Глава 2. В России именно государственные интересы причина Реформаций

Глава 2. В России именно государственные интересы причина Реформаций

Россия по геополитическому положению должна была втягиваться в борьбу за роль великой державы Евразии, создавать соответствующие традиции государственности. Внутренняя потребность России быть державой великой традиционна, естественна. Территория страны огромна, сопредельные цивилизации и культуры совершенно самостоятельны, развиваются собственными путями, и население их многочисленное, поэтому Россию затрагивали все войны и кризисы не только в сопредельных странах, но и в соседних цивилизациях. Это заставляло русское население государства создавать сильную исполнительскую власть, способную непрерывно отслеживать внутренние и внешние обстоятельства, управлять ими. Вся история страны показывает, что для выживания в таком геополитическом пространстве русский этнос и государство не могли себе позволить затяжного кризиса центральной власти и правящего класса.

Однако сильная исполнительная власть не возникает сама по себе, она не может сложиться без поддержки со стороны государствообразующего этноса, без понятной ему прогрессивной концепции бытия, которая задаёт этносу общественные идеалы, стратегические цели и духовные традиции. Говоря иначе, сильная государственная власть возникает тогда, когда она необходима для воплощения в жизнь исторически передовой концепции бытия государствообразующего этноса.

К примеру, нынешнее могущество Соединённых Штатов напрямую обусловлено следованием тем меркантильным либеральным стратегическим целям буржуазно-капиталистического политического и экономического развития страны, которые были заложены англосаксонским ядром в основании государства после приобретения североамериканскими колониями Независимости от Великобритании. Политика меркантилизма Великобритании в XVIII-XIX веках была нацелена на превращение королевской Англии в центр обслуживания мировой торговли. А в новом государстве Северной Америки, которое вместе с культурой Англии унаследовало склонность к этой политике, она была идеологически обоснована борьбой за глобальное господство либерализма, его идеалов всяческих Свобод и всеобщего Равенства. Поэтому концепция бытия США оказалась исторически более передовой, чем концепция бытия Великобритании. Она позволила превратить эту страну в центр борьбы за мировое господство либеральных идеалов, которое гораздо лучше защищает интересы коммерческого капитализма, чем какая-либо конституционная монархия, и теперь именно Соединённые Штаты получают огромные доходы от посредничества в мировой торговле и мировом финансовом ростовщичестве. Американское финансовое и политическое могущество станет угасать лишь тогда, когда либеральные торгашеские концепции мирового бытия исторически исчерпают прогрессивный потенциал воздействия на мировое цивилизационное развитие. И тогда в мировые лидеры вырвется другая держава, которая вложит в свои стратегические цели новую, лучше отвечающую тенденциям мирового развития концепцию существования и политического становления государства, опирающуюся на новые исторически прогрессивные идеи и идеалы.

Приведённый пример влияния концептуального целеполагания на рост могущества буржуазно-капиталистического государства, в данном случае американской Сверхдержавы, помогает понять причины, по которым государственная власть России со времён Ивана Грозного постоянно приучалась бороться с ортодоксально иррациональным православием, бывшим средневековой духовной традицией, на которой сложился русский средневековый феодализм. К XVII веку концепция народно-феодального земледельческого бытия, привнесённая византийским православием на Русь, была воплощена в пережившем Великую Смуту государстве Московской Руси и больше не давала стране новых исторических целей развития. У части правящего боярства, у купечества, даже в среде крестьян возникало ощущение кризиса сложившейся прежде концепции феодального бытия страны и укоренялось осознание отсутствия теологической интеллектуальной культуры для появления Реформации православия, способной дать новую историческую перспективу государству и совершенствованию общественных отношений, отвечающую интересам развития городского производства. Создание греко-латинской академии, реформы патриарха Никона и церковный раскол были следствием этого кризиса и попыток как-то выйти из него.

В Западной Европе Реформации католицизма зарождались в бюргерской среде многочисленных городов, где при широкой поддержке городского населения они постепенно приобретали общественное звучание, превращаясь в новые концепции бытия и в средство борьбы за политическую власть для преодоления препятствий со стороны средневекового феодализма дальнейшему хозяйственному развитию городов. То есть эти Реформации происходили, в общем-то, снизу. Иное дело в Московской Руси. Впервые Реформацию православия потребовали во второй половине пятнадцатого столетия сторонники новгородско-московской ереси, но они не нашли серьёзной поддержки низов других городов, как по причине малочисленности городского населения, так и вследствие слабости своей теологии. Поэтому радикальные Преобразования концепции бытия, потребность в которых вызревала с середины семнадцатого века, шли сверху, от государственной власти, посредством насилия власти над собственно русским народом, за счёт привлечения концепций бытия Западной и Центральной Европы, которые сложились при протестантской Реформации и католической Контрреформации. Государственная власть Московской Руси вынуждена была идти на это ради выживания государства при нараставшем военно-политическом давлении западных соседей. Прежнее целеполагание русского бытия, как бытия земледельческого, которое отстаивала православная церковь, яростно защищая всяческий духовный иррационализм, главным образом средневековую ортодоксальность своего мировоззрения, ослабляла государственную Волю к действию, мешала укреплению государственного Порядка. Она изнутри разъедала исполнительскую дисциплину и профессиональную выучку, развращала правящий класс, не позволяла русским развивать рациональное городское общественное самосознание как таковое.

С той поры Россия превращалась в могучую империю самодержавной государственной властью царей вопреки народно-земледельческому православию. Но тем самым стране государственной властью навязывалось господство чуждого, не православного мировосприятия, что разрушало духовное единство русского народа и правящего класса. Самодержавная государственная власть навязывала русскому народу исторически прогрессивные цели и задачи, дисциплину и Порядок полицейскими и бюрократическими мерами сверху, не считаясь с тем, нравятся они народу или нет, одобряются им или нет. Так было после Преобразований Петра Великого, так было и двумя столетиями позже, в результате большевистского захвата государственной власти, когда установилась коммунистическая диктатура пролетариата. Но в отличие от Преобразований Петра Великого, которыми через западноевропейское просвещение реформировалось и рационализировалось мировосприятие только правящего класса в обход народного умозрения и средневекового православия, при сосуществовании как с народным умозрением, так и с православием, большевизм поставил перед собой цель полностью уничтожить средневековую иррациональную традицию православного мировосприятия и осуществить европейское просвещение всего русского народа. Посредством коммунистического мировоззрения большевизм стал подменять в русском народном сознании средневековое православие жёстким, самодовлеющим рационализмом, в известном смысле возродив радикальную духовную, идеологическую Реформацию монотеизма в новых исторических условиях бурного становления промышленной капиталистической цивилизации, подлаживаясь под её требования к качеству человеческого мировоззрения, как мировоззрения обнажёно материалистического.

Причина революционного радикализма политических задач и целей, которые ставил большевизм для России, в том, что русское государство с начала ХХ века не могло не бороться за лидерство среди мировых промышленно развитых держав. Эта борьба в силу возникновения мирового экономического рынка, внутриконтинентальных средств железнодорожного сообщения, в силу становления промышленных и торговых монополий с глобальными интересами неизбежно приобрела мондиальный биполярный характер.

С одной стороны, биполярной была идущая издревле традиция борьбы сухопутных держав за организацию в своих интересах хозяйственно-политического пространства, когда торговлю побуждали обслуживать хозяйственные интересы сухопутных регионов, с морскими державами, стремящимися захватить контроль над доходами от морских торговых перевозок и подчинить хозяйственное развитие прибрежных регионов интересам торговли. В наиболее выраженном виде она проявилась в эпохах ожесточённого военно-стратегического противоборства между республиканским Римом и плутократией Карфагена. Традиция эта неотвратимо вовлекала Россию в борьбу за право стать главной наследницей сухопутных империй Евразии, заставляла искать любые средства для того, чтобы отстаивать свои исконно сухопутные экономические, торговые, а потому и политические интересы, выступая против столь же естественных для Британии и США морских торговых и политических интересов. Но с другой стороны, к началу ХХ столетия стало отчётливо проявляться принципиально новое в истории мировых цивилизаций глобальное политическое противостояние, которое зародилось с появлением в Европе промышленного производства и развивалось при становлении европейской промышленной капиталистической цивилизации. А именно, противостояние между мировым коммерческим политическим интересом, коммерческим капитализмом и мировым промышленным политическим интересом, промышленным капитализмом, – противостояние непримиримое, антагонистическое.

Прежде чем это совершенно новое противоречие смогло вызреть до глобального противоборства сил, стоящих за каждым из двух способов получения капиталистической прибыли, должна была пройти целая историческая эпоха выявления геополитических центров как одного из этих антагонистических интересов, так и второго. Если центром глобального коммерческого политического интереса по тенденциям на начало ХХ века могли стать либо Великобритания, либо США, то с центром промышленной цивилизации не всё было столь же очевидным.

Две Мировые войны стали следствием той причины, что связанное с появление железных дорог противоборство главных сухопутных держав, Германии и России, по одну сторону глобальных геополитических интересов, и противоборство за контроль над путями мировой торговли морских держав США, Франции и Британии, по другую сторону, резко усилилось принципиально новым противоборством. А именно, противоборством за то, какая промышленная держава объединит и организует мировой промышленный политический интерес и таким образом станет центром глобального промышленного могущества. Отстав от главных противников в историческом и индустриальном развитии, Россия, из-за своего геополитического положения оказавшаяся в средоточии этих противоборств, смогла выжить и победить только благодаря мобилизационной и радикально реформирующей средневековое сознание русского народа коммунистической идеологии. Результаты обеих Мировых войн привели к тому, что сложилась биполярная конфронтация только двух Сверхдержав – США и СССР, стратегическое могущество которых определялось их геополитическим положением: Соединённых Штатов, как мощнейшей морской державы, а Советского Союза, как главной сухопутной державы Евразии. Между ними стала нарастать борьба за то, какое государство станет промышленной Сверхдержавой, и борьба эта вышла за границы традиционных сухопутного и морского пространств, перенеслась под воду, в воздух и в околоземное космическое пространство.

Для расширения собственного мирового политического влияния большевики использовали то обстоятельство, что многие народы Азии в ХХ веке встали перед схожими проблемами преодоления реакционного воздействия средневековых религиозных идеологий через их революционные Реформации, и Советский Союз на примере русского народа показывал другим народам путь и способы осуществления таких Реформаций посредством государственной политики. Внешнеполитическая стратегия большевиков при этом строилась на поддержке всяческих освободительных движений в колониальных империях Запада, так как без достижения политической независимости народы Азии не могли направляться государственной властью к цели революционных Реформаций средневековых мировоззрений. Крах СССР яснее ясного показал, что стратегическая цель достижения глобального господства в мировых делах за счёт поддержки всякого рода революционных реформаторских процессов в третьем мире исчерпала положительные возможности её использования Россией в борьбе за мировое могущество. Однако Россия не в силах уйти от своего геополитического положения в Евразии, не в силах уйти от той исторической роли, которую предназначило ей это положение. Она либо должна исчезнуть, освободив место для борьбы за мировое могущество другим державам, либо вынуждена будет всеми своими кровными интересами опять включиться в борьбу за лидерство в отстаивании тех или иных мондиальных биполярных интересов. И вопрос ныне стоит таким образом. Для своего выживания и продолжения борьбы за расширение геополитического влияния она должна получить новую концепцию бытия, которая даст ей долгосрочное историческое целеполагание, основанное на продолжении быстрого социально-общественного развития, обуславливающего ускоренное промышленное развитие.

Таким образом, России нужна сейчас новая стратегическая идеология, не только учитывающая объективную необходимость ускоренного становления русского национального общества и ставящая целью создание городского национального общества, но и способная обеспечить русскому национальному государству политическое лидерство, передовое положение среди промышленно развитых национальных государств Запада. То есть России нужна идеология национальная, но одновременно собственно интернациональная, сравнимая по внутреннему мессианизму с большевистской идеологией, однако коренным образом меняющая направление внешнеполитической активности с поиска политической поддержки в странах третьего мира на поиск способов достижения политического лидерства среди государств промышленного Запада.

Поскольку задача достижения глобального лидерства есть, в первую очередь, задача государственной власти, то именно государственная власть должна будет вновь взять на себя роль, которую она играла в Преобразованиях Петра Великого и в большевистской Реформации. И именно государственные интересы неизбежно придут в политическое столкновение с вновь возрождающимся средневековым народным иррационализмом и с ортодоксальным Православием. Именно выражающая внутренние интересы государства городская политическая сила жёстко навяжет стране собственное понимание того, какими должны будут стать культура общественной организации русских и мировоззренческая система идеологического насилия в новых исторических условиях существования России в начале нового тысячелетия.

Вследствие вызревающих обстоятельств качественно новая культура общественной организации в России, которая обеспечит стране бурное развитие промышленного капитализма, может быть только социал-капиталистической и национально-корпоративной, а идеологическое насилие примет расовый оттенок. Исторический пример переживавшей Национальную революцию державной Германии показал, какую глобальную мощь имеет основанная на этих целях идеология, а кризис межрасовых отношений во всём мире приобретает к началу ХХI века едва ли не более взрывоопасный характер, чем был в то время в Европе. Россию толкают к расовой интернационализации вызревающей Национальной Реформации не столько даже внутренние политические причины, а главным образом причины внешнеполитические, геополитические, то есть причины борьбы государства за сохранение и развитие самобытной традиции державного бытия, которые толкали Преобразования Петра Великого и политические революции в стране в прежние времена. Те политические силы, которые не смогут в полной мере отвечать императивным требованиям усиления государственной власти России в таком направлении, будут неизбежно раздавлены ходом внутриполитической борьбы за власть как таковую.

По этим же причинам, роль парламента в стране будет постепенно падать, а значение исполнительной власти возрастать и возрастать. В конечном итоге это приведёт к авторитарному режиму осуществления сословно-корпоративного структурирования национального общества, и в этом обществе будут складываться определяемые националистической идеологией неписаные законы общественного поведения, отношения к внешнему миру: к другим нациям, народам и этническим группам. И такие неписаные законы станут серьёзно влиять на формальное законотворчество, которое будет осуществляться становящимся по духу и существу национальным парламентом, подчиняя его цели непрестанного укрепления исполнительной власти национального государства.