ЗАБЫТЫЙ ГЕРОЙ

ЗАБЫТЫЙ ГЕРОЙ

Нобелевский урок. Заслуженной награды нужно дождаться

Эдмунду Фелпсу повезло. Он получил Нобелевскую премию по экономике за то, что знает каждый студент-первокурсник. Комитет, присуждавший премию, не побоялся, что одни экономисты, услышав о выборе, воскликнут: «Фелпс?! Разве он еще жив?», а другие протянут: «Межвременной баланс в макроэкономических моделях… И что тут нового и интересного?» Так случается с учеными, которые не столько строят красивые теоретические модели, сколько ищут и находят ответы на злободневные вопросы: как ускорить темпы роста экономики, как поднять занятость, как снизить инфляцию.

В спорах об экономической политике Фелпсу приходилось сражаться на два фронта. Сначала против кейнсианцев, веривших в то, что активная денежная или бюджетная политика может решить любые проблемы занятости без особых издержек. Потом против сторонников минимального вмешательства государства в экономику, для которых любое регулирование рынка — отклонение от эффективности, а, например, субсидирование заработной платы — и вовсе ересь. Но при всей разнице во взглядах у интеллектуальных противников

Фелпса было два общих свойства. Во-первых, твердая вера в то, что существует «панацея» экономики, универсальное средство — у одних увеличение государственного потребления, у других — снижение налогов. А во-вторых, нежелание отказываться от своей теории даже тогда, когда реальные данные никак с ней не согласуются.

Фелпс никогда не пренебрегал статистическими данными. Уже будучи в том возрасте, когда многие ученые ограничиваются заседаниями в почетных президиумах, он с соавторами искал долгосрочные зависимости в показателях европейской занятости. В 2005 году им удалось продемонстрировать, что снижение налогов на труд приводит к увеличению занятости только в краткосрочной перспективе, а в долгосрочной — никак не сказывается на уровне безработицы. Точно так же, со статистическими данными в руках, Фелпс победил своих оппонентов сорок лет назад. Причем победил настолько убедительно, что имя победителя стало быстро забываться. Его теории занятости и инфляции стали настолько общепринятыми, что никому не приходит в голову называть их «моделью Фелпса» или «теорией Фелпса».

РЕЦЕПТ КЕЙНСА

Трудно сейчас поверить, насколько универсальной казалась методика, предложенная Джоном Мейнардом Кейнсом для выхода американской экономики из Великой депрессии. Нагляднее всего ее иллюстрирует крест в знаменитой модели IS-LM: нужно нарисовать на графике, где по горизонтальной оси отложен уровень выпуска товаров и услуг, а по вертикальной — ставка процента, две линии. Каждая из этих линий описывает возможные равновесия на своем рынке. Двигая эти линии относительно друг друга, можно получать макроэкономические предсказания. Линия, идущая из левого нижнего угла рисунка в правый верхний (линия LM, от английских слов «ликвидность» и «денежное предложение»), отвечает за равновесие на рынке денег. В каждой из точек этой линии «ликвидность», то есть спрос на деньги (он увеличивается, когда снижается ставка процента, а также растет с увеличением выпуска), равна предложению, иными словами, грубо говоря, количеству напечатанных денег плюс банковские кредиты. Линия, идущая из левого верхнего угла в правый нижний (IS, от слов «инвестиции» и «сбережения»), «отвечает» за равновесие на рынке товаров и услуг, на котором количество потребляемого должно быть равно количеству произведенного. Точка равновесия всей экономической системы, естественно, находится там, где уравновешиваются и денежная, и товарная ее составляющие, — в пункте пересечения этих двух прямых.

Именно на этом основании базировался кейнсианский рецепт борьбы с безработицей. Чтобы увеличить занятость и выпуск, нужно наращивать государственное потребление — правительственные заказы, оплачиваемые из казны проекты и т. п. Такое увеличение сдвигает на этой простой картинке линию IS вправо и вверх. В новом равновесии — на пересечении линий IS и LM — выше уровень выпуска, а значит, и занятость. Линия LM при этом, как предполагалось, остается на месте. Кейнсианцы исходили из того, что, пока в экономике есть безработные, увеличение госрасходов никак не влияет на равновесие на денежном рынке.

Однако к началу 1960-х годов возникли веские подозрения, что этот способ борьбы со спадами экономической активности вовсе не обязательно работает так, как хотелось бы. Как оказалось, рост государственных трат влияет и на состояние рынка денег. После двадцати лет стимулирования занятости с помощью госрасходов выяснилось, что чем более высокого уровня занятости удается достичь, тем выше оказываются издержки в виде постоянного роста цен. Правительство, вбрасывая деньги в экономику, разгоняет инфляцию. Цены не просто растут — они растут все быстрее и быстрее.

КРИВАЯ НЕ ВЫВЕЗЕТ

Когда в стране больше денег, у работодателей больше возможностей и желания нанимать работников. Эта зависимость между инфляцией и безработицей была впервые описана английским экономистом Олбаном Филлипсом для экономики своей страны просто как статистическая закономерность. «Кривая Филлипса» вроде бы обещала правительствам легкую жизнь: можно было просто выбирать из «меню» уровней инфляции и безработицы. Если правительство хочет повысить занятость, нужно просто печатать деньги с такой скоростью, чтобы инфляция была выше.

Когда оказалось, что на практике печатание денег, ускоряя рост цен, не приводит к росту производства, стало ясно, что на закономерность, подмеченную Филлипсом, нужно смотреть критически. Главная проблема состояла вот в чем: закон о связи инфляции и выпуска, полученный путем практических наблюдений, было невозможно обосновать теоретически. По Филлипсу выходило, что можно навсегда снизить безработицу, согласившись на более высокий уровень инфляции. Однако это означало бы, что в долгосрочной перспективе реальная величина — уровень занятости в экономике — зависит от скорости изменения цен, величины номинальной. Нарушается один из самых естественных и многократно проверенных постулатов экономической науки: в долгосрочной перспективе реальные величины зависят только от реальных параметров.

Понимание механизма, в результате которого появляется кривая Филлипса, и разрешение парадокса о долгосрочной перспективе стали большим достижением Эдмунда Фелпса. Ключевое соображение выглядело так: чтобы печатание денег влияло на выпуск, надо предполагать, что и работодатели, и работники непоколебимо уверены, что завтра цены будут такими же, как и сегодня. Только в этом случае свеженапечатанные деньги не будут «съедены» повышением зарплат.

Однако, как показал Фелпс, если экономические агенты думают, что на следующий год цены повысятся, то эти ожидания будут учтены в контрактах, которые они заключают. Правительству, управляя инфляцией, не удастся повлиять на занятость и выпуск: предвидя рост цен, стороны просто перейдут на «новый масштаб». Конечно, в краткосрочной перспективе занятость может измениться, потому что не все фирмы и не все люди меняют свои ожидания относительно роста цен мгновенно и одинаково: существует и определенная инерция. Кому-то наверняка будет неудобно или лень узнать, как изменилась зарплата однокурсника…

Таким образом, Фелпс пришел к выводу, что в долгосрочной перспективе невозможно управлять безработицей, меняя уровень инфляции. Для этого требовалось бы, чтобы расхождение между ожиданиями и реальностью было постоянным или даже росло в течение многих лет! Выходит, что есть специальный уровень безработицы, который получается, когда ожидания в точности соответствуют тому, что происходит на самом деле. Фелпс назвал его NAIRU (Non Accelerating Inflation Rate of Unemployment) — «уровень безработицы, при котором инфляция не увеличивается». Экономист Милтон Фридман из Чикагского университета, занимавшийся в то время близкими вопросами, предложил другой термин — «естественный уровень безработицы».

Конечно, Фелпс был не единственным экономистом, который связал инфляцию и занятость так, чтобы были учтены не только краткосрочные, но и долгосрочные эффекты. Собственно, он даже не был первым, кто указал на то, что «кейнсианская парадигма» лишена твердых теоретических оснований. На это раньше обратили внимание экономисты Сесиль Пигу и Франко Модильяни. Кривую Филлипса одновременно с Фелпсом оспорил и модифицировал Фридман.

Роберт Лукас, еще один профессор из Чикаго, развил динамические модели Фелпса — вот только в его варианте экономические агенты формировали свои ожидания относительно будущего уровня инфляции «рационально», то есть правильно учитывая вероятность тех или иных будущих макроэкономических сценариев. А Финн Кидланд и Эдвард Прескотт первыми показали, что динамическая неэффективность может возникать не только из-за медленной адаптации множества агентов к происходящему в экономике, но и из-за стратегических особенностей поведения Центробанка. Все эти экономисты — и Фридман, и Лукас, и Кидланд с Прескоттом получили впоследствии Нобелевскую премию.

ГДЕ КОНЧАЕТСЯ ЭКОНОМИКА И НАЧИНАЕТСЯ ПОЛИТИКА?

В 1972 году Фелпс опубликовал книгу «Управление инфляцией и теория безработицы». Говорят, что экономисты, как генералы, готовятся к прошедшим войнам. Вовсе не обязательно! Книга Фелпса, обобщавшая результаты десятка лет исследований, была очень даже злободневной. Она предупреждала об опасности политики, основанной на «прямолинейном» восприятии кривой Филлипса. К сожалению, похоже, что ни президент США Ричард Никсон, ни его советники не читали работ Фелпса и Фридмана: перед выборами 1972 года они попытались повлиять на выпуск и занятость мощным вливанием денег в экономику. Выборы Никсон выиграл, но разогнавшуюся инфляцию в условиях подскочивших цен на нефть остановить удалось только через 10 лет. По иронии судьбы, вопреки Филлипсу, из-за инфляции число безработных увеличилось на два человека: из-за неспособности справиться с ростом цен потеряли работу в Белом доме два следующих после Никсона президента. По ходу избирательной кампании 1980 года журналисты даже рисовали на одном графике уровень популярности действующего президента Джимми Картера и темп роста цен. Как вы догадываетесь, зависимость была обратной. Картер проиграл не столько Рональду Рейгану, сколько инфляции.

Президент Никсон и демократический конгресс в начале 1970-х вели себя так, как будто экономические законы им не писаны. Следующее поколение политиков оказалось не намного лучше. В 2000 году Фелпс резко выступил против снижения налогов, предложенного тогда еще кандидатом в президенты Джорджем Бушем-младшим. Впрочем, не менее скептически он отнесся и к программе его соперника, демократа Эла Гора, в которой предусматривалось меньшее снижение налогов, зато большее увеличение расходов. Обжегшись на молоке, на этот раз Фелпс, возможно, дул на воду: экономист опасался укрепления доллара, а этого не произошло. Однако его предсказания насчет бюджетного дефицита оказались точными. Снижение налогов не принесло серьезного увеличения доходов бюджета, как обещали энтузиасты налоговой реформы.

В 2005 году, наблюдая за тем, как раз за разом проваливаются попытки французского правительства сделать рабочие места более доступными для молодежи, Фелпс выступил со своими рекомендациями. Сама идея правительства — дать возможность фирмам с большей легкостью увольнять сотрудников, чтобы работодатели могли смелее принимать решения о найме, — казалась Фелпсу вполне здравой. Однако для него — ученого, всегда шедшего от практических вопросов, — то, что политически невозможно (а французская реформа оказалась невозможной именно политически), никогда не представляло интереса. Вместо этого Фелпс предложил французам значительно расширить программу субсидирования зарплат для малооплачиваемых работников. Часть зарплаты платит работодатель, а часть — доплачивает правительство. Несмотря на внешнее сходство со схемами социального обеспечения, эта идея принципиально от них отличается: при субсидировании зарплат у людей есть стимулы искать работу, а у фирм — хороших сотрудников. Пособие по безработице таких стимулов, конечно, не создает.

ОБЕЩАННОГО ТРИ ГОДА ЖДУТ, А ЗАСЛУЖЕННОГО?

Решение Нобелевского комитета в 2006 году потребовало от его членов серьезного интеллектуального мужества. Есть довольно много экономистов, по мнению всего ученого сообщества, «стоящих в очереди» на Нобелевскую премию. Присудить премию этим ученым — легкое и очевидное решение, ведь их имена у всех сейчас на слуху, они звезды международных конференций, к их советам прислушиваются мировые правительства. Гораздо труднее выбрать тех, чьи достижения, как это произошло с Фелпсом, давно стали частью начального курса экономики, на чьи теоремы и гипотезы ссылаются, даже не приводя имен, настолько очевидными и естественными кажутся теперь эти результаты. Идеи Фелпса вовсю используются его последователями, так же претендующими на свою долю «Нобелевского пирога». Так, Фелпс обратил внимание на то, что в моделях с накоплением капитала несколькими поколениями предпочтения отца относительно оптимального раздела капитала между сыном и внуком могут отличаться от предпочтений сына. Если будет присуждена Нобелевская премия за работы, в которых предпочтения агентов относительно будущего меняются с течением времени (может быть, эту премию получит гарвардский профессор Дэвид Лейбсон?), то Фелпс должен быть назван в качестве одного из праотцов теории. А его идея о том, что динамические свойства рынка труда зависят от издержек на поиск информации — например, о том, какую зарплату платят за такую же работу в аналогичной фирме, — послужила толчком к созданию обширной «теории поиска», фундаментального направления в экономике труда. Так что и в «нобелевке», которую в октябре 2010 года получили Питер Даймонд из МТИ и Дейл Мортенсен из Северо-Западного университета, вклад Фелпса достаточно весом.

Собственно, в нескольких направлениях, в которых Фелпс проделал первые, самые важные шаги, Нобелевские премии по экономике уже присуждены. Джо Стиглиц получил «нобелевку» в 2004 году, в том числе и за модель «эффективных зарплат», а ведь, будучи студентом, он наверняка читал статью Фелпса 1968 года, которая содержала эту идею в явном виде. Еще раньше, в 1976 году, был награжден Фридман — за работы, связывающие уровень ожидаемой инфляции и занятости. Лукас в 1995 году был премирован за «неоклассическую макроэкономику», то есть непосредственное развитие динамических моделей Фелпса.

И, возможно, список лауреатов — продолжателей работ Фелпса на этом не закрыт. Сверстники Лукаса, макроэкономисты миннесотской школы Том Сарджент и Нил Уоллас, премию пока не получили, хотя, возможно, их вклад был ничуть не меньше. А ждать тяжело. И вряд ли Уоллас случайно назвал своего пуделя Лукасом… Может, как и в макроэкономике, где, согласно работам Фелпса, самая лучшая инфляция — неожиданная, здесь тоже его интуиция работает: наибольший шанс получить «нобелевку» имеют те экономисты, кто ее не ждет?

Данный текст является ознакомительным фрагментом.