XIX Миф об исправлениях

XIX

Миф об исправлениях

Сетевой народ спрашивает: «Разве мы не можем размещать посты и говорить, что проверяем их?» В наши дни общее мнение таково: «Мы не ошибаемся, мы просто делаем обновления».

Роксана Робертс, ведущая колонки «Надежные источники» в «Washington Post»

Мы определенно помогали распространять (и разоблачали) материалы быстрее, чем это могло бы происходить само по себе. Но разве TechCrunch и другие медиаресурсы, публиковавшие фальшивые сюжеты, пострадали от утраты доверия? Судите сами, но, по-моему, этого не произошло. Мы помогали продвигать историю по направлению к истине.

Джон Орлин, TechCrunch

Разве не ясно, что общество не может до бесконечности получать новости таким непристойным образом? Одна его значительная часть организует циркуляцию ложных сведений, а другая, не менее значительная, занимается их опровержением! С таким же успехом мы могли бы послать миллион человек в пустыню рыть ямы, а потом еще миллион, чтобы закапывать их.

Эптон Синклер. Продажная пресса

Итеративная журналистика становится возможной из-за веры в способность Интернета вносить исправления в новостные сюжеты. Ее защитники считают, что, хотя ускоренная публикация может привести к ошибкам, это нормально, так как они легко исправимы. Они говорят, что итеративная журналистика слаба в индивидуальном плане, но сильна в коллективном, потому что блогеры и читатели занимаются совместной работой по циклическому улучшению сюжетов.

Как человек, о котором писали в режиме реального времени и который сотрудничал с людьми, испытавшими сходную участь, могу заверить вас, что все это полная ерунда. Исправления в Сети – это дурной анекдот. Все оправдания, которые приводит итеративная журналистика, не только лживы, но и в буквальном смысле противоположны тому, как она работает на самом деле.

Блогеры не больше других людей стремятся к обратной связи, раскрывающей их заблуждения. Их можно понять, когда они отказываются публично признавать свои ошибки. Чем крупнее ты прокололся, тем меньше хочется, чтобы тебя схватили за руку. Это называется «когнитивным диссонансом».

Явная неправда, представленная в новостях как достоверный факт, вызывает раздражение. Не знаю, какие чувства при этом испытывают политики и общественные деятели (я понимаю, что многим из нас трудно симпатизировать их чувствам), но ложь обо мне много раз распространялась в Интернете, и я знаю, как это бывает. В качестве пресс-агента, видевшего, что многие ошибки блогеров можно было легко предотвратить, я испытывал еще большую ярость. С другой стороны, блогеры абсолютно не ощущают вины за свои промахи.

Если вы хотите заставить блогера что-то исправить – на чем особо настаивают чувствительные клиенты, – будьте готовы превратиться в раболепного слюнтяя. Вам нужно улестить блогеров и каким-то образом натолкнуть их на мысль, что ошибка произошла не по их вине. Либо будьте готовы превратиться в хладнокровную сволочь. Иной раз сопротивление бывает настолько сильным, а чувство собственной правоты таким несокрушимым, что вам приходится рисковать дружескими отношениями с блогером, обратившись напрямую к его боссу или издателю.

Иногда положение становится еще более серьезным. Одна из моих любимых историй связана с именем Мэтта Драджа, политического блогера, который приобрел статус святого в истории блогинга за публикацию скандала с Моникой Левински. Но немногие помнят «большой политический скандал», оглашенный Драджем несколько раньше. На основании сведений от анонимного источника Драдж обвинил известного журналиста и советника Клинтона Сидни Блюменталя в шокирующем насилии над супругой, намекая на то, что эту историю замяли по указанию из Белого дома.

Все это было абсолютной ложью. Как выяснилось, не было никаких доказательств, что Блюменталь когда-либо ударил свою жену, а Белый дом замял это происшествие. История быстро рассыпалась после того, как стало ясно, что анонимный источник из Республиканской партии нашептал ее Драджу для сведения политических счетов с Блюменталем. В конце концов Драдж признал это в интервью для «Washington Post»: «Кое-кто использовал меня в своих целях… и думаю, ему это удалось».

Однако в поправке к этой истории, опубликованной Драджем, было сказано лишь следующее: «Я выступаю с опровержением своей информации относительно Сидни Блюменталя, появившейся в Drudge Report 11 августа 1997 года». Он отказался извиниться за моральные страдания, причиненные его поведением, даже под угрозой иска за клевету в размере тридцати миллионов долларов. Четыре года спустя, когда дело наконец завершилось, Драдж по-прежнему защищал итеративную журналистику: «Главное достоинство информационной среды, в которой я работаю, заключается в том, что вы быстро можете исправить положение» [73].

Для подобных деятелей у меня есть только одно определение: кретины.

Тем не менее я каждый день имею дело с людьми вроде него. Почему они становятся такими? Ведь их работа состоит в том, чтобы узнавать правду, не так ли? Ничего подобного – по крайней мере, с их точки зрения. Помните, что ответственность за указание на неточности ложится на кого угодно, кроме человека, которому платят за любую информацию, пригодную для новостей.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.