3.2 Недавняя история

3.2

Недавняя история

3.2.1

Реформы или демократия — первый выбор

Напомним новейшую историю российской демократии.

Первый этап — 1989–1993 годы, демократия носит стихийный, хаотичный, необузданный характер. Выборы дают результаты, неожиданные для властей. Вздох свободы после десятилетий жизни в «зоне» и острейшие конфликты, грозящие распадом государства. Этот период заканчивается «расстрелом парламента» и принятием ельцинской Конституции.

Даже многие демократы позволяют себе клеймить события 1993 года. Но, на мой взгляд, это было неизбежное разрешение конституционного кризиса. Кризис возник потому, что в советскую Конституцию легко было вносить многочисленные поправки, без исключения, однако, из нее ключевого тезиса о всевластии советов. У представительных органов советской власти оставалось право решать любые вопросы внутренней и внешней политики, включая лишение всех полномочий демократически избранного президента. Президент намерен был проводить реформы — парламент этому противился. Нужно было выбирать в первый раз: демократия или реформы. Тогда выбор в пользу демократии, а точнее, в пользу тех ее процедур, которые достались от советской власти, был бы губителен и для реформ, и для демократии. Б. Н. Ельцин сделал правильный выбор, это сегодня совершенно очевидно. Октябрь 1993 года — его великая заслуга. Он просто подвел черту под революционным хаосом. Конец советской власти должен был наступить и наступил.

Говорят, Ельцин это сделал ради сохранения личной власти. Может быть. Но это не значит, что объективный результат оказался менее значимым. Кризис был разрешен в пользу политической стабильности и не в ущерб свободе и демократии. Это очень быстро показал успех Жириновского в декабре 1993 года и Зюганова — в декабре 1995-го: результаты демократических выборов отражали волеизъявление народа, нравилось оно или не нравилось властям предержащим.

Это первый случай, когда демократию подправили. Грубо, с применением силы. И он должен был стать последним. Ибо реформаторская власть имела только один шанс предпочесть реформы демократии. И он тогда был использован. Продолжение подобной практики означало бы, что мы вновь возвращаемся к государственному произволу, который, как мы знали по собственному не так давно пережитому опыту, ничего хорошего не сулил.

Далее политический процесс вошел в более спокойное русло. Постоянный конфликт между исполнительной и законодательной ветвями власти, несмотря на многочисленные острые моменты, протекал в конституционных рамках. Неудобство сложившейся ситуации для президента и исполнительной власти вызывало неоднократные попытки наладить управление политическим процессом.

Вспомним хотя бы попытку выстроить двухпартийную систему «Черномырдин — Рыбкин» перед парламентскими выборами

1995 года. Вспомним чехарду вокруг поста генерального прокурора, от которого власть по старинке ожидала исполнения политических заказов. Судьбу А. И. Казанника, который хотел служить закону, а не президенту.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.