5.4. Антиигорные настроения в Европе

5.4. Антиигорные настроения в Европе

Как и в Америке, в Европе оппозиция темным силам, олицетворенным в азартных играх, спровоцировала немало бурь среди политиков и общественности в конце XIX века.

В Нидерландах, где общественное мнение прочно связало фьючерсную торговлю с «тюльпановой лихорадкой» 1630-х годов и расцветом спекуляции в следующем столетии, окрещенной windhandel – «торговлей ветром», планы Эрнста Александра Бунге, связанные с фьючерсным рынком и клиринговой палатой, вызвали заметные – и враждебные – отклики в прессе. De Economist, известное периодическое издание, высказалось решительно против подобной идеи, утверждая, что фьючерсная торговля, «если выражаться простейшим языком, это просто пари, которое любой мясник может заключить с парикмахером на то, упадет кофе в цене или нет». De Economist безуспешно призывал короля запретить новое предприятие Бунге на том основании, что оно являет собой «оскорбление общественного достоинства»¹⁷.

В 1890-е годы в соседней Германии особая коалиция обеспокоенных граждан и враждебно настроенного фермерства способствовала проведению в рейхстаге драконовского B?rsengesetz – Закона о биржах.

Имперская Германия в то время была страной, где располагались очень важные фьючерсные рынки, в том числе гамбургские рынки кофе и сахара. Однако в то время в Германии на рынки смотрели косо, и зерновой фьючерсный рынок в Берлине не был исключением. Объединение страны в 1871 году последовало за сильным финансовым подъемом, сменившимся спадом, который привел к длительной депрессии в сфере сельского хозяйства.

Влиятельная в Германии политическая сила – земледельцы, прусское юнкерство – сильно пострадала от падения цен. Они высказывали тревоги относительно моральной допустимости фьючерсных рынков и Берлинского зернового рынка как в рейхстаге, так и в обществе, в частности, утверждая, что падение цен угрожает способности государства прокормить население и вооружиться на случай войны. Парадоксально, но факт: эта кампания получила громадную поддержку после того, как в начале 1890-х годов цены на зерно устремились вверх вследствие плохих урожаев, когда германская экономика находилась в рецессии. Результатом стал Закон о биржах от 22 июня 1896 года, наложивший запрет на фьючерсы на зерно и муку, а также на форвардные сделки на имеющиеся запасы горнодобывающих и промышленных компаний¹⁸ и компаний с капиталом менее 20 млн марок.

B?rsengesetz создал препятствия на пути фьючерсной торговли любыми товарами на любой бирже. Лицам, заинтересованным в том или ином товаре, необходимо было организовать слушания, после чего разрешение на биржевую торговлю должен был утвердить государственный канцлер – никак не меньше. Торговать на фьючерсных рынках, которые еще оставались в Германии, разрешалось только зарегистрированным профессиональным трейдерам. Любые контракты с незарегистрированными контрагентами считались недействительными¹⁹.

Германское законодательство стало причиной того, что бо?льшая часть фьючерсных сделок стала проходить по неофициальным каналам, затормозив развитие клиринговой инфраструктуры²⁰. Между тем пользы в плане поддержки цен на фермерские продукты оно не принесло. В 1908 году запрет был частично снят, однако большинство ограничений сохранилось²¹. Хотя в период до Первой мировой войны германские рынки кофе и сахара частично восстановились, большинство последующих попыток возродить в Германии фьючерсные рынки оказались недолговечными, поскольку две мировые войны и политические и экономические потрясения похоронили все добрые намерения. Только в 1989 году правительство Бонна пересмотрело Закон о биржах Германии и легализовало современный фьючерсный рынок и клиринговую инфраструктуру в рамках программы модернизации сектора финансовых услуг страны.

С точки зрения политики и национальных интересов, ситуация, имевшая место в Британии той эпохи, сильно отличалась от ситуации в Германии и США. Великобритания дала зеленый свет свободной торговле в 1846 году вместе с отменой так называемых кукурузных законов. Будучи первой мировой индустриальной державой, Британия была непосредственно заинтересована в дешевых продуктах питания и сырьевых товарах. В Великобритании процент городского населения был намного выше, чем в Германии или США, несмотря даже на тот факт, что индустриализация в этих странах шла более быстрыми темпами²². Однако дело осложнялось распространенным недоверием к фьючерсной торговле, коренившимся в том, что ее ставили на одну доску с азартными играми. Как уже отмечалось, одним из двигателей реформы расчетной системы Ливерпульского хлопкового рынка стала обеспокоенность спекулятивным характером рыночных операций.

1 мая 1896 года, незадолго до принятия берлинским рейхстагом B?rsengesetz – Закона о биржах, британская палата лордов провела дебаты на тему фьючерсной торговли и клиринга. Лорд Стэнли Олдерли с трибуны порицал падение «цен на пшеницу, хлопок, шерсть, серебро, кофе и прочие сельскохозяйственные продукты [sic]», возлагая вину за происходящее на «международную систему торговли опционами и фьючерсами, представляющими собой фиктивные, несуществующие товары»²³.

Заметив, что средняя цена за бушель пшеницы в Соединенных Штатах упала со 119 центов в 1881 году до 53 центов в 1893-м, он заявил, что в падении английских цен на этот товар виновна Лондонская продуктовая клиринговая палата, основанная восемью годами ранее. Однако, будучи сторонником партийного нейтралитета и имея репутацию эксцентричного человека, лорд не смог убедить правительство консерваторов поддержать свою негативную позицию по фьючерсам. В ответ секретарь Торговой палаты Великобритании граф Дадли процитировал мнение эксперта: «Система, поддерживающая торговлю фьючерсами вместо падения цен, как раз способствует их выравниванию и противодействует колебаниям, которые всегда будут иметь место».

Вопрос о том, являются ли форвардные сделки на товары нарушением антиигорного законодательства Великобритании, стал предметом нескольких разбирательств в судах страны в течение XIX века, причем мнения судей разделились. Хотя к 1880-м годам прецедентное право поддерживало сделки, при которых стороны могли получить прибыль или понести убытки в зависимости от ситуации в будущем, только в 1925 году Английский апелляционный суд установил, что фьючерсные торги представляют собой реальные транзакции реальных участников, поэтому азартными играми они могут считаться только в широком или разговорном смысле²⁴.

Подобная ситуация объясняет, почему инициатива группы торговцев, брокеров и банков (многие из которых имели немецкое происхождение, см. табл. 5.2), зарегистрировавших 22 февраля 1888 года Лондонскую продуктовую клиринговую палату в статусе акционерного общества, спровоцировала взрыв враждебных откликов в английской прессе.

Как признавала Daily News, идею поддержали некоторые видные дельцы Сити. Однако любой положительный отзыв немедленно сводился на нет выражением неприязни и подозрений относительно цели учреждения клиринговой палаты и немецкого звучания имен многих сторонников Лондонской клиринговой палаты.

_{Таблица 5.2. Андеррайтеры Лондонской продуктовой клиринговой палаты²⁵}

Andr, Reiners and Co.

Торговая компания

Arbuthnot, Ewert and Co.

Компания торговли с Ост-Индией

Arbuthnot, Latham and Co.

Торговая компания

Baring Brothers and Co.

Торговая компания

Blyth, Greene, Jourdain and Co.

Торговая компания

Wm Brandts Sons and Co.

Торговая компания

Carey and Browne

Ост-Индская и колониальная брокерская компания

Chalmers, Guthne and Co.

Торговая и банковская компания

W. H. Cole and Co.

Торговая компания

C. Czarnikow

Колониальная брокерская компания

Frьhling and Goschen

Торговая компания

Antony Gibbs and Sons

Торговая компания

C. J. Hambro and Sons

Торговая компания

Hardy Nathan and Sons

Торговая компания

Fred. Huth and Co.

Торговая компания

Ed. Johnston Son and Co.

Торговая компания

Kleinworth, Sons and Co.

Торговая компания

Knowles and Foster

Торговая компания

Maclaine, Watson and Co.

Торговая компания

Megaw and Norton

Компания торговли с Бразилией

Rsing Bros and Co.

Торговая компания

N. M. Rothschild & Sons

Торговая компания

L. A. Rucker and Bencraft

Чай, кофе, какао-бобы, сахар, хина, колониальные продукты – брокерская компания

J. Henry Schroder and Co.

Торговая компания

A. Tesdorpf and Co.

Торговая компания

Wallace Bros

Торговая компания, представительство в Ост-Индии

Wogau and Co.

Торговая компания

«У Компании весьма могущественные сторонники», – писала газета, стараясь дать читателям почувствовать «запах жареного».

Не меньше двух десятков компаний, среди которых были первые лондонские дома, пожелали, чтобы их имена были названы в качестве основателей или андеррайтеров полумиллионного капитала в проспекте, предложенном публике в следующий понедельник. Среди них были Бэринги, Ротшильды, компания Frahling and Goschen, Амбро, Хаты и Шредеры – внушительная гирлянда имен, поддерживавших иностранные государства и основывавших пивоваренные заводы²⁶.

Суть мнения, выраженного в газете, состояла в том, что от клиринговой палаты добра не жди – она станет миной в основании исторически сложившейся системы торговых домов на Минсинг-лейн: «Истинная функция новой Компании – функция акционера игорного дома. Она откроет рынки Минсинг-лейн для любого, кто пожелает, – для тунеядцев, прожигающих время в клубах, для завсегдатаев трактиров – словом, для всех, у кого в кармане есть пятифунтовая банкнота».

Газета Financial Times, в то время только завоевывавшая себе место среди английских изданий, хоть и не позволила себе ксенофобской тональности Daily News, но в известном смысле пошла еще дальше. Новая компания, писала газета, превратит товарные рынки и Минсинг-лейн «в один большой игорный дом». В своей статье под названием «Азартная игра на товарных рынках» (The Produce Gamble) в номере от 25 февраля 1888 года корреспондент Financial Times утверждал, что сложно примирить высокое положение сторонников клиринговой палаты, к которым он, впрочем, питает естественное уважение, и уверенность в том, что это учреждение станет местом для азартных игр, выгодных лишь спекулянтам, а прочие понесут лишь невосполнимые потери, и общественные интересы будут ущемлены.

Даже к 1 мая 1888 года, когда Лондонская продуктовая клиринговая палата открыла двери, газета не сменила гнев на милость. Новые положения о клиринговой палате рынка кофейных фьючерсов, писала она, «подтверждают все наши подозрения о духе азартных игр, которым пронизано это учреждение и который она намерена претворять в жизнь»²⁷.