4.4 Причины и механизмы «фундаментального сдвига»

4.4 Причины и механизмы «фундаментального сдвига»

Смена основного действующего лица в крупном российском бизнесе произошла под воздействием ряда факторов.

Во-первых, в 1990-е гг. ИБГ подменяла собой для входящих в нее субъектов несуществующие или слабые рыночные институты. Иерар хические отношения внутри группы заменяли внешние и обезличенные механизмы защиты и инфорсмента контрактов. С другой стороны, формально рыночные сделки между ее членами обслуживали иерархические потребности. Это давало ИБГ экономию на транзакционных издержках благодаря частному правоприменению в рамках группы и общей инфраструктуре. Однако в последние пять лет эта экономия перестала быть значимой, поскольку многое из того, что ранее требовало специальных усилий и механизмов, стало хозяйственной рутиной и вошло в обычай.

Во-вторых, в 1990-е гг. ИБГ сконцентрировали внутри себя два весьма дефицитных на тот момент ресурса — ресурс компетентности и ресурс доверия [29]. Так, например, в середине 1990-х гг. несколько крупнейших частных банков — «Менатеп», ОНЭКСИмбанк, Инкомбанк и т. д. — на некоторое время оказались старшими партнерами в альянсах с промышленными предприятиями. И даже с крупнейшими сырьевыми экспортерами, которым по масштабам бизнеса уступали в разы или на порядок. Это произошло во многом потому, что эти банки были монопольными производителями услуг по грамотному оформлению экспортных операций. Однако с течением времени оба ресурса становятся все более распространенными и доступными. Услуги, ранее являвшиеся эксклюзивными, теперь предлагаются на свободном рынке. А «радиус доверия» растет в силу как естественного становления рынков, так и развития законодательства и правоприменительной практики [30]. Соответственно все более важными становятся преимущества от специализации, аутсорсинга, разделения рисков и т. д., что приводит к появлению центробежных тенденций внутри конгломератных ИБГ.

В-третьих, в условиях экономического роста наиболее естественным вариантом экспансии для типичного субъекта крупного бизнеса является закрепление позиций на профильных рынках. А это предполагает приобретение новых предприятий той же специализации, что и уже имеющиеся, их интеграцию и повышение эффективности, а также формирование управляющих структур по отраслевому принципу. Тем более что возможности вторжения в новые отрасли за счет покупки сверхэффективных или сильно недооцененных активов к 2000 г. стали весьма ограниченными. (А кроме того, многие из субъектов крупного бизнеса уже имели к этому времени опыт неудачных проектов в сферах, далеких от профильных.)

И наконец, самое главное. После кратковременного периода чисто восстановительного роста у всех сколько-нибудь успешных субъектов бизнеса появились крупные инвестиционные проекты, для которых необходимым стало привлечение крупномасштабного финансирования извне. Непрозрачные конгломератные структуры, каковыми являются ИБГ, в любом случае не слишком хорошие заемщики или эмитенты. И под воздействием требований финансового рынка они бы неизбежно трансформировались. Однако если бы соответствующие деньги имелись внутри страны, то процесс трансформации растянулся бы на долгие годы. Отечественным заемщикам и эмитентам, вероятнее всего, удалось бы заставить отечественных кредиторов и инвесторов соглашаться на свои условия. Напомним, что южнокорейские чеболи безотказно кредитовались банками этой страны в течение десятилетий.

Но последствия кризиса 1998–1999 гг. для российской финансовой системы оказались гораздо серьезнее, чем для реального сектора. Поэтому, даже несмотря на хорошую динамику в последующие годы, она не могла предоставить необходимые растущему бизнесу деньги ни по объемам, ни по срокам. Тем более этого не могли сделать банки, входящие в состав ИБГ, несмотря на то, что среди частных они являлись самыми крупными [31]. Роль главных внутренних кредиторов российской промышленности с 2002–2003 гг. стали играть государственные Сбербанк и Внешторгбанк, но и их возможностей явно не хватало. Также не соответствовали потребностям реального сектора в инвестициях и масштабы отечественного фондового рынка.

Итак, адекватные потребностям российского крупного бизнеса финансовые ресурсы можно было привлечь только с мирового финансового рынка. Спрос на иностранные деньги к началу 2000-х гг. был сформирован. Практически одновременно появилось и адекватное предложение. С 2002–2003 гг. можно говорить о «второй волне» интереса иностранного капитала к России [32]. Во-первых, для него Россия заняла место одного из ведущих развивающихся рынков. (Напомним, в частности, об идее БРИК, в рамках которой мы оказались в одном ряду с Индией и Китаем, что даже слишком оптимистично.) Во-вторых, иностранцами была оценена как в целом благоприятная и политическая составляющая инвестиционного климата [33].

Важную роль сыграло и то, что в начале и середине 2000-х гг. денег в мировой экономике было «слишком много» и их цена (т. е. процентные ставки по различным инструментам) была значительно ниже по сравнению с уровнем, сложившимся в прошлые десятилетия. Эти деньги активно искали применения и в больших объемах шли в страны, куда менее привлекательные по всем параметрам, чем БРИК.

Но мировой финансовый рынок (тем более в эпоху глобализации) отнюдь не склонен приспосабливаться к какой-либо национальной специфике [34]. Портфельные инвесторы, покупатели долговых ценных бумаг, а также банки-кредиторы готовы вкладываться только в те активы, которые выстроены и оформлены привычным для них образом, или, другими словами, покупать лишь достаточно стандартизованный «продукт» [35]. Отдельное российское предприятие таковым выступать не может. Оно, как правило, слишком мало и не является полноценным субъектом рынка. Многосекторная ИБГ тем более не удовлетворяет критериям «привычности» в западном варианте. Логика ее построения и имеющиеся синергические эффекты полностью понятны только ее основателям, а следовательно, ей трудно получить адекватные средства путем выпуска облигаций или достичь адекватной капитализации при продаже части акций [36].

Компания, напротив, доминирующая во всем мире форма организации крупного бизнеса. Поэтому, чтобы привлечь деньги международных портфельных инвесторов в необходимых объемах и по приемлемой цене, российский бизнес должен был выстраиваться именно в компании.

И наконец, еще один момент, уже, может быть, не вполне экономический. 2000-е гг. остро поставили перед собственниками российских субъектов крупного бизнеса вопрос об оформлении своего богатства и доходов таким способом, который обеспечил бы наибольшую легитимность. В качестве самого социально и политически приемлемого варианта был выбран рост капитализации принадлежащих им активов [37]. Но этого можно достичь, лишь сделав их привлекательными для наиболее требовательных из всех игроков мирового финансового рынка — для портфельных инвесторов. Заметим, что рост капитализации отечественных эмитентов также активно поддерживался государством, которое рассматривало его как свидетельство повышения роли России в мире.