Черты, характеризующие советскую экономическую культуру

Черты, характеризующие советскую экономическую культуру

Три исторических наслоения. Существует ли советская экономическая культура как некое позитивное единство? Или социальные группы и государства, вылупившиеся из Союза, подобны друг другу только по негативному признаку: отсутствию необходимых для рынка институтов, знаний и ценностей? Ответ на этот вопрос представляет больше чем академический интерес. Речь идет о наличии культурной составляющей формирования нового экономического пространства и возможностях выработки единой политики преобразования ЭК (и внешнего содействия этому процессу со стороны мирового сообщества) для всей советской сферы.

Если внимательно проанализировать особенности строения «советской» ЭК, то можно заметить важную особенность-ее верхние основные блоки слабо связаны между собой. ЭК лиц, принимающих решения, и практических специалистов на деле не обобщается теоретической ЭК, и поэтому последняя не оказывает сколько- нибудь определяющего влияния на культуру занятых в настоящей экономике управленцев. Другими словами, советская экономическая теория традиционно дальше от экономической практики по сравнению с другими странами. Вместе с тем массовое сознание образует их общую основу и в том смысле, что члены практического и академического сообществ выступают его носителями на бытовом уровне, и в том, что в свою очередь подвергается воздействию и «практической», и «теоретической» культур. Их столкновение периодически порождало и порождает специфические для советского массового сознания явления «двойной морали», когда теоретическая ЭК транслирует в массовое экономическое сознание в основном прокламируемые официальные ценности, а ЭК практиков- положительные навыки экономического поведения.

Рассмотрим основные исторические предпосылки формирования советского типа ЭК. Советский Союз просуществовал 73 года (в Балтии — 50 лет), но регионы, входящие в него, принадлежали Российской империи еще до 1917 г. При этом наименее продолжительной «русификации» подверглась Средняя Азия (с конца XIX в.); балтийские государства были частью России с начала XVIII в., но сохраняли значительную культурную автономию.

Государственно-общинная традиция, Россия в течение тысячелетия не знала правового государства и гражданского общества. В повседневной жизни людей любая власть (основанная на силе или харизме) всегда значила больше, чем закон. Еще в XIX в. Российская империя была феодальной страной с гипертрофированной ролью государства. Такие черты национальной традиции, как эгалитаризм, стремление вести экономическую деятельность в составе группы, привычка к безвозмездной помощи, с одной стороны, и пассивность, апелляция к власти при экономических трудностях — с другой, имеют далеко не марксистские корни.

Государственно-коммунистическая традиция. Марксизм, однако, закрепил именно эти архаические черты национального характера, придав им вид современных ценностей. Вместе с тем государственно-коммунистическая традиция в массовой психологии выражается в одобрительном отношении как к технологическим, так и к социальным инновациям, высокой социальной мобильности и установке на постепенный рост благосостояния как норму жизни. Именно конфликт между сформированными коммунистической системой социальными запросами населения и неспособной удовлетворять эти запросы плановой экономической системой привел сначала к «перестройке», а затем к полному краху этой системы.

Национальная рыночная традиция. Теневая экономика, в возрастающей степени обеспечивавшая в последние десятилетия функционирование основных экономических единиц (предприятий и семейных хозяйств), породила своеобразный искаженный рынок и соответствующий ему пласт ЭК, Последняя включала как ценностные, так и инструментальные элементы. Инструментальные элементы культуры теневого рынка: предприимчивость, умение устанавливать контакты с потенциальными контрагентами, навыки сбора и использования локальной экономической информации (в основном по системе знакомств и случайным каналам), рациональное поведение. Негативные стороны: слабое развитие деловой этики, отсутствие правовой основы сделок, отождествление «личного дохода» и «дохода фирмы».

Региональные особенности. Можно выделять в укрупненном виде три метанациональных (региональных) типа советской экономической культуры: славянский, балтийский, мусульманский. Качественные различия между типами проявляются только на первом «этапе» пирамиды, то есть в сфере массового экономического сознания.

Славянский тип (Россия, Украина, Белоруссия, Северный Казахстан; к нему тяготеют также Молдова и сельское население христианских республик Закавказья). Высокий уровень общего образования создает предпосылку для относительно быстрого усвоения новых инструментальных знаний и навыков. Наряду с этим отмечается недостаточный уровень трудовой и профессиональной этики.

Традиционные ценности в общей форме одобряют инновации и личный успех, но социальная адаптация индивидов протекает предпочтительно в составе той или иной группы. К числу устойчивых черт славянской массовой экономической культуры следует отнести «стихийный коллективизм», тяготение к вхождению в определенную группу или более обширную структуру (корпорацию), боязнь действовать в одиночку, на свой страх и риск, уравнительно-иждивенческие стереотипы, ориентации на обязательства государства (предприятия) перед каждым работающим независимо от его позитивного вклада и связанную с этим пассивность. Все это в совокупности снижает горизонтальную и вертикальную мобильность экономических агентов, порождает «иррациональные» ожидания.

Балтийский тип (республики Балтики) наиболее близок к европейскому. Здесь широко распространены ценности индивидуализма, уважения частной собственности. Высокий уровень общего образования сочетается с хорошей профессиональной подготовкой; более чем где бы то ни было в бывшем СССР развита трудовая и в целом профессиональная этика.

Мусульманский тип (Средняя Азия, сельские районы Азербайджана и Южного Казахстана) характеризуется консервацией общинных ценностей и архаических форм экономической адаптации индивидов. Как правило, человек мыслит себя только в составе определенной общинно-родовой группы и боится выйти за ее пределы.

Стандарты экономического поведения предполагают авторитарное руководство и достаточный уровень управляемости и трудовой дисциплины[3]. Социальные и технологические инновации могут только навязываться извне, но сопротивляемость (наличие внутренних фундаментальных ценностей) не настолько высока, чтобы их отторгать.

Отсутствует достаточная общеобразовательная база для быстрого распространения и использования экономической информации и смены социальных ролей. Важной характеристикой является традиционно высокий уровень инструментальных навыков для деятельности на локальном (местном) рынке. Применительно к среднеазиатским регионам может реализоваться тип экономических изменений, подобный в общих чертах апробированным в странах Юго-Восточной Азии.

Массовое экономическое сознание в целом. Почти незатронутой остается сфера практических знаний и навыков, сохраняется «инструментальная» неадаптированность к рыночной среде. Высокий уровень общего образования населения составляет прекрасную предпосылку для массированного распространения необходимой правовой и экономической информации. Но отсутствие сколько-нибудь скоординированной и ответственной государственной политики в этой области драматическим образом деформирует ситуацию, препятствуя рационализации массовых экономических ожиданий.

Степень информированности населения красноречиво показывает такой факт: проведенное «по горячим следам» вслед за провозглашением Б. H. Ельциным программы радикальной реформы социологическое исследование ВЦИОМ дало такой

разброс ответов: хорошо знакомы с речью Ельцина (и, соответственно, с программой реформы) только 20 % опрошенных, знакомы понаслышке 50 % и еще 30 % ничего не знали. Если учесть, что наряду с этим солидное большинство опрошенных (по разным позициям от 69 до 44 % и только по либерализации цен меньшинство — 26 %)

поддержало реформу, то остается предположить, что очень многие люди поддерживают скорее самого Ельцина как харизматического лидера, нежели содержательную часть экономической реформы.

В конечном счете у многих групп населения ценностное неприятие рынка поддерживается их практической беспомощностью на нем. В конце 1990 г. ответы респондентов на вопрос анкеты ВЦИОМ: «С чем связано то, что вы не можете или не хотите стать владельцем предприятия или фермером?»- распределялись следующим образом (в %):

Таблица

К инструментальным и институциональным факторам можно отнести (I), (II), (III) группы ответов, которые в совокупности дают подавляющее большинство названных респондентами причин пассивности. По сравнению с этим (IV) и (V) группы ответов, представляющие характеристику давления государства или микросреды на уровень ценностей, занимают менее значительное место. Интересно отметить очень малый разброс в ответах представителей высоко- и низкообразованных групп населения: это свидетельствует, что причина пассивности-в слабости институтов и недостатке специальных навыков и знаний для деятельности в условиях рынка.

Изменение массового сознания происходит крайне неравномерно и носит подчас неоднозначный характер. «Психологическая» и «ценностная» неадаптивность к рынку модифицируется и ослабляется, но не исчезает. Поэтому применение принципа «laissez faire» к развитию массового экономического сознания чревато перманентной политической угрозой рыночной экономике.

Лица, принимающие решения в экономике. К ним в настоящее время можно отнести две большие группы: руководителей государственных предприятий и «новых предпринимателей» — представителей частно-кооперативного сектора.

Экономическая культура руководителей госпредприятий характеризуется такими чертами, как низкий уровень общих экономических знаний, недостаток компетенции в специальных экономических проблемах, настороженное отношение к инновациям, феномен «собственности на рабочее место». Нередко встречается и стремление максимизировать личный доход, не считаясь с интересами всего предприятия. Традиционный тип экономического поведения руководителей госпредприятий соответствует условиям дефицитной экономики в ее командном варианте и не может быть в одночасье преодолен ими.

В лице новых предпринимателей происходит значительное совпадение собственника и управляющего, что формирует неискаженную систему приоритетов. Но наряду с этим в поведении новых предпринимателей очень сильны негативные черты национальной рыночной традиции: низкая предпринимательская этика, слабая информация, ориентированность на престижное потребление, низкое доверие к государственным институтам и правовым нормам, обязательствам и собственное пренебрежение ими. В инвестиционной политике предпочтение отдается краткосрочным проектам, связанным с быстрой окупаемостью, или же грандиозным долгосрочным проектам, вовлечение в которые выполняет престижную роль.

Работники государственного аппарата. Экономическая культура верхних слоев «политиков» (министров, руководителей государственных органов разных уровней) характеризуется провозглашением своих неолиберальных ориентации, намерений управлять экономикой исключительно с помощью косвенных методов и практической склонностью к испытанным административно-распорядительным и перераспределительным методам (иллюстрация — создание «концернов» на базе старых министерств). Дает о себе знать и неадаптированность к рыночной экономике, недостаток специфического образования и квалификации.

Для советской чиновничьей среды свойственны бюрократизм, слабая ответственность, низкий социальный престиж и низкая самооценка, во многом обусловленные низкой оплатой труда. Низкая эффективность работы даже в рамках административной системы управления связана и с плохим оснащением рабочих мест орг- и вычислительной техникой, неудовлетворительной информационной базой, низкой квалификацией.

Экономическая культура и положение экономистов-практиков низшего уровня (специалистов) близки к характеристикам чиновничьей среды в целом. Подавляющая часть специалистов выполняет шаблонную, несамостоятельную работу, в которой очень невелик удельный вес аналитической и прогнозной деятельности (как правило, последней занимается лишь руководитель экономического отдела). При отсутствии рациональной системы переподготовки специалистов основная их часть с трудом адаптируется к рыночной системе и существует как бы по инерции или пользуясь острым дефицитом экономистов вообще.

Экономическая и социальная наука. Теоретическая экономическая культура формируется и поддерживается научным сообществом и системой преподавания. В конце 80-х годов в СССР насчитывалось 110 тыс. научных работников-экономистов. Это сотрудники академических и отраслевых исследовательских институтов, научные сотрудники вузов, работники экономических лабораторий крупных предприятий. Современное состояние можно охарактеризовать как кризис научного сообщества, связанный с переходом от ортодоксальной марксистской теории, имеющей в основном идеологическое содержание, к социально продуктивной теории, отвечающей на конкретные вопросы общества. Этот кризис усугубляется институциональными, инфраструктурными и кадровыми проблемами:

— слабость связей с мировым научным сообществом;

— слабость связей между исследовательскими институтами и вузами (жесткое отделение науки от преподавания);

— отсутствие адекватной статистической и социологической базы для теоретического анализа;

— массовый отток квалифицированных кадров в коммерческую сферу в силу главным образом крайне низкой оплаты труда;

— отсутствие достаточных знаний мировой экономической теории;

— неудовлетворительный, формальный характер подготовки и государственной аттестации исследовательской высшей квалификации.

Многие кадровые проблемы проистекают из многочисленных недостатков системы экономического образования в целом, носившей до последнего времени крайне идеологизированный характер, не подпускавшей студентов собственно к проблемам экономического анализа как такового. Предпринимаемые в настоящее время попытки перестроить образование студентов-экономистов, заменив традиционную политическую экономию на западную экономическую теорию, сопряжены с рядом сложностей (преподаватели подчас сами слабо разбираются в западной теории, зарубежные курсы

«Экономикс» требуют адаптации, а отсутствие переведенных учебников грозит затормозить весь процесс обучения). Многое из вышеперечисленного относится и к преподаванию прикладных экономических дисциплин.