Первые всемирные

Первые всемирные

К началу ХХ века все серьезные валюты мира были уже полными заместителями золота. А этот драгоценный металл уже достиг пика своего почти мистического могущества, власти над умами и душами. Золото воспринималось как нечто сверхпрочное (в буквальном и переносном смысле) и сверхнадежное, как идеальные деньги. Но теперь и все местные ассигнации тоже обрели такое доверие населения, какого никогда до тех пор не знали. (И, кстати, не знают и до сих пор.) Была создана совершенно уникальная, удивительная система единых всемирных финансов, вплоть до самой Первой мировой войны работавшая четко, как самые совершенные швейцарские часы. Фактически это были единые мировые деньги! О такой степени финансовой интеграции даже в нашу эпоху глобализации можно только мечтать.

И как это часто бывает с деньгами, волшебная метаморфоза произошла как бы сама собой, вышла из логики развития. Ведь британцы думали исключительно о своих собственных национальных внутренних нуждах, вводя золотой стандарт, и вряд ли догадывались, что тем самым закладывают базис системы всемирной. В общем, опять – бог из машины!

Золото было по определению категорией сугубо наднациональной, космополитической. Золотой стандарт по природе своей связывал людей, компании, целые экономики, взламывал национальные барьеры, открывая захватывающую дух перспективу – дорогу ко всемирному общему рынку!

Но, вполне возможно, мир к такому развитию был еще совсем не готов. В Германии, например, только недавно ставшей единым государством и нацией, мало кому нравилась идея глубоко интегрироваться в экономическое пространство, в котором бесспорными лидерами были ненавистные англосаксы! Не улыбалась такая перспектива и Франции. Короче говоря, не всё было так просто и безоблачно, как казалось на первый взгляд.

Как бы там ни было, но в начале ХХ века золотой стандарт был моднейшей темой разговоров и в светских салонах европейских столиц, и в университетах, и на международных конференциях. Люди откровенно гордились достигнутой финансовой стабильностью, ставили ее в один ряд с другими великими открытиями новой эпохи. Особый «золотой отсвет» ложился на экономистов, сама профессия которых опять стала входить в моду. Они чувствовали свою причастность к тому, что вдруг произошло на финансовых рынках, как будто и в самом деле они всё это придумали…

Была, правда, в Великобритании одна заметная «белая ворона» – молодой и самоуверенный, высоченного роста (под два метра) экономист по имени Джон Мейнард Кейнс. Хорошо вроде бы разбирался в финансах и прочем таком, умело деньги свои вкладывал и богател, славился как замечательный оратор. Но все-таки и странен был тоже (недаром же он потом женится на русской балерине Лидии Лопуховой, как будто своих англичанок из Йоркшира или Суссекса мало!). И самое странное – совсем не признавал замечательного, гениального золотого стандарта, видел в нем какие-то ужасные опасности и напасти, называл «золотым ярмом» и «кандалами»… С могущественными людьми на этой почве смертельно рассорился. Написал, например, оскорбительную брошюру «Мистер Черчилль и его последствия». Издевался над будущим премьером за то, что тот возрождал золотой стандарт после временной отмены оного – на период мировой войны.

Ну, так и держали Кейнса долго за городского сумасшедшего. До поры до времени. До той поры и до того времени, пока не провозгласили его великим гением экономики. Догадываетесь, что для этого должно было произойти? Правильно, золотой стандарт оказался бомбой замедленного действия. И эта бомба взорвалась!

Но давайте сначала разберемся в самом механизме, чтобы понять, что же там могло так страшно сломаться. И, может быть, главный вопрос: а насколько неизбежным было его крушение?

Жесткая привязка денег к золоту делала финансовую систему абсолютно, может быть, даже слишком, стабильной. То есть просто ни шагу вправо, ни шагу влево. И эта несгибаемая твердость, эта ригидность имела, как потом выяснилось, не только положительные стороны.

Хотя исключительно удобно и для бизнеса, и для населения (одни только валютные спекулянты вдруг лишились работы – на радость всем остальным!). Никогда еще деньги не выполняли так эффективно функцию времени – соединения настоящего с будущим. Предприниматели могли четко выстраивать свои бизнес-планы (слова такого не было, но суть уже была), банки – высчитывать необходимые процентные ставки, торговцы – планировать международные сделки на годы вперед, четко зная при этом, что никакие неожиданные колебания курса валют не опрокинут их стратегию. Идеальная стабильность и идеальная предсказуемость!

В сегодняшнем мире на эту роль – стабилизатора, гаранта будущего – претендуют так называемые деривативы (см. главу «Деревья деривативов»). С их помощью финансовое сообщество пытается как бы выравнять риски, сделать будущее более предсказуемым, более внятным и поддающимся прогнозированию. Увы, лекарство то ли пока несовершенно, то ли вообще слишком опасно своими побочными эффектами, то ли принимаем мы его не так и не в тех дозах… (Сотни триллионов долларов сделок, это что-то уже запредельное, что-то уже космическое, пора в световых годах их измерять!)

Но – возвращаясь к золотому стандарту – было и другое важнейшее последствие введения такой системы – то самое, о котором тоскует Алан Гринспэн. То же самое, которое стало причиной мировой катастрофы.

Привязка к золоту жестко ограничивала количество денег в обращении. Инфляция была побеждена (казалось – что навсегда). Никаких больше конфискаций! Смело можешь откладывать деньги, четко зная: накопив тысячу рублей, всегда можешь поменять их на сто фунтов или пятьсот долларов, а главное – купить на них такое же количество товаров и услуг, что и сегодня. Некоторые цены, бывало, даже и снижались…

Но оборотная сторона у этой медали (или монеты) тоже имелась. Ограниченное количество золота не давало денежной массе расшириться в моменты, когда это требовалось экономике, система была лишена иногда столь необходимой гибкости, эластичности. Считается, что за всю историю человечества было добыто что-то около 150 тысяч тонн желтого металла. При цене 26 тысяч долларов за килограмм это означает денежную массу объемом менее 4 триллионов долларов. То есть чуть ли не в два раза меньше, чем количество долларов, циркулирующих в одних только США.

Теоретически открытие новых золотых месторождений может привести к кратковременному резкому увеличению количества денег. Например, в период с 1850 по 1855 год цены росли в среднем на 5 процентов в год – очень чувствительное увеличение! И понятно, почему это происходило – золотые россыпи, найденные в Калифорнии и Австралии, «впрыснули» в мировую экономику огромное количество драгоценного металла.

Но это были исключения. В общем и целом же происходило скорее обратное – рост запасов золота, а значит, и денежной массы в обращении все время отставал от роста экономического. С середины ХIХ века по начало ХХ денежная масса возрастала всего на полтора процента в среднем, а затем до Первой мировой войны – приблизительно на три с половиной процента ежегодно. В те же годы экономика росла значительно быстрее. И в этом скрывалась серьезная опасность.

Кроме того, недостаток эластичности связывал руки центробанкам, им было трудно оперативно реагировать на непредвиденное развитие финансовой ситуации. Не хватало и элементарного понимания, как механизмы спроса и предложения могут взаимодействовать и как они могут «сломаться». Да и откуда этому пониманию, этим навыкам было взяться, когда подобного опыта мир еще не имел. Сказывалась и чрезмерная, слепая вера в гениальный инструмент золотого стандарта, казалось, он сам обо всем «побеспокоится», сам все отрегулирует… Вот разве что учетную ставку процента центробанкам чуть-чуть подкручивать время от времени, подстраиваясь под положение на рынках, и все будет замечательно…

И долгое время вроде бы так и было. Но потом…

Напомню: государства производили взаиморасчеты золотом, неважно, физической ли его перевозкой или переклеиванием ярлыков на банковских сейфах. Это означало, что повышение спроса на какую-нибудь из национальных валют сверх средних показателей вело к притоку золота. То есть стоило существенно вырасти ценам в стране «А» по сравнению со страной «Б», как золото начинало перетекать в страну «Б». Там, где цены выше, растет импорт (иностранцам выгодней там продавать) и снижается экспорт – иностранцам невыгодно становится в этой стране покупать. Значит, в стране с более высокими ценами растет и дефицит торгового баланса – его приходится компенсировать золотом. Имели значение и другие факторы, прежде всего, ставка процента по кредитам – если она выше в стране «Б», то выгодней и держать свои сбережения в ее банках, значит, увеличивается спрос на ее валюту.

Ну а дальше теоретически следовало вот что: в стране с более низкими ценами накапливалось больше золота, а значит, по правилам золотого стандарта, увеличивалось количество денег в обращении. А чем больше денег, тем выше цены. (Помните пример с общиной, в которой было 100 тысяч долларов и «биг-мак» стоил три с половиной доллара, а когда денег стало 200 тысяч, то и «биг-мак» подорожал в два раза?) Значит, цены соответственно растут. В стране же с изначально более высокими ценами золота, наоборот, стало меньше, скукожилась денежная масса. А меньше денег – значит, и цены снижаются.

Так этот насос и работал – перекачивая золото, выравнивая общий уровень цен, приводя все механизмы в общее состояние равновесия. Золото, словно кровь по сосудам, бегало по мировому экономическому организму, накапливалось там, где цены были занижены, и убывало там, где они были выше. Автоматически чудодейственным образом обеспечивалась всеобщая гармония. И действительно, долгие годы – с перерывом на Первую мировую войну и до конца 20-х годов – работал механизм, как часы, вызывая чувство ложной уверенности в будущем.

И, кстати, насчет мировой войны – даже в те годы всеобщей кровавой бойни, когда золотой стандарт был временно приостановлен, он все равно как бы продолжал незримо существовать – в головах у людей. И фунт, и рубль, например, заколебались, конечно, но никуда, ни в какую инфляционную пропасть не рухнули – в ожидании как бы возвращения к золотому обеспечению. Да что там – даже уже в мае 1918 года люди в России (например, композитор Сергей Прокофьев) отказывались верить в то, что ассигнации не существующего уже больше года царского правительства более не имеют цены. Мало того, их продолжали с удовольствием (надеясь, видимо, на реставрацию) принимать в обмен на другие мировые валюты – правда, по все убывающему, в конце концов стремящемуся к нулю, курсу… (См. главу «Рубль – это многое объясняет!».)

Примерно в то же время или даже несколько позже оказавшийся в Париже великий князь Александр Михайлович Романов поскреб с горя по сусекам, извлек из карманов и чемоданов кучу банкнот несуществующих государств – Австро-Венгрии, той же царской России, кайзеровской Германии и так далее – и получил за них у менял неплохие деньги – хотя и далеко, разумеется, от довоенного курса. Нужны были еще более сильные, чем мировая война и пара революций, потрясения, чтобы выбить из людей веру в обеспеченную золотом валюту…