Особенности партнерства России и МВФ

Особенности партнерства России и МВФ

В 2002 году США и Европейский союз объявили Россию страной с рыночной экономикой, а агентство Moody’s в октябре 2003 года повысило ее рейтинг до инвестиционного уровня. Тем не менее, очевидно, что во многих отношениях переход к рыночной экономике в России еще не завершен. Нет сомнения, что со временем эта страна – самая большая и населенная в Европе – станет и самой богатой на континенте; уже сегодня ее экономика выходит на 7-е место в списке крупнейших в мире, впереди Франции и Италии. Но многое еще предстоит сделать [11] .

Остается бесспорным, что такого быстрого и успешного выхода России из кризиса никто не ожидал. Правда, во времени этот процесс в целом совпал с ростом мировых цен на нефть, но только ли в этом его причина – вопрос не такой простой (см. главу 11).

При рассмотрении последствий кризиса 1998 г. все более или менее согласны в том, что реформы еще не проведены в полном объеме, хотя и нет однозначного ответа на вопросы, почему столько преобразований остаются неосуществленными и насколько вообще процесс реформ необратим. Но уже гораздо больше споров вызывают роль и влияние Запада в 1990-х годах, уместность рекомендаций, предлагавшихся тогда из-за рубежа, а так же цепочка финансовых скандалов, из-за которых России стало гораздо сложнее добиться репутации надежного партнера.

Разобраться во всем этом действительно непросто: в тех тесно переплетенных между собой событиях было слишком много и героев, и злодеев, что в России, что на Западе. Но зато, следя за развитием истории, читатель сможет убедиться: это сегодня, по прошествии времени, кажется очевидным, что все вроде бы складывалось удачно. В разгар событий определяться было гораздо труднее. И это одна из главных сложностей в политической экономии: чтобы составить взвешенное мнение, нужно время.

Тем не менее, когда Россия еще только начинала свое становление на развалинах Советского Союза, слишком многим казалось, что процесс нормализации не займет много времени, тем более что в 1980-е годы в некоторых других переходных экономиках именно так и получилось. И в силу этих ни на чем не основанных надежд западные и российские политики ставили перед обычными людьми задачи и навязывали им стиль работы, которые вряд ли могли принести ожидаемые плоды [12] . Но лидерам «Большой семерки» и их многочисленным советникам результат нужен был немедленно. МВФ при этом был для них политически удобным средством для достижения определенных целей, и потому отсутствие быстрых результатов часто вызывало у них раздражение в отношении руководства и России, и фонда. Ситуация усугублялась тем, что по целому ряду вопросов, особенно неэкономического характера, никакого монолитного единства взглядов внутри самой «Семерки» не было.

Эта неоправданная поспешность предопределила роль, которую в разворачивающихся событиях отвели МВФ. Совет директоров, руководители и сотрудники фонда вынуждены были с ней согласиться вопреки своей воле.

Основатели МВФ (фонд был учрежден в 1947 году в Бреттон-Вудсе) видели его предназначение в том, чтобы помогать странам-членам устранять макроэкономические диспропорции, вызываемые различными внутренними и внешними факторами, в том числе путем совместной разработки программ необходимых преобразований сроком на 1 – 3 года. На осуществление этих программ странам на рыночных условиях выделялось относительно краткосрочное финансирование (займы фонда обычно подлежали возврату в течение 5 лет). Имелось в виду, что при успешном завершении программы в стране уже должна быть введена в действие и организационно обеспечена политика, позволяющая иметь в среднесрочной перспективе стабильный рост без инфляции (и соответственно возможность вернуть кредит МВФ без чрезмерной нагрузки на платежный баланс) [13] .

В случае с Россией речь шла о совсем ином. Бывший в те неспокойные годы директором-распорядителем фонда Мишель Камдессю недавно сказал следующее: «МВФ работал на краткосрочную перспективу и в микроэкономических вопросах не имел необходимого опыта. Поэтому по прошествии времени кажется очевидным, что решение поручить именно ему оказание помощи России в 1990-х годах или, во всяком случае, отвести ему „заглавную“ роль в этом деле, было неоправданным». Но это бремя забот не взял тогда на себя ни Всемирный банк, никто другой. Так что МВФ, как мы еще увидим, принялся за дело просто потому, что больше было некому.

Отношения между руководителями МВФ и России в 1990-е годы были нередко очень тесными. К управляющим и другим сотрудникам фонда постоянно обращались за консультациями по вопросам налоговой и монетарной политики. Но при этом МВФ иногда жаловался на то, что обращаются к нему слишком поздно и в некотором смысле ставят перед свершившимся фактом, как, например, в ноябре 1997 года, когда действие валютного коридора вдруг было продлено еще на три года.

С другой стороны, российские высокопоставленные чиновники нередко контактировали с МВФ, невзирая даже на то, что они при этом рисковали своим местом, а то и вовсе личной безопасностью. Тогда еще действовали унаследованные от СССР законы секретности, а эти люди не боялись обсуждать с сотрудниками фонда, скажем, параметры бюджета на следующий год, которые ни министр, ни тем более правительство и Дума еще в глаза не видели. И, при подобном тесном сотрудничестве, тем более примечательно, что никакого серьезного влияния на то, как осуществлялся переход российской экономики к рынку, МВФ не оказал. Я еще объясню по ходу книги, как возникло такое, на первый взгляд, противоречие, а пока лишь отмечу: решения, предлагаемые МВФ, могут быть эффективны только в той мере, в какой эффективно правительство, которое их исполняет.