3. Спрос на деньги и предложение денег

3. Спрос на деньги и предложение денег

По своей реализуемости различные товары и услуги существенно отличаются друг от друга. На некоторые товары легко можно найти претендента, готового заплатить максимальную компенсацию, которую можно получить на рынке при данном положении дел, или несколько меньшую. Есть товары, на которые трудно быстро найти потребителя, даже если продавец готов довольствоваться значительно более низким возмещением, чем то, которое он мог бы получить, если нашел бы другого соискателя с более интенсивной потребностью. Именно различия в реализуемости товаров и услуг являются причиной косвенного обмена. Человек, не имеющий возможности приобрести в данный момент то, что ему необходимо для домашнего хозяйства или предприятия, или не знающий еще, какого рода товары ему понадобятся в неопределенном будущем, приближается к достижению конечной цели, если обменивает медленно реализуемый товар, который он хочет продать, на быстро реализуемый. Может случиться, что физические свойства товара, который он хочет уступить (если, например, товар скоропортящийся или требует затрат на хранение), не позволяют ему ждать дольше. Иногда он спешит уступить товар, потому что боится снижения его рыночной ценности. Во всех подобных случаях он улучшает свое положение, приобретая быстрее реализуемые товары, даже если они не годятся для прямого удовлетворения его собственных нужд.

Средство обмена это товар, который люди приобретают не для собственного потребления и использования в производственной деятельности, а с намерением обменять его впоследствии на те товары, которые они желают использовать для потребления или производства.

Деньги это средство обмена. Это самый быстрореализуемый товар, который люди приобретают потому, что хотят предложить его в последующих актах межличностного обмена. Деньги это вещь, которая служит в качестве общепризнанного и обычно используемого средства обмена. Это их единственная функция. Все остальные функции, которые люди приписывают деньгам, представляют собой просто определенные аспекты их первичной и единственной функции, функции средства обмена[Cр.: Mises. The Theory of Money and Credit, trans. by H.E. Baston. London and New York, 1934. P. 34–37.].

Средства обмена являются экономическими благами. Их не хватает; на них существует спрос. На рынке есть люди, желающие их приобрести и готовые обменять на них товары и услуги. Средства обмена имеют меновую ценность. Ради их приобретения люди идут на жертвы; они платят цены за них. Просто особенностью этих цен является то, что их нельзя выразить на языке денег. Говоря о товарах и услугах, мы имеем в виду денежные цены. Говоря о деньгах, мы имеем в виду покупательную способность относительно товаров.

Спрос на средства обмена существует, потому что люди хотят хранить их в запасе. Каждый субъект рыночного общества желает иметь в своем распоряжении определенное количество денег денежные авуары или остатки наличности. Иногда он хочет иметь больше остатков наличности, иногда меньше; в исключительных случаях он даже может вообще от них отказаться. В любом случае подавляющее большинство людей стремятся владеть не только товарами; в не меньшей степени они желают располагать деньгами. Остатки наличности это не просто осадок, неизрасходованный запас их богатства. Они не являются непредусмотренным остатком, оставшимся после того, как все намеченные акты покупки и продажи совершены. Их величина определяется осмысленной потребностью в наличности. И подобно всем остальным товарам, изменения в соотношении спроса и предложения денег вызывают изменения меновых отношений денег и товаров.

Все деньги находятся во владении людей, составляющих рыночную экономику. Переход денег из-под контроля одного действующего лица под контроль другого во времени происходит мгновенно и постоянно. Не существует промежутка времени, в течение которого деньги являются не частью остатка наличности индивида или фирмы, а частью обращения[Деньги могут находиться в процессе транспортировки, они могут перевозиться из одного места в другое на поезде, корабле и самолете. Но и в этом случае они также кем-то контролируются, являются чьей-то собственностью.]. Различение обращающихся и бездействующих денег ошибочно. Не менее ошибочным является и различение обращающихся денег и хранимых денег. То, что называют сокровищем, представляет собой остатки наличности, величина которых по личному мнению наблюдателя превосходит значения, считающиеся нормальными и достаточными. Хранимые деньги остаются деньгами, и, находясь в запасниках, они служат тем же целям, что и остатки наличности, величина которых считается нормальной. Накапливая деньги, субъект считает, что ввиду некоторых обстоятельств целесообразно аккумулировать денежную наличность, размеры которой превышают величину, которую он сам хранил бы в иных обстоятельствах, или которую хранят другие люди, или которую считает достаточной осуждающий его деятельность экономист. Его поведение оказывает такое же влияние на конфигурацию спроса на деньги, что и любой другой нормальный спрос.

Многие экономисты, опасаясь путаницы с банковской терминологией, избегают применять термины спрос и предложение в значении спроса и предложения денег для кассовых остатков. Фактически спросом на деньги называется спрос на краткосрочные кредиты, а предложением денег предложение краткосрочных кредитов. Соответственно, рынок краткосрочных кредитов называется денежным рынком. Когда наблюдается тенденция повышения ставок процента на краткосрочные кредиты, говорят о недостатке денег; когда ставка процента на соответствующие кредиты падает, говорят о том, что деньги находятся в изобилии. Эта манера речи настолько устоялась, что не стоит и вопроса о том, чтобы рискнуть от нее отказаться. Однако она способствовала распространению роковых ошибок. В результате люди путают понятия денег и капитала, а также считают, что увеличение количества денег способствует продолжительному понижению ставок процента. Но именно грубость совершаемых ошибок заставляет усомниться, что предлагаемая терминология способна вызвать какие-либо недоразумения. Трудно предположить, что экономисты могут так ошибаться в столь фундаментальных вопросах.

Другие экономисты вообще утверждают, что не следует говорить о спросе и предложении денег, поскольку цели тех, кто предъявляет спрос на деньги, отличаются от целей тех, кто предъявляет спрос на товары. В конечном счете, говорят они, спрос на товары предъявляется с целью потребления, в то время как деньги нужны для того, чтобы быть переуступленными в последующих актах обмена. Это возражение столь же необоснованно. Лишь в конечном счете польза средств обмена для людей состоит в возможности их уступить. Но сначала люди стремятся их накопить, чтобы быть готовыми к тому моменту, когда может быть совершена покупка. Именно потому что люди не хотят удовлетворять свои собственные потребности в то же мгновение, когда они отдают принесенные ими на рынок товары и услуги, и потому что они хотят или вынуждены ждать, пока сложатся благоприятные условия для покупки, люди обмениваются товарами не прямо, а косвенно, через посредство средств обмена. Важным фактором, обусловливающим характер предложения денег, является то, что после того, как ими воспользуются, деньги не выбрасываются, а могут продолжать служить в течение практически неограниченного периода времени. Но это не меняет главного: определение стоимости денег должно объясняться точно так же, как и определение стоимости всех остальных товаров, а именно спросом со стороны тех, кто стремится приобрести определенное их количество.

Экономисты делали попытки перечислить факторы, которые в масштабах всей экономической системы могут увеличить или уменьшить спрос на деньги. Среди этих факторов: численность населения, доля натурального производства в домашних хозяйствах и доля производства для удовлетворения нужд других людей, связанная с продажей произведенной продукции и покупками для собственного потребления на рынке; сезонность деловой активности и платежей; наличие институтов для взаимного погашения платежных документов, таких, как расчетные палаты. Все эти факторы, безусловно, оказывают влияние на спрос на деньги и величину остатков наличности индивидов и фирм. Но их влияние косвенное, через роль, которую они играют в соображениях людей, занимающихся определением величины достаточного запаса наличности. Решающее значение имеют субъективные оценки соответствующих людей. Действующие лица устанавливают для себя уровень остатков наличности, считающийся достаточным. Выполняя свои решения, они отказываются от покупки товаров, акций, процентных ценных бумаг и продают подобные активы, или, наоборот, увеличивают их покупки. Деньги в этом отношении ничем не отличаются от других товаров и услуг. Спрос на деньги определяется поведением людей, стремящихся приобрести их для увеличения своих остатков наличности.

Другое возражение, выдвигаемое против понятия спроса на деньги, состоит в следующем: предельная полезность денежной единицы уменьшается значительно медленнее, чем предельная полезность любого другого товара. Фактически ее уменьшение происходит столь медленно, что им можно пренебречь. В отношении денег еще никто не сказал, что его спрос удовлетворен, и никто еще не отказался от возможности получить больше денег, если это не требует слишком больших жертв. Поэтому недопустимо рассматривать спрос на деньги как ограниченный. Однако само понятие неограниченного спроса противоречиво. Это распространенное рассуждение целиком и полностью ложно. Оно смешивает спрос на деньги в качестве остатков наличности и стремления к большему богатству, выраженному в деньгах. Тот, кто говорит, что его жажда денег никогда не может быть утолена, не имеет в виду, что его денежная наличность никогда не будет слишком велика. Он всего лишь хочет сказать, что он никогда не будет достаточно богат. Если в его руки попадут дополнительные деньги, то он не использует их целиком или частично для увеличения количества наличных денег. Он потратит излишек либо на текущее потребление, либо на инвестиции. Никто не хранит денег больше желаемого объема остатков наличности.

Понимание того, что меновое отношение денег, с одной стороны, и товаров и услуг с другой, определяется точно так же, как меновые отношения товаров, спроса и предложения, было сущностью количественной теории денег. По своей сути эта теория являлась приложением общей теории спроса и предложения к особому случаю денег. Ее достоинством была попытка определить покупательную способность денег с помощью таких же рассуждений, которые используются для объяснения всех остальных меновых отношений. Ее недостаток в холистической интерпретации. Она смотрела на совокупное предложение денег в Volkswirtschaft, а не на действия отдельных людей и фирм. Следствием этой ошибочной точки зрения стала идея о том, что существует пропорциональность в изменениях совокупных количества денег и денежных цен. Но попытки критиков вскрыть ошибки, присущие количественной теории, и заменить ее более удовлетворительной теорией не увенчались успехом. Стремясь опровергнуть наличие причинной связи между движением цен и изменениями количества денег, они не боролись с ошибками количественной теории, а, наоборот, атаковали зерно истины. Это отрицание завело их в лабиринт ошибок, противоречий и бессмыслицы. Современная денежная теория восходит к традиционной количественной теории в той мере, в какой она основывается на осознании того, что изменения покупательной способности денег должны изучаться в соответствии с принципами, применяемыми ко всем остальным рыночным явлениям, и что существует связь между изменениями в спросе и предложении денег, с одной стороны, и изменениями покупательной способности с другой. В этом смысле можно назвать современную теорию денег улучшенным вариантом количественной теории.

Эпистемологическое значение теории происхождения денег Карла Менгера

Карл Менгер не только создал неопровержимую праксиологическую теорию происхождения денег. Он также осознал значение своей теории для выяснения фундаментальных принципов праксиологии и ее метода исследования[См. книги Карла Менгера: Grunds??д??tze der Volkswirtschaftslehre: Vienna, 1871. P. 250 ff.; ibid. 2nd ed. Vienna, 1923. P. 241 ff; Менгер К. Основания политической экономии//Австрийская школа в политэкономии: К. Менгер, Е. Бем-Баверк, Ф. Визер. М.: Экономика, 1992. С. 217 и далее; Менгер К. Исследование о методах социальных наук и политической экономии в особенности. СПб.: Цинзерлинг, 1894. С. 160 и далее.].

Некоторые авторы объясняли происхождение денег декретами и соглашениями. Власть, государство или договор между гражданами целенаправленно и сознательно учреждают косвенный обмен и деньги. Основной недостаток этой доктрины можно увидеть не в предположении, что люди эпохи, не знакомой с косвенным обменом и деньгами, смогли разработать план нового экономического порядка, отличного от реальных условий своего времени, и смогли осознать важность этого плана. И не в том, что история не дает свидетельств, подкрепляющих эти утверждения. Есть более существенные причины, чтобы ее отвергнуть.

Если предполагается, что положение участников улучшается с каждым шагом по пути от прямого обмена к косвенному, а следовательно, и по мере определения предпочтительного использования в качестве средства обмена определенных товаров, отличающихся особо высокой степенью реализуемости, то трудно понять, почему, имея дело с зарождением косвенного обмена, необходимо было в дополнение к нему прибегать к помощи декретов властей и явных соглашений между гражданами. Человек, затрудняющийся получить то, что он хочет, в результате прямого товарообмена, увеличит свои шансы приобрести это в более поздних актах обмена, путем покупки быстрее реализуемого товара. В этих обстоятельствах нет необходимости ни во вмешательстве государства, ни в соглашениях между гражданами. Счастливая идея пойти по этому пути должна посетить самых проницательных индивидов, а менее изобретательные могут скопировать опыт первых. Гораздо более правдоподобно считать, что немедленные преимущества, предоставляемые косвенным обменом, были осознаны действующими участниками, чем предполагать, что целостный образ общества, ведущего торговлю посредством денег, был постигнут гением и, если мы примем теорию договора, стал очевидным остальным людям с помощью убеждения.

Если мы не принимаем, что индивиды обнаружили, что лучше прибегнуть к косвенному обмену, чем ждать возможности прямого обмена, и, чтобы поддержать дискуссию, примем, что власти или договор ввели деньги, то возникают дополнительные вопросы. Мы должны спросить, с помощью каких мер людей заставили воспринять приемы поведения, полезность которых они не понимали и которые технически более сложны, чем прямой обмен. Мы можем предположить, что было применено принуждение. Тогда мы должны спросить, когда именно и почему косвенный обмен и использование денег впоследствии перестали быть для индивидов операциями мучительными или по крайней мере нейтральными и стали выгодными для них.

Праксиологический метод находит причины всех явлений в действиях индивидов. Если условия межличностного обмена таковы, что косвенный обмен способствует сделкам, и если и в какой мере люди осознают эти выгоды, то на свет появляются косвенный обмен и деньги. Исторический опыт показывает, что эти условия существовали и существуют. Невозможно представить, каким образом в отсутствие этих условий люди могли бы принять косвенный обмен и деньги, а также придерживаться этих способов обмена.

В конце концов, исторический вопрос происхождения косвенного обмена и денег не имеет отношения к праксиологии. К делу относится только то, что косвенный обмен и деньги существуют, потому что были и есть условия для их существования. Если это так, то праксиологии нет необходимости прибегать к помощи гипотезы, утверждающей, что эти способы обмена созданы авторитарными декретами или соглашениями. Этатисты могут, если им нравится, продолжать приписывать изобретение денег государству, каким бы неправдоподобным это ни казалось. Значение имеет лишь то, что человек приобретает товар не для того, чтобы использовать его для личного потребления или в производстве, а для того, чтобы уступить его в последующем акте обмена. Такое поведение людей превращает товар в средство обмена и, если такое поведение становится общепринятым в отношении определенного товара, превращает его в деньги. Все теоремы каталлактической теории о средствах обмена и денег относятся к услугам, которые товар оказывает в качестве средства обмена. Даже если бы было правдой, что импульс для введения косвенного обмена и денег был обеспечен властями или соглашением членов общества, это не поколебало бы утверждения, что только поведение обменивающихся людей создает косвенный обмен и деньги.

История может рассказать нам, где и когда впервые стали использоваться средства обмена и как впоследствии диапазон товаров, использовавшихся для этих целей, все сильнее и сильнее ограничивался. Поскольку грань между более широким понятием средства обмена и более узким понятием денег не резкая, а размытая, то невозможно прийти к согласию об историческом переходе от простого средства обмена к деньгам. Ответ на этот вопрос является проблемой исторического понимания. Но, как мы уже упоминали, грань между прямым и косвенным обменом является резкой, и все, что каталлактика устанавливает относительно средств обмена, категориально относится ко всем товарам, на которые предъявляется спрос как на подобное средство и которые приобретаются в качестве таковых.

Поскольку утверждение, гласящее, что косвенный обмен и деньги были учреждены декретом или договором, подразумевает описание исторических событий, то доказательство его ошибочности задача историков. Пока оно выдвигается просто как историческое утверждение, оно не может оказать никакого влияния на каталлактическую теорию денег и объяснение эволюции косвенного обмена. Но если оно задумывалось как утверждение о человеческой деятельности и общественных событиях, то оно бесполезно, потому что ничего не утверждает о действии. Заявление, что однажды правителей или граждан, собравшихся на съезд, вдруг посетила мысль, что было бы неплохо обмениваться не напрямую, а с помощью общепринятого средства обмена, не является утверждением о человеческом действии. Это просто отбрасывание проблемы в прошлое.

Необходимо понимать, что нельзя внести какой-либо вклад в научную концепцию человеческих действий и общественных явлений, если провозглашать, что их создало государство, харизматический лидер или вдохновение, снизошедшее на всех людей. Не могут подобные утверждения также опровергнуть положения теории, показывающие, как эти явления могут быть представлены в виде непреднамеренного результата, непланируемой сознательно равнодействующей индивидуальных усилий членов общества, которая не является их целью[Cp.: Менгер К. Исследование... С. 166.].

Данный текст является ознакомительным фрагментом.