждения за лишения первопоселенца, излишек, по своему характеру представляющий ренту, для покрытия таких платежей.

§ 3. При всем том следует помнить, что, с точки зрения индивидуального производителя, земля является лишь особой формой капитала. Вопрос о том, доводит ли фермер интенсивность обработки конкретного участка земли до такой степени, до какой он в состоянии с выгодой для себя довести ее, и следует ли ему попытаться извлечь из этого участка больше продукта или занять новый участок земли, равнозначен вопросу, следует ли ему купить новый плуг или попытаться несколько больше поэксплуатировать уже имеющиеся у него плуги, иногда используя их и при не очень благоприятном состоянии почвы и несколько более щедро задавая корм своим лошадям. Он сопоставляет чистый продукт от дополнительного участка земли с другими видами возможного приложения суммы капитала, которую ему пришлось бы израсходовать на его приобретение; равным образом он сопоставляет чистый продукт, ожидаемый от использования своих плугов при неблагоприятных условиях, с чистым продуктом, который можно получить с большим количеством плугов и использованием их, следовательно, при более благоприятных условиях. Ту часть его продукта, относительно которой он испытывает сомнения, целесообразнее ли получить ее путем дополнительного использования имеющихся плугов или путем применения нового плуга, можно охарактеризовать как извлекаемую из предельного использования плуга. Она не прибавляет ничего чистого (т.е. ничего сверх начисления за износ) к чистому доходу, полученному при помощи плуга.

В свою очередь фабрикант или торговец, владеющий и землей, и зданиями, считает все их имеющими одинаковое отношение к его предприятию. И земля, и здания сначала предоставляют ему весьма прибыльную помощь и производственную площадь, но затем, по мере того как он стремится извлечь из них все больше и больше выгоды, отдача от них сокращается, пока наконец перед ним встает вопрос, так ли уж велики неудобства, связанные с возрастающей теснотой в цехах или складах, чтобы стоило приобретать дополнительную площадь. А когда ему приходится принимать решение, приобрести ли эту площадь путем занятия добавочного участка земли или путем надстройки еще одного этажа на здании фабрики, он сопоставляет чистый доход, который можно извлечь из новых капиталовложений в первом и втором случае. Та часть продукции, которую он в состоянии лишь выжать из имеющихся средств производства (находясь в сомнении, а не выгоднее ли увеличить количество таких средств, чем столь интенсивно использовать наличные), ничего не добавляет к чистому доходу, приносимому указанными средствами. Это утверждение не делает различия между средствами производства, созданными человеком, и теми, какие дарованы природой; оно в равной мере относится и к ренте, и к квазиренте.

Однако, с точки зрения общества, в целом здесь существует различие. Когда один человек владеет фермой, остается меньше земли, которой могут владеть другие люди. Использование им фермы не дополняет использование ее другими, он использует ее вместо других; когда же он вкладывает средства в улучшение земли или в возведение на ней зданий, он сколько-нибудь значительно не сокращает возможности других аналогичным образом применять свой капитал.

Следовательно, существует сходство в самом несходстве между землей и средствами производства, созданными человеком. Несходство обусловлено тем, что количество земли в давно заселенной стране — это приблизительно (а в известном смысле и абсолютно) постоянная и фиксированная величина, тогда как средства производства, созданные человеком — будь то улучшение земель, или здания, или машины и т.д., - представляют собою поток, способный увеличиваться или сокращаться в зависимости от колебаний эффективного спроса на продукцию, созданию которой они способствуют. Это то, что касается несходства. Но, с другой стороны, сходство выражается в том, что, поскольку некоторые из указанных средств невозможно производить быстро, они практически представляют собой фиксированное количество для коротких периодов; а для этих периодов доходы, извлекаемые из названных средств производства, находятся в таком же отношении к стоимости созданной с их помощью продукции, как и настоящая рента.

[Отношения между рентой и прибылью занимали умы экономистов прошлого поколения; среди тех, кого следует особенно отметить, были Сениор и Милль, Германн и Мангольдт. Сениор, казалось, был уже на пороге понимания того, что ключ к разрешению имеющейся здесь трудности заключается в факторе времени, но в данном случае, как и в других, он довольствовался лишь предположениями и дальше не шел. Он утверждал ("Political Economy", р. 129), что "по всем серьезным соображениям отличие прибыли от ренты исчезает, как только капитал, из которого возникает определенный доход, становится - по дарственной или по наследству - собственностью лица, чье воздержание или чьи усилия не являются источником образования данного капитала". В свою очередь Милль пишет ("Основы политической экономии, кн. III, гл. V, § 4): "Всякая разница в пользу конкретных производителей или в пользу производства в конкретных условиях является источником прибыли, которая, хотя и не называется рентой, поскольку она не уплачивается периодически одним лицом другому, управляется тем не менее законами, совершенно одинаковыми с законами ренты".

Хорошо известно, что спекулянт, который не манипулирует ценами путем ложной информации или иным способом, правильно предвидит будущее; добиваясь прибыли посредством расчетливых покупок и продаж на фондовой и товарных биржах, он обычно оказывает обществу услугу, подталкивая производство там, где оно требуется, и тормозя его там, где в нем нет нужды; однако в давно заселенной стране земельный спекулянт не может оказывать обществу подобную услугу, поскольку запас земли в такой стране постоянен. Он в лучшем случае может воспрепятствовать использованию обладающего благоприятными возможностями земельного участка в нерациональных целях в результате спешки, невежества или безденежья тех, в чьем распоряжении находится этот земельный участок]

§ 4. Проиллюстрируем эти соображения на примере введения постоянного налога на "зерно" в том смысле, какое придавали этому термину экономисты-классики для краткого обозначения всей сельскохозяйственной продукции. Совершенно очевидно, что фермер попытается заставить потребителя оплатить по крайней мере часть такого налога. Но всякое повышение цены, которую должен платить потребитель, ограничит спрос и, таким образом, ударит по фермеру. Чтобы решить, какую часть этого налога следует переложить на потребителя, необходимо выяснить предел выгодности затрат (margin of profitable expenditure), будь это предел для небольших затрат, производимых на скудных и далеко удаленных от рынка землях, или предел выгодности крупных затрат, производимых на плодородных землях и землях, расположенных вблизи густонаселенных промышленных районов.

Когда лишь немного зерна производится в условиях, близких к предельным, умеренное снижение чистой цены, получаемой фермером, не вызовет большого сокращения предложения зерна. Не произойдет поэтому и большое повышение цены, уплачиваемой потребителем; следовательно, на потребителя ляжет лишь очень малая часть налога. Однако превышение стоимости зерна над издержками его производства сократится существенно. На фермера, если он возделывает свою собственную землю, придется большая часть налога. Если же он землю арендует, он может потребовать резкого снижения арендной платы.

С другой стороны, когда значительная часть зерна производится в условиях, близких к пределу обработки, налог способен вызвать крупное сокращение производства зерна. Проистекающее отсюда повышение цены приостанавливает это сокращение, оставляя фермера в положении, когда он может продолжать обработку земли почти с той же интенсивностью, что и прежде; рента лендлорда при этом очень мало пострадает [Разумеется, приведение ренты в соответствие с подлинно экономической выгодой от использования земли на деле происходит медленно и неравномерно. Относящиеся сюда вопросы рассматриваются в кн. VI, гл. IX и X, а пример с налогом на зерно, при некоторых весьма произвольных допущениях, довольно подробно исследуется в Приложении К].

Таким образом, с одной стороны, бремя налога, который уменьшает интерес к возделыванию земли или к возведению на ней фермерских построек, обладает тенденцией перекладываться на плечи потребителей продукта земли. Но, с другой стороны, налогом на ту часть (годовой) стоимости земли, которая проистекает из ее местоположения, количества ее годового притока солнечного света, тепла, воздуха, выпадения дождей, не может быть обложен не кто иной, как сам землевладелец; арендатор выступает, конечно, на время в качестве землевладельца. Эту (годовую) стоимость земли обычно называют ее "первоначальной стоимостью" или ее "неотъемлемой стоимостью", однако значительная доля этой стоимости представляет собой результат деятельности людей, хотя и не индивидуальных землевладельцев. Например, неплодородные пустоши могут внезапно приобрести большую ценность в результате возникновения вблизи от них индустриального центра, несмотря на то что собственники этих земель оставили их в первозданном состоянии. Поэтому, быть может, правильнее было бы назвать эту часть годовой стоимости земли ее "общественной стоимостью" (public value), a ту часть, которую можно отнести на счет труда и издержек индивидуальных землевладельцев, - ее "частной стоимостью". Прежние понятия - "неотъемлемая стоимость" и "первоначальная стоимость" — целесообразно, однако, сохранить для общего употребления с оговоркой относительно их некоторой неточности. Используя другой термин, заслуживающий предпочтение, мы можем охарактеризовать эту годовую общественную стоимость земли как "подлинную ренту".

Налог на общественную стоимость земли существенно не ослабляет стимулы к интенсивной ее обработке, так же как и к возведению на ней фермерских построек. Вот почему такой налог и не сокращает намного предложение сельскохозяйственной продукции на рынках, и не повышает цену на эту продукцию; поэтому он не перекладывается с землевладельца ни на кого другого.

Отсюда вытекает, что облагаемая налогом подлинная рента исчисляется в зависимости от общих свойств земли, а не от конкретного ее использования земельным собственником; ее чистый продукт предлагается таким, какой может быть получен землевладельцем нормальных способностей и предприимчивости, извлекающим из нее пользу в меру своего разумения. Если применение нового метода обработки выявляет скрытые до сих пор возможности почвы и в результате она начинает приносить земледельцу намного больший доход, чем требуется для покрытия его затрат и обеспечения ему высокой нормы прибыли, такое превышение чистого дохода над нормальной прибылью правомерно относится к подлинной ренте; однако, когда заранее известно или даже предполагается, что очень большой специальный налог на подлинную ренту будет распространен также и на указанное превышение дохода, подобное предложение способно удержать землевладельца от применения усовершенствованного метода обработки земли [Освобождение пригодных под застройку свободных земельных участков от обложения их налогом по полной их стоимости препятствует их застройке. См. Приложение G.].

§ 5. Вскользь уже задевалась проблема конкуренции между различными отраслями промышленности из-за применения одних и тех же видов сырья и орудий производства. Теперь нам надлежит рассмотреть также вопрос о конкуренции между различными отраслями сельского хозяйства из-за одних и тех же земель.

Проблема сельскохозяйственных земель проще, чем проблема городских земель, поскольку сельскохозяйственное предприятие, когда речь идет об основных культурах, - это единое предприятие, хотя выращивание плодовых деревьев (включая виноградники), цветов, овощей и т д. представляет собой широкую область приложения различных форм узко специализированных хозяйственных способностей.

Экономисты-классики поэтому имели все основания для начала принять допущение, что все виды сельскохозяйственной продукции можно рассматривать как эквивалент определенных количеств зерна и что вся земля используется для сельскохозяйственных целей, за исключением участков под зданиями, составляющих лишь малую и почти постоянную долю всей земельной площади в целом. Но когда мы концентрируем свое внимание на каком-либо одном продукте, как, например, хмель, может показаться, что здесь применяется какой-то новый подход. Однако дело обстоит не так. Рассмотрим этот случай.

Хмель выращивается в различной комбинации севооборотов с другими культурами; фермер часто ставит перед собой вопрос, отвести ли какое-либо из своих полей под хмель или под другую культуру. Таким образом, каждая культура борется с другими за обладание землей; когда обнаруживаются признаки того, что какая-либо культура может по сравнению с другими приносить больше выгоды, чем прежде, земледельцы отводят под нее больше земли и выделяют для нее больше ресурсов. Такое изменение может быть задержано привычкой, нерешительностью, упрямством, ограниченностью знаний земледельца или же условиями аренды. Но в основном остается верным, что всякий земледелец, "учитывая собственные средства, станет направлять вложение капитала на все отдельные участки производства до тех пор, пока не будет достигнута внешняя граница, или предел прибыльности, т.е. тот уровень, при котором нашему предпринимателю покажется, что нет достаточных оснований полагать, будто выгоды от каждого нового вложения в конкретный участок возместят его издержки".

Оказываясь, следовательно, в равновесии, овес и хмель и всякая иная культура приносят одинаковый чистый доход именно на те затраты капитала и труда, какие земледелец как раз и вынужден произвести. В противном случае он явно просчитался, ему не удается получить максимальное вознаграждение, которое можно извлечь из его затрат; для увеличения своего дохода ему остается лишь перестроить структуру посевов, увеличив или уменьшив поле под овсом или какой-либо другой культурой. [В той мере, в какой фермер производит сырье или даже пищевые продукты для продажи на рынке, распределение им своих ресурсов между различными видами их назначения представляет собой проблему предпринимательской экономики; в той же мере, в какой он производит продукцию для потребления в его собственном хозяйстве, хотя бы даже частично, - это уже проблема домашней экономики. (Ср. ранее, кн. V, гл. IV, § 4) Можно к этому добавить, что в Замечании XIV Математического приложения подчеркивается тот факт, что такое распределение издержек между различными предприятиями, какое обеспечит максимальную совокупную отдачу, устанавливается той же системой уравнений, что и в аналогичной проблеме домашней экономики.

Милль ("Основы политической экономии", кн. III, гл. XVI, § 2), рассматривая "сопряженные продукты", заметил, что все вопросы, относящиеся к конкуренции культур из-за доступа к конкретным почвам, осложняются севооборотом и аналогичными причинами; приходится вести с помощью двойной бухгалтерии весьма сложные счета актива и пассива различных культур, участвующих в севообороте. Практический опыт и острая интуиция позволяют фермеру хорошо с этим справляться. Вся проблема может быть выражена в простых математических формулах. Однако выводить их утомительно, а возможно, и бесполезно. В силу своей абстрактности они поэтому окажутся непригодными, хотя впоследствии они сослужат большую пользу общей сельскохозяйственной науке, когда она получит такое высокое развитие, чтобы оперировать реальными данными]

Это приводит нас к рассмотрению связи между налогообложением и конкуренцией различных культур из-за пользования одной и той же землей. Допустим, что введен налог на хмель независимо от того, где именно его выращивают, т.е. налог не местного значения. Фермер может избавить себя от некоторой доли бремени такого налога, уменьшив интенсивность обработки земли, занимаемой им под хмель, и еще от какой-то доли этого бремени, отведя участок земли, на котором он предполагал выращивать хмель, под другую культуру. Он прибегнет к этой второй мере, если сочтет, что ему выгоднее посеять другую культуру и продавать ее урожай, не уплачивая указанный налог, чем выращивать хмель и продавать его, несмотря на необходимость уплачивать этот налог. В таком случае он подумает о добавочной выгоде, которую он получит от земли, посеяв на ней, скажем, овес, когда будет принимать решение об ограничении производства хмеля. Но даже и в этом случае мы будем иметь дело отнюдь не с простым арифметическим соотношением между добавочной выгодой или рентой, которую принесет земля, занятая под овес, и предельными издержками, которые должна покрыть цена на хмель. Фермер, чья земля обеспечивала урожай хмеля исключительно высокого качества и находилась в данный момент в хорошем состоянии для возделывания на ней хмеля, нисколько не станет сомневаться в выгодности выращивания на этой земле хмеля, хотя из-за налога он и может решить несколько сократить затраты на его производство. [Когда, например, фермер считает, что он может получить излишек в 30 ф. ст. сверх возмещения своих затрат (кроме ренты) , выращивая хмель, несмотря на налог, и излишек лишь в 20 ф. ст. сверх аналогичных затрат на выращивание любой другой культуры, нельзя с уверенностью сказать, что рента, которую можно извлечь из земельного участка, возделывая на нем другие культуры, "включается" в предельную цену овса. Но гораздо легче расценить классическую доктрину о том, что "рента не входит в издержки производства", как ошибочную и издеваться над ней, чем увидеть в ней то, что ее авторы имели в виду, и счесть ее правильной.

Представляется поэтому, что лучше не употреблять этой формулировки.

Рядовой человек не приемлет старого положения, согласно которому рента не входит в цену овса; когда он видит, что увеличение спроса на землю для возделывания других культур проявляется в повышении арендной платы на все земли в данной местности, оставляет меньше свободной площади под посевы овса и в результате делает выгодным получение больших урожаев с земель, оставленных под овсом, увеличивая таким образом предельные затраты на выращивание овса и цену на него. Повышение ренты служит посредником, с помощью которого факт возрастания редкости земли, пригодной для овса и других культур, внушается рядовому человеку, и не стоит пытаться заставить его искать скрытое значение этих симптомов изменения конъюнктуры в реально действующих причинах. Поэтому нецелесообразно твердить, что земельная рента не входит в цену продуктов земли. Но еще того хуже утверждать, что земельная рента входит в их цену, ибо это ошибочно.

Джевонс спрашивает (предисловие к "Theory of Political Economy", p. liv.): "Если землю, приносившую 2 ф. ст. ренты на акр, когда ее использовали под пастбище, вспахать и использовать для выращивания пшеницы, не следует ли эти 2 ф.ст. на акр отнести на счет издержек производства пшеницы?" Ответ -отрицательный. Дело в том, что не существует связи между указанной конкретной суммой 2 ф.ст. и издержками производства пшеницы, которая лишь окупает эти издержки. А сказать надо было следующее: "Когда земля, пригодная для производства одного товара, используется для производства другого, цена первого повышается в результате ограничения площади, отводимой под его производство. Цену второго товара образуют издержки производства (заработная плата и прибыль) той его части, которая как раз окупает эти издержки, т.е. той его части, которая производится на пределе прибыльных издержек. И если для подтверждения какого-нибудь тезиса мы сложим все издержки производства на этой земле, а полученную сумму разделим между всеми произведенными на ней продуктами, то рентой, подлежащей включению сюда, явится не та, которую приносила бы земля, используемая для производства первого товара, а та, которую принесла бы эта земля, если бы ее использовали для производства второго товара"]

Между тем тенденция к общему ограничению предложения хмеля привела бы к повышению цены на него. Если бы спрос на хмель оставался очень строго определенным, а хмель надлежащего качества нельзя было бы свободно импортировать без учета указанного специального налога, то его цена могла бы повыситься почти на всю сумму налога. В этом случае тенденция к сокращению предложения хмеля была бы приостановлена, и его производили бы почти столько же, сколько и до введения налога. Здесь, как и в недавно рассмотренном нами случае с налогом на книгопечатание, воздействие местного налога прямо противоположно последствиям всеобщего налога. Дело в том, что, когда местный налог не распространяется на большую часть земель в стране, на которых можно выращивать высококачественный хмель, такой налог заставит разводить хмель за пределами действия налога, в результате чего от хмеля станут получать очень малый доход, местные фермеры сильно пострадают, а потребитель вынужден будет платить гораздо большую цену за хмель.

§ 6. Когда мы имеем дело с короткими периодами, приведенная в предыдущем параграфе аргументация вполне применима к доходности фермерских строений и прочим видам квазиренты. Когда существующие фермерские строения или другие средства производства, которые могут быть применены для производства одного продукта, переключаются на производство другого, поскольку спрос на последний таков, что его производство обеспечивает больший доход, тогда временно предложение первого сокращается и цена на него оказывается выше по сравнению с той, какой она была бы, если бы указанные строения и средства производства не способны были приносить больший доход при переключении на изготовление другого продукта. Следовательно, когда фермерские строения и средства производства пригодны для применения более чем в одной отрасли сельского хозяйства, на предельные издержки в каждой отрасли оказывают воздействие параметры возможного использования этих строений и средств в других отраслях. В первой отрасли, несмотря на убывающую отдачу, станут более интенсивно использовать другие факторы производства, а стоимость продукта этой отрасли повысится, так как лишь при большей стоимости цена окажется в равновесии. Возросшая доходность применяемых средств, обусловленная внешним спросом, будет представляться причиной такого увеличения стоимости, поскольку она породит относительный дефицит указанных средств в этой отрасли и тем самым повысит предельные издержки. А от этого представления поверхностный автор может сделать простой переход к заключению о том, что возросшая доходность применяемых средств входит в состав тех издержек производства, которые регулируют стоимость. Однако такой переход неправомерен. Не существует непосредственной, выражаемой в цифрах связи между повышением цены первого продукта и доходом, который применяемые средства могут принести в случае их переключения на обслуживание другой отрасли.

Равным образом это относится и к случаю, когда налогом облагаются фабрики, действующие в одной отрасли, и часть этих фабрик переключается на другие отрасли производства; в результате чего предельные издержки, а следовательно, и стоимость продукции последних отраслей снизятся; вместе с тем на время сократятся и рентные стоимости фабрик, работающих во всех отраслях.

Но размеры этих сокращений будут различными, никакой количественной связи между снижением цен на продукцию и величиной указанной ренты или квазиренты не будет.

Эти положения не применимы к горнорудной промышленности - ни для коротких, ни для долгих периодов. Плата за право разработки недр (royalty) - это не рента, хотя ее часто так называют. Дело в том, что, за исключением тех случаев, когда рудники, каменоломни и т.д. практически неисчерпаемы, превышение дохода от них над затратами следует рассматривать, по крайней мере частично, как цену, получаемую от продажи накопленных благ, — накопленных, разумеется, природой, но теперь считающихся частной собственностью; поэтому предельная цена предложения полезных ископаемых включает, кроме предельных издержек на разработку рудника, также и плату за право его разработки. Конечно, владелец желает получить эту плату без особых задержек, а контракт между ним и арендатором нередко предусматривает отчасти по этой причине выплату как ренты, так и платы за право разработки. Однако сама по себе плата за право добыть тонну угля, если она правильно исчислена, представляет ту часть сокращения стоимости шахты, считающейся источником богатства в будущем, которая обусловлена изъятием тонны угля из природной кладовой. [См. ранее, кн.IV гл. III]

§ 8. Рикардо нападал на Адама Смита за то, что он рассматривал ренту как такой же элемент (денежных) издержек производства, как заработная плата и прибыль; и Смит, бесспорно, иногда так ее и рассматривал. Между тем он говорит также и следующее: "Следует заметить, что рента иным образом входит в состав цены товаров, чем заработная плата и прибыль. Высокий или низкий уровень заработной платы и при были является причиной высокой или низкой цены товаров; а высокий или низкий уровень ренты является результатом этой цены. Цена отдельного товара высока или низка по той причине, что необходимо оплатить высокие или низкие заработные платы и прибыли для того, чтобы он поступал на рынок.

Но товар при носит избыток, который может быть уплачен в качестве высокой или низкой ренты, или же товар не приносит никакого избытка для уплаты ренты - в зависимости от того, высока или низка цена товара, превышает ли она намного или незначительно или совсем не превышает ту цену, которая достаточна для оплаты этих заработных плат и прибылей" ("Богатство народов", кн. I, гл. XI). В данном случае, как и во многих других, Смит в одной части своего труда предвосхищает истины, которые он в других частях, казалось бы, не признает.

Рассматривая вопрос о "цене, по которой уголь может продаваться в течение сколько-нибудь продолжительного времени", Адам Смит утверждает, что "наиболее продуктивные угольные шахты регулируют цену угля всех других соседних шахт". Смысл его утверждения неясен, но все же не создает впечатления, будто он имеет в виду продажу угля по временно сниженным ценам, и он, очевидно, подразумевает, что шахты арендуются не меньше чем на год. Следуя, казалось бы, той же аргументации, Рикардо приходит к противоположному заключению, а именно что "самая бедная шахта регулирует цену"; это заключение, возможно, и ближе к истине, чем утверждение Адама Смита. Однако в действительности, когда плата за использование шахты взимается преимущественно в форме платы за право разработки недр, ни то, ни другое предположение не представляется пригодным. Рикардо был в техническом плане прав (или, во всяком случае, не был категорически не прав), когда говорил, что рента не входит в состав предельных издержек производства полезных ископаемых. Но ему следовало бы добавить, что, когда шахта не является практически неистощимой, извлекаемый от нее доход представляет собой частично ренту, а частично плату за право разработки недр и что в противоположность ренте минимальная такая плата непосредственно входит в состав затрат, произведенных на каждую часть продукта независимо от того, предельная она или нет.

Конечно, плата за право разработки недр исчисляется по отношению к тем угольным пластам в шахте, которые не являются ни исключительно богатыми и легко поддающимися разработке, ни исключительно бедными и трудными для разработки. Некоторые пласты лишь покрывают затраты на выемку угля, другие в силу своего быстрого истощения или неудачного залегания едва лишь даже покрывают оплату затрачиваемого на них труда.

Впрочем, вся эта аргументация скрыто подразумевает условия, существующие в давно заселенной стране. Проф. Тауссиг, вероятно, прав, когда он, имея в виду положение в новой стране, "выражает сомнение в том, может ли вообще владелец самой бедной шахты получить какую бы то ни было плату при допущении, что он ничего не сделал для ее проходки" ("Principles", ch. II, р.96).

Данный текст является ознакомительным фрагментом.