Код Восточного побережья и код Западного побережья

Код Восточного побережья и код Западного побережья

Мысль о том, что юристы могут что-нибудь разработать, не говоря уже о программах, может показаться неожиданной даже тем, кто занимается киберправом. Обычно юристы продвигают реформы через официальные институты, а именно конгресс и судебную систему. Юристы обычно не считают дизайн технологий своим полем деятельности. Они создают так называемый «код Восточного побережья»: традиционные законопроекты, регулирующие положения и общее право. И не создают «код Западного побережья»: компьютерные программы. Юристы фокусируются на технологической политике, законах, которые контролируют доступ к новым технологиям и их использование. Например, активисты борются за принцип нейтральности сетей в телекоммуникационном законодательстве, чтобы компании не могли проводить различий между сайтами, платформами и инструментами, проходящими по их высокоскоростным каналам передачи данных. Эти «леваки» хотят изменения законов об интеллектуальной собственности, чтобы предоставить больший простор честному использованию «риппинга, миксинга и прожига». Постановления и принципы, которые обеспечивают открытый доступ к каналам и контенту коммуникаций, защищают также и наши права и свободы в новую технологическую эру.

В последнее время технологический дизайн попал в поле зрения и судов. В апреле 2008 г. Апелляционный суд девятого округа вынес решение по делу «Совет по предотвращению дискриминации в торговле недвижимостью против Roommate.com», которое касалось дизайна, а не только контента сайта. Суд постановил, что обязательные выпадающие меню сайта, где пользователи должны были отвечать на вопросы о том, какого они пола, о сексуальной ориентации и наличии детей в доме, нарушают административное законодательство. Другими словами, если бы вопросы были представлены на экране открыто, т. е. в форме «заполните пустые поля», сайт Roommate.com ничего бы не нарушил. Но, поскольку пользователь не мог войти на сайт, не используя выпадающее меню, дизайн стал причиной дискриминации.

В другом случае решение о виновности пирингового файлообменного сервиса, такого как Grokster, в непрямом нарушении авторского права во многом зависело от дизайна⁶. Структура сайта и лежащие в его основе протоколы передачи данных были сочтены провоцирующими пользователей нарушать права музыкальных издателей. А в деле Arriba Soft, также рассматривавшемся в девятом округе, был поставлен вопрос о том, легален ли показ поисковиками репродукции работы художника в миниатюрном размере с малым разрешением или эта технология провоцирует и поощряет нарушение авторского права⁷.

В 2006 г. Апелляционный суд шестого округа по делу «Стюарт против Блэквелла» постановил, что использование в отдельных районах Огайо перфокарт и других устаревших технологий голосования, которые подтверждают подачу голоса, ведет к «статистически значимым различиям в количестве испорченных бюллетеней среди избирателей афроамериканцев и неафроамериканцев»⁸. Суд подтвердил, что именно выбор технологий стал причиной лишения избирательного права. Позже штат запретил использование этих механизмов.

Законы о доступе к местам голосования важны, но машины для голосования, которые точно подсчитывают голоса, играют такую же, если не бо?льшую, роль в сохранении принципов нашей демократии. Дизайн интерфейсов, с помощью которых люди взаимодействуют с технологиями, будь то компьютер, экран мобильного телефона или машина для голосования, может в буквальном смысле предопределить объем реализации наших прав взаимодействия с правительством. В то время как Закон об интеллектуальной собственности не позволяет правительству устанавливать авторские права на публичную информацию, а принцип прозрачности заставляет размещать информацию в онлайне, компьютерные программы гарантируют ее доступность. Если данные, касающиеся здравоохранения или защиты окружающей среды, не предоставляются в открытом и дружелюбном пользователю формате, дизайн мешает вовлечению широких слоев общества. Когда на сайте электронного обсуждения регулирующих положений указано «кликните здесь, чтобы прокомментировать», это отсекает все другие возможности участия масс.

Но, как учит Peer-to-Patent, юристы и политики могут, опираясь на юридические принципы, менять дизайн технологической среды. Когда Монголия решила создать свою телекоммуникационную инфраструктуру, отвечавшие за это юристы и политики отмечали, что самой сложной задачей, с которой встретились те, кто принимал решения, была не подготовка правовых основ выдачи лицензий, а дизайн телефонной будки: монгольское правительство хотело поставить будки такого размера, чтобы в них могли поместиться два монгола в зимней одежде, но не настолько большие, чтобы их можно было использовать как загон для овец. Эта зарисовка показывает степень вмешательства политики в технологию: юристы могут создавать технологии для проведения политики и технологии, которые помогают в достижении тех же целей, что и законы.

Почему сайт Белого дома или сайт, предназначенный для гражданского участия в выработке регулирующих положений (regulations.gov), должны проектироваться и создаваться инженерами Lockheed-Martin (как сейчас происходит), а не сообществом политиков и экспертов внутри и вне агентства, которые видят декларируемые им ценности и цели, а не только технические возможности? Если юристы, политики и правительственные чиновники заинтересованы в достижении социальной справедливости и углублении демократии, то эти сообщества обязаны с вниманием относиться к технологиям и технологическому дизайну. Юридические и другие специализированные школы должны обращать внимание на «разработку дизайна» и ввести в программу обучения уроки технологической грамотности. И наконец, поскольку технологии – средство широкой коммуникации, их надо рассматривать как эффективное средство достижения целей.

Ограничивая киберправо судебными разбирательствами и законопроектами и не включая в него технологический дизайн, мы тем самым отказываемся от более оперативных и гибких экспериментов. Наука о дизайне слишком рано и часто заявляет о неудаче еще до того, как создан окончательный проект. Для юристов в неудаче нет успеха. Впрочем, не принимая культуру дизайна, мы слишком «одомашниваем» поле киберправа. Например, громкий и болезненно медленный судебный процесс продвигает реформу образования, но качественно спроектированные студенческие информационные системы, которые дают возможность преподавателям управлять данными об успеваемости студентов (такими как оценки и посещаемость, информация о дисциплине и здоровье), также будут способствовать беспристрастности в образовании. Школьное руководство могло бы, например, присматривать за учащимися, живущими в приемных семьях, которые часто меняют школы и поэтому рискуют остаться без должного внимания. Из-за недочетов дизайна информация об этих учениках может быть утеряна. Ни судебные процессы, ни законы не могут решить эту проблему. Но и компьютерные специалисты и инженеры сами по себе не способны создать легитимные, демократические институты будущего. Знание о том, что могут технологии, не дает представления о возможностях закона. Реформа работы агентств требует понимания, как они структурируют информацию и организуют коммуникацию.

Ученые нередко плохо разбираются в практических вещах, выходящих за рамки теории. Требования карьерного и профессионального роста ставят публикации выше практичности, прибыль выше совместной работы, ссылки выше реализуемости и социальную науку выше спасения мира. Такие филантропы, как Lance Armstrong Foundation, Multiple Myeloma Foundation и фонд основателя AOL Стива Кейза, изучающий рак мозга, отказываются выделять финансирование академическим исследователям, пока те не откажутся от прав собственности, не раскроют данные и не начнут сотрудничать ради производства лекарств. Предоставленные сами себе, ученые могут выступать с критикой социальных теорий, что может стать препятствием на пути реализации идей на практике. Как и в случае с медикаментами, которые должны быть опробованы не только на мышах, но и на людях, необходимо идти от контролируемых лабораторных экспериментов к экспериментам в реальных условиях, к социальной науке в жизни.

Так, использованная в Peer-to-Patent и объединившая специалистов по технологиям с юристами, политиками, преподавателями и другими экспертами, обладающими взаимодополняющими навыками, стратегия «закон плюс технологии» позволила найти решения, включившие оба кода: код закона и код компьютерной программы. Peer-to-Patent – все-таки сайт. Но это также и процесс, основанный на исчерпывающем понимании юридических правил и политического контекста патентной системы. Нам нужно знать не только то, как должен выглядеть экран, но и то, как изменится работа эксперта в результате использования этих технологий. Политики могут публиковать в Сети свои адреса электронной почты, но должен быть кто-то, кто станет читать поступающую почту, и должна быть соответствующая процедура ее обработки. Даже наиболее продвинутые инструменты Интернета – блоги, wiki и социальные сети, разработанные для совместной работы и вовлечения, – неэффективны без желания правительства вносить изменения в конечные процедуры.

Междисциплинарный подход к использованию технологий в комбинации с законом и политикой дает надежду и вселяет оптимизм: пока еще он не замаран политическим цинизмом и компромиссами. И хотя конгресс существенно не менял патентное законодательство с 1952 г., проект Peer-to-Patent прошел путь от идеи до пилотной программы за один год. Представление о существующих правовых институтах как о единственном месте для юридических реформ упускает возможности, которые создают технологии для более широкого включения граждан в деятельность правительства и решение проблем за его пределами.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.