«Ревущие двадцатые» и Великая депрессия 1929 г.

«Ревущие двадцатые» и Великая депрессия 1929 г.

Годы, последовавшие за Первой мировой войной, характеризовались огромной кредитной экспансией, начавшейся в США. Этот водоворот кредитной экспансии, вращавшейся вокруг программ стабилизации ценности денежной единицы, разыгрывался по нотам новообразованного (в 1913 г.) Федерального резерва. Теоретики — Ирвинг Фишер и другие монетаристы — поддержали эти программы, которые тогда обрели огромную и устойчивую популярность. С учетом того, что в десятилетие 1920-х годов благодаря применению новых технологий произошло значительное увеличение производительности и были накоплены большие объемы капитала, в отсутствие расширения денежной массы в форме кредитов произошло бы существенное снижение цен на потребительские товары и услуги и рост реальных ставок заработной платы. Однако на протяжении всего этого периода кредитная экспансия удерживала цены потребительских товаров и у слуг практически на постоянном уровне.

Бенджамин Андерсон, создавший выдающийся труд по финансовой и экономической истории США этого периода, предлагает подробный расчет объема кредитной экспансии, предпринятой американской банковской системой. Немногим более чем за пять лет объем кредитов, созданных в банковской системе из ничего, вырос с 33 млрд долл. до более чем 47 млрд долл. Андерсон категорически заключает, что «между серединой 1922 г. и апрелем 1928 г. мы неоправданно, легкомысленно, безответственно расширили банковский кредит более чем вдвое и в последующие годы расплатились за это страшной ценой»[465].

Мюррей Ротбард вычислил, что денежная масса США выросла с 37 млрд долл. в 1921 г. до 55 млрд долл. в январе 1929 г.[466] Эти цифры приближаются к оценкам Милтона Фридмена и Анны Шварц, согласно которым денежная масса выросла до 39 млрд долл. в январе 1921 г. до 57 млрд долл. в октябре 1929 г.[467]

Ф. Хайек сам был квалифицированным очевидцем экспансионистской политики, проводившейся Федеральным резервом в 1920-х годах. Между 1923 и 1924 гг. Хайек потратил пятнадцать месяцев на изучение in situ{30} денежной политики Федерального резерва США. Одним из результатов этого пребывания в Соединенных Штатах стала статья об американской кредитно-финансовой политике 1920-х годов[468], где Хайек критически анализирует цели Федерального резерва:

«Любое повышение индекса на определенный процент полагалось встречать немедленным ростом процентной ставки и другими ограничениями кредита, а каждое падение общего уровня цен — снижением процентной ставки»[469].

Хайек указывает, что план стабилизации общего уровня цен исходил от Ирвинга Фишера (США) и Дж. М. Кейнса с Ральфом Хоутри (Великобритания) и что его жестко критиковало множество экономистов, возглавляемых Бенджамином Андерсоном. Важнейшее теоретическое порицание, высказанное Хайеком этому проекту стабилизации, состоит в том, что при снижении общего уровня цен попытки стабилизации неизменно принимают форму кредитной экспансии, которая неизбежно провоцирует бум, ошибочное размещение ресурсов в производственной структуре и последующий глубокий спад. Именно это и произошло.

На самом деле цель стабильности общего уровня цен на потребительские блага в 1920-е годы была почти достигнута ценой беспрецедентной кредитной экспансии. Это породило бум, который, в полном соответствии с теоретическими предсказаниями, затронул в основном отрасли, производящие капитальные блага. Так, на фондовом рынке цены акций [компаний, действующих в сфере производства капитальных благ] выросли вчетверо, производство товаров текущего потребления за этот период — на 60 %, а производство потребительских благ длительного пользования, металлов, стали и других основных фондов — на 160 %[470].

Другой факт, иллюстрирующий австрийскую теорию экономических циклов, состоит в следующем. В 1920-е годы ставки заработной платы росли в основном в отраслях, производящих капитальные блага. За восемь лет они увеличились в этом секторе приблизительно на 12 % в реальном исчислении, а в промышленности потребительских благ реальный рост составил 5 %. В некоторых отраслях промышленности капитальных благ ставки заработной платы выросли даже больше. Например, в химической промышленности они увеличились на 22 %, а в металлообрабатывающей и в сталелитейной — на 25 %.

Кроме Джона Мейнарда Кейнса и Ирвинга Фишера, был и другой весьма влиятельный экономист, оправдывавший кредитную экспансию с благой целью поддержания постоянного общего уровня цен, — директор по финансовым исследованиям британского казначейства Ральф Хоутри. Согласно Хоутри, «американский эксперимент по стабилизации 1922–1928 гг. показал, что своевременное лечение могло за несколько месяцев поколебать тенденцию и к инфляции, и к депрессии, прежде чем будет нанесен серьезный ущерб. Американский эксперимент был огромным прогрессом по сравнению с методами XIX столетия»[471].

Политика кредитной экспансии, обдуманно проводимая для того, чтобы поддержать стабильность общего уровня цен, вначале спровоцировала бум. Этот бум, а также недостаток аналитического инструментария, необходимого для осмысления этого плана, вызвал глубокую депрессию, привел власти к решению продолжать политику, которая, как нам известно, была обречена на провал[472].

Наступление кризиса поразило монетаристов (Фишера, Хоутри и др.), которые, будучи пропитаны механистическими концепциями количественной теории денег, полагали, что раз денежная масса была увеличена, ее воздействие на цены станет устойчивым и необратимым. Эти экономисты не поняли, что экспансионистский рост кредитов вызывает в высшей степени неравное воздействие на производственную структуру и относительные цены. Профессор Ирвинг Фишер был, вероятно, самым известным американским экономистом того времени и одним из тех, к чьим комментариям прислушивались более всего. Фишер упрямо защищал теорию, что фондовый рынок достиг уровня (высокого плато), ниже которого уже никогда не упадет. Кризис 1929 г. застал его врасплох и почти разорил его финансово[473].

Катастрофа Нью-йоркской фондовой биржи происходила поэтапно. Между 1926 и 1929 гг. фондовый индекс более чем удвоился, увеличившись со 100 до 216. Первое предупреждение появилось 24 октября 1929 г., когда предложение 13 млн акций встретило почти отсутствующий спрос, и цены рухнули. Вмешательство банков тут же приостановило падение, и понижение цен составило от 12 до 25 пунктов. Ожидалось, что к концу недели паника прекратится, но понедельник 28 октября принес новую, непреодолимую катастрофу. К продаже предлагалось более 9 млн акций, и рынок упал на 49 пунктов. Самым разрушительным днем был вторник 29 октября, когда продавались 33 млн акций, и рынок упал еще на 49 пунктов.

Наступившая в этой точке депрессия имела все типичные характеристики. Между 1929 и 1932 гг. из в 24 ООО банков более 5000 лопнули или приостановили платежи[474]. К тому же произошло резкое сжатие кредита, и валовые частные инвестиции сжались с 15 млрд долл. в 1929 г. до всего лишь 1 млрд долл. в 1932 г. Кроме того, в 1933 г. безработица достигла своего пика и составила около 27 % активного населения.

Продолжительность и особую суровость Великой депрессии, длившейся целое десятилетие, можно понять лишь с точки зрения ошибок экономической и кредитно-финансовой политики, совершенных главным образом [республиканской] администрацией Гувера (президент Гувер был переизбран в 1928 г.), но также и демократом-интервенционистом Рузвельтом. Фактически были предприняты все самые контрпродуктивные меры, обострившие проблемы и воспрепятствовавшие достижению стадии восстановления. В частности, принудительная и искусственная политика поддержки ставок заработной платы усилила безработицу и предотвратила передачу производственных ресурсов и рабочей силы из одной отрасли в другие. К тому же колоссальное увеличение государственных расходов в 1931 г. стало другой серьезной ошибкой экономической политики. В том году государственные расходы возросли с 16,4 % валового внутреннего продукта до 21,5 %, а бюджетный дефицит составил более 2 млрд долл. Власти ошибочно решили сбалансировать бюджет, повысив налоги вместо сокращения государственных расходов: подоходный налог возрос с 1,5–5 % до 4–8 %, были отменены многие вычеты, а предельные налоговые ставки на самый высокие доходы резко возросли. Аналогичным образом были повышены корпоративные налоги — с 12 до почти 14 %, а налоги на недвижимость и подарки удвоились, достигая максимального уровня 33,3 %.

Кроме того, общественные работы, считавшиеся необходимыми для смягчения проблем безработицы, финансировались крупномасштабным выпуском государственных ценных бумаг, которые в конечном счете поглощали и без того скудное предложение наличного капитала, нанося вред частному сектору.

Франклин Д. Рузвельт, сменивший Гувера на выборах 1932 г., продолжал эту пагубную политику и считал ее катастрофические результаты шагом вперед[475].