6.2. Понимание собственных интересов: сомнительная критика

6.2. Понимание собственных интересов: сомнительная критика

Это критика рынка скорее с экзистенциальных, чем с этических позиций. Популярный аргумент заключается в том, что режим laissez faire, или система свободного рынка, покоится на принципиально важном предположении, что каждый человек лучше кого-либо иного знает, в чем заключается его личный интерес. Утверждается, что в случае многих людей это не так. А отсюда следует, что государство обязано вмешаться, а доводы в пользу свободного рынка несостоятельны.

Но доктрина свободного рынка вовсе не базируется на таком предположении. Безупречно Мудрый Человек, подобно мифическому «экономическому человеку», — это чучело, изобретенное критиками теории.

Прежде всего, каждый читатель этой книги, познакомившийся с нашим анализом свободного рынка и государственного вмешательства, должен понять, что аргументы в пользу свободного рынка покоятся на гораздо более глубокой и сложной доктрине. Мы не имеем здесь возможности входить в рассмотрение многих этических и философских аргументов в пользу свободы. Кроме того, доктрина laissez faire, или свободного рынка, вовсе не предполагает, что все и всегда лучше понимают свой личный интерес. Речь идет, скорее, вот о чем: каждому должно быть предоставлено право преследовать личный интерес в соответствии с собственным разумением. Критики могут утверждать, что государству следует принуждать людей — ради их же собственной пользы — к отказу от части текущих благ ради будущей выгоды. Либертарианцы могут возразить на это, что: 1) принуждение вызовет у людей протест и в любом случае снизит их удовлетворенность от достижения целей; 2) свобода жизненно важна для того, чтобы человек чувствовал себя удовлетворенным. Убеждение — это единственный надежный способ отвратить человека от ошибочного поведения; принуждение не ведет ни к чему хорошему. В любом случае, как только внешнее давление исчезнет, человек вернется к привычному поведению.

Никому не дано предвидеть будущее без риска ошибиться. На свободном рынке предприниматели, вооруженные личной заинтересованностью и экономическими расчетами, лучше, чем кто-либо, могут предвидеть будущие потребности потребителей и позаботиться об их удовлетворении.

Но что если потребители заблуждаются в вопросе о своих собственных интересах? Очевидно, что такое случается. Здесь нужно сделать несколько замечаний. Во-первых, никто не знает нас лучше нас самих просто в силу того, что каждый — это личность, наделенная собственным умом. Во-вторых, всякий сомневающийся в своем понимании собственной выгоды волен нанять эксперта и получить от него квалифицированный совет, базирующийся на знаниях и опыте. Так люди и поступают, а рынок постоянно осуществляет проверку полезности этих экспертов. Короче говоря, рынок помогает находить экспертов, советы которых чаще приводят к успеху. На свободном рынке процветают хороший врач и толковый юрист, а слабые специалисты влачат жалкое существование. Но когда вмешивается государство, преимущество получают его эксперты. Рынок лишается возможности дать истинную оценку качества их советов. Их квалификация проявилась лишь в том, что они сумели заручиться поддержкой государственного механизма принуждения.

Итак, частный эксперт процветает в соответствии со своими способностями помогать клиентам, а процветание государственного эксперта определяется его умением попасть в фавор к политически влиятельным лицам. Более того, возникает вопрос: а зачем вообще государственному эксперту заботиться об интересах своих клиентов? Официальное положение не может дать ему особых знаний. Он не может быть лучше, чем частные эксперты, а вообще говоря, в силу природы вещей он почти всегда менее способен и более склонен полагаться на голое принуждение. Если частный эксперт материально заинтересован в том, чтобы заботиться о благе своих клиентов или пациентов, у государственного специалиста такого интереса нет. Он в любом случае не останется без жалованья. Ему совсем не нужно тревожиться о действительных интересах своих подопечных.

Любопытно, что люди склонны воспринимать государство как организацию почти божественную, бескорыстную, как Санта-Клаус. Но политики и государственные чиновники подбираются не по способностям и не по дару бескорыстной любви; государство предназначено для принуждения и демагогического привлечения избирателей. Если люди во многих случаях и не знают своих истинных интересов, у них есть возможность обратиться за руководством к частным экспертам. Глупо утверждать, что безличный государственный аппарат, умеющий лишь применять силу, способен в большей степени служить их интересам.

Наконец, сторонники государственного вмешательства впадают в роковое противоречие: они исходят из того, что люди не в состоянии управлять собственными делами или нанимать экспертов для получения консультаций. Но одновременно они предполагают, что эти самые люди в состоянии верно выбрать этих самых экспертов в день выборов. Мы же, напротив, убедились, что хотя большинство людей и в состоянии разумно управлять своими личными делами, но они не в силах разобраться в сложных праксиологических и философских построениях, необходимых для верного выбора политических руководителей или партий. И при этом этатисты упорно настаивают на том, что массы людей должны быть компетентны в сфере открытой политической демагогии![247]^,[248]