Проблема обособления

Проблема обособления

Система не побуждает ученых быть такими, как Мальро. Говорят, великий скептик Юм оставлял скепсис и тревогу в своем кабинете философа и ехал с друзьями развлекаться в Эдинбург (впрочем, его представления о развлечениях были очень… эдинбургскими). Философ Майлз Бёрнит говорит о «проблеме обособления», особенно актуальной для скептиков, которые в одной области скептики, а в других – нет. Бёрнит приводит пример философа: тот бьется над проблемой реальности времени, но тем не менее ходатайствует о гранте на философскую статью, которую напишет летом будущего года, – и не сомневается в том, что будущий год настанет. Для Бёрнита этот философ «обособляет обычные суждения первого порядка от следствий своих философских рассуждений». Простите меня, профессор Бёрнит; я согласен с тем, что философия – это единственная область (наряду со своей родственницей математикой), которая не обязана иметь связь с реальностью. Но тогда превратите ее в салонную игру – и дайте ей другое имя…

Герд Гигеренцер сообщает о более серьезном нарушении того же правила со стороны Гарри Марковица, породившего метод «выбора портфеля» (инвестиций) и получившего ятрогеническую награду Шведского государственного банка, премию памяти Альфреда Нобеля (ее еще называют «Нобелевской премией по экономике») заодно с хрупкоделом Мертоном и хрупкоделом Стиглицем. Я много раз говорил, что «выбор портфеля» – это шарлатанство: за пределами научного сообщества метод не имеет никакой ценности и приводит к катастрофам (см. Приложение II). Примечательно, однако, что профессор-хрупкодел Марковиц не использует собственный метод выбора портфеля; он применяет более совершенные (и более простые) методики таксистов, похожие на те, которые предложили мы с Мандельбротом.

Я считаю, что следует принуждать ученых есть свою стряпню, когда это возможно, чтобы стало ясно, кто есть кто в науке. Вот вам простое эвристическое правило. Если идеи ученого применимы к реальности, использует ли он их в повседневной жизни? Если да, ученого стоит принимать всерьез. Если нет, его лучше игнорировать. (Если человек занимается чистой математикой или богословием, или преподает поэзию, проблема исчезает сама собой. Но если он занят чем-то практическим, будьте осторожны!)

Фальшивых ученых вроде Триффата можно противопоставить Сенеке: первый – болтун, второй – практик. Я применял этот метод, не глядя на научные достижения ученого; я смотрел только на то, что он делает. Однажды мне попался «исследователь счастья», заявлявший, что «заработок свыше 50 тысяч долларов в год не делает нас более счастливыми». Сам он тогда зарабатывал в университете вдвое больше и, видимо, знал, о чем говорит. Его доводы базировались на «экспериментах», результаты которых публиковались в виде «статей с высоким индексом цитирования» (опять же среди других ученых), и на бумаге казались убедительными – пусть я и не в восторге от самого понятия «счастье» и современной вульгарной интерпретации «поиска счастья». Так что я как идиот этому ученому поверил. Год или два спустя я узнал, что он очень жаден до денег и отправился в лекционное турне, чтобы заработать. Для меня этот довод перевешивает любой индекс цитирования.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.