По стопам Ло: краткая история спекулятивных маний

По стопам Ло: краткая история спекулятивных маний

Спекулятивные мании бывают незначительными, а бывают грандиозны. Почти за 300 лет, прошедших после Миссисипской мании, условия для такого рода эпизодов неоднократно менялись, но стремления, диалоги и драматическое напряжение остались в основном теми же.

«Сага о Миссисинском проекте [и о пузыре Южных морей] исторически актуальна, - пишет Марк Фабер, - потому что содержит все главные черты последующих маний: сомнительные личности, нравственная порочность, неоднозначные решения, создание денег и умножение рискованных займов, чтобы продлить спекулятивную оргию, катализатор, ведущий к началу краха, - обычно огласка какого-либо мошенничества, неспособность главного спекулянта найти деньги, чтобы погасить незначительное требование, известие о том, что у организаторов проекта нет денег, либо какие-либо неблагоприятные политические или экономические новости, после чего возникает паника, вместо алчности и эйфории воцаряются страх и желание спекулянтов любой ценой спасти шкуру»41.

Время от времени, то в одном поколении, то в другом, обычные люди вдруг начинают верить, что присутствуют при рождении новой эры, которая всем принесет невообразимое богатство и процветание. На идею о новой эре наталкивают разные события, но обычно открытия определенного рода: например, золотых россыпей в Калифорнии в 1849 г. или в районе Сиднея и Мельбурна в 1851 г.; внедрение новых изобретений: каналов, железных дорог, автомобилей, радио, персональных компьютеров, Интернета и беспроводной связи; или даже открытие новых территорий, как это было в случае Индии, Южной Америки и территории Миссисипи. Каждое из этих событий открывало период спекуляций. Возможно, такой же эффект произведет открытие китайского рынка в XXI в.

Время от времени волны «иррациональной эйфории» охватывают все население и, подобно заразной болезни, перемещаются из страны в страну. Мгновенные богатства, сколоченные во Франции в начале 1720 г., всего через полгода уже оказались в Лондоне, где помогли раздуть пузырь Южных морей. Через несколько лет сюда же явился и Ричард Кантильон, написавший здесь первую из своих известных книг по экономической теории. Уже на нашей памяти, после краха в 1989 г. японского рынка и последовавшего в 1990-е годы снижения процентных ставок, деньги хлынули из Японии на американские рынки. В Японии деньги брались в долг почти иод нулевой процент, а затем на них покупались казначейские облигации США, приносившие 8,16%.

Менее масштабные, локальные мании регулярно повторялись на протяжении прошлого столетия, но вред от них был невелик. В США в 1961 г. беспричинно выросли акции кегельбанов, в 1978 г. вдруг возник острый спрос на акции игорных заведений, а в 1983 г. резко поднялись акции первых производителей персональных компьютеров, таких, как Commodore, Atari и Coleco (первоначально занималась производством наземных бассейнов). Аналогичным образом акции таких сомнительных компаний, как Presstek, Diana и Iomega поднялись до заоблачных высот в 1995 г. Но все эти мелкие пузыри подобны пограничным стычкам или переворотам в малых странах. Они не привлекают большого внимания и лопаются прежде, чем широкая публика о них услышит.

На нашей памяти имели место и более масштабные, но все-таки безвредные спекулятивные мании, охватывавшие отдельные сектора. Рэй Дево перечисляет четыре: в 1968 г. в Великом мусорном рынке участвовали всевозможные акции, имеющие отношение к технологиям, что напоминает безумие «доткомов» 1999 г.; мании возникали на рынках урана, воздушных перевозок и цветных телевизоров, но они не распространились на другие отрасли42. Когда эти пузыри лопались, ущерб несли только участвовавшие в них акции. Впрочем, здесь есть и определенное последействие - многие из акций, некогда котировавшихся слишком высоко, оказываются практически нереализуемыми после того, как пузырь лопнет. Их ликвидность пропадает, а вместо них в центре спроса оказываются акции фирм с большой капитализацией.

Но крупномасштабные мании, подобно большим войнам - другое дело. Когда прокалываются эти огромные пузыри - 1873 и 1929 гг. в США, 1989 г. в Японии, 1997 г. в развивающихся странах, последствия для экономики бывают очень серьезными, зачастую даже глобального характера. Обычно пузыри зарождаются в ситуации низкой инфляции, благодаря чему расширение кредита непосредственно затрагивает цены финансовых активов, а не потребительских благ. Инфляция потребительских цен была невелика в 1920-е годы, очень мала в Японии в 1980-е годы, была мала и снижалась в США в 1990-е годы.

Фабер объясняет:

Модель пузыря всегда включает «сдвиг», который открывает экстраординарные возможности получения прибыли, ведет к неумеренному расширению торговли в кредит, заимствований, к спекулятивным эксцессам, к разгулу мошенничества и обмана, после чего наступает кризис, когда достоянием гласности становится широкомасштабное жульничество, и, наконец, наступает развязка - разъяренная публика требует призвать виновных к ответу. В каждом случае избыточность кредита и денежное стимулирование экономики разжигали огонь иррациональной спекуляции и привлекали внимание публики, так что стремление разбогатеть охватывало все более широкие группы людей, не имевших ни малейшего понятия о предмете спекуляции.

Инвесторы всегда не против, когда их активы растут в цене, так что кредитная инфляция продолжается беспрепятственно - и даже поощряется, пока не достигает такого гротескного уровня, что даже «умные» деньги не могут не заметить этого и начинают искать пути отхода. Аналогичным образом большой бум всегда сопровождается неким ажиотажем в области технологий или бизнеса. В 1920-е люди верили, что причиной наблюдавшегося экономического бума были новые машины, радио и бытовая электротехника. В 1980-е люди верили в японские методы управления качеством и во всю систему организации хозяйства.

Как показал Хаймен Мински, бумы играют важную экономическую роль - они привлекают ресурсы в перспективные секторы хозяйства и ускоряют их развитие. Инвесторы не настолько безумны, чтобы вкладывать деньги в бум в период его начала; их безумие в том, что они вкладывают деньги под конец, когда цены уже становятся совершенно абсурдными.

Крах инвестиционной мании наступает, когда реальность начинает вызывать подозрения, прибыли всё никак не материализуются, а уверенность сменяется вначале трепетом, а потом… страхом. Большие крахи обычно сопровождаются быстрым сжатием денежной массы и кредита, потому что кредиторы теперь боятся ссужать деньги все менее надежным клиентам. В 1720 г., после краха Миссисипской компании, несмотря на энергичное противодействие Филиппа II, возникла сильная дефляция и денежная масса во Франции сильно уменьшилась. Самые смышленые инвесторы в буквальном смысле вывезли из страны золотые и серебряные монеты. Утратив доверие к бумажным деньгам, испуганные торговцы и коммерсанты активно занялись накоплением монет, которые они держали в погребах и в земляных схронах. И банковский кредит сжался. Результатом очередного указа, предписавшего использовать банкноты достоинством от 1000 до 10 000 ливров только для покупки государственных облигаций, акций Компании Индий и для внесения на банковские депозиты, стало дальнейшее сокращение денежной массы. Так была доказана ложность одного из главных положений теории Ло. Когда доверие утрачено, центральный банк не в состоянии управлять денежным хозяйством. Однако идея жива.

Джон Ло умер, покрытый позором, но идея центрального банка до сих пор в такой же моде, как подоходный налог. Первый современный центральный банк, отличавшийся достаточной устойчивостью, был основан спустя 100 лет после другой финансовой катастрофы - Французской революции. Вскоре по этому пути двинулись и другие европейские страны. Сильные централизованные государства, характерные для XIX-XX вв., стремились к полному контролю над денежным обращением. Центральные банки дали им желаемое. Но, по крайней мере, на время, они усвоили важный урок. Согласно Фердинанду Липсу из Lion Capital Group (Цюрих, Швейцария), утвердившийся в XIX в. золотой стандарт представлял собой «высочайшее достижение цивилизованного мира. Золотой стандарт не был плодом ни конференции по вопросам кредитно-денежной политики, ни результатом прозрения какого-то гения. Он возник из опыта столетий»43.

Но постепенно мир забыл об опасностях бумажных денег. Мало-помалу экономисты, руководители центральных банков и политики признали приемлемость бумажных денег и принялись доказывать, что с их помощью они смогут обеспечить процветание, которого мать-природа нам не дает, т.е. развивают ту самую идею, которую однажды взялся реализовать Джон Ло (табл. 3.1).

Данный текст является ознакомительным фрагментом.