12. Индивид и рынок

12. Индивид и рынок

Принято метафорически говорить об автоматических и анонимных силах, приводящих в действие механизм рынка. Используя подобные метафоры, люди готовы пренебречь тем, что единственными движущими силами, управляющими рынком и определением цен, являются намеренные действия людей. Автоматизма не существует; есть только люди, сознательно и осмысленно стремящиеся к выбранным целям. Не существует таинственных и непостижимых механических сил, есть лишь человеческое желание устранить беспокойство. Нет никакой анонимности; есть я и вы, Билл и Джо и все остальные. И каждый из нас и производитель, и потребитель.

Рынок представляет собой общественное образование, причем самое выдающееся общественное образование. Рыночные явления это общественные явления. Они суть равнодействующие вкладов каждого индивида. Но они не совпадают ни с одним из этих вкладов. Они являются индивиду как нечто данное, что он не в силах изменить. Иногда он даже не понимает, что сам является частью, хотя и малой, совокупности элементов, определяющих состояние рынка в каждый отдельный момент. Поскольку он не в состоянии осознать это, то он позволяет себе, критикуя рыночные явления, осуждать в других людях образ действий, который для себя он считает вполне допустимым. Он обвиняет рынок в бессердечии и игнорировании личности и требует общественного контроля над рынком с целью его гуманизации. С одной стороны, он требует защиты потребителей от производителей. Но с другой стороны, еще более страстно он настаивает на защите его как производителя от потребителей. Следствием этих противоречивых требований и являются современные методы государственного вмешательства, наиболее знаменитыми примерами которого являются Sozialpolitik [54] имперской Германии и американский Новый курс [55].

Законность обязанности государства защищать менее эффективных производителей от конкуренции более эффективных является старым заблуждением. Люди требуют принятия мер в рамках политики защиты производителя, отличающихся от политики защиты потребителей. Картинно повторяя трюизм, что единственной задачей производства является обеспечение достаточного предложения для потребления, люди с не меньшим красноречием заявляют, что трудолюбивые производители должны иметь защиту от праздных потребителей.

Однако производители и потребители тождественны. Производство и потребление представляют собой разные этапы активной деятельности. Каталлактика олицетворяет это различие, говоря о производителях и потребителях. Разумеется, можно защитить менее эффективного производителя от конкуренции более эффективных собратьев. Подобные привилегии предоставляют привилегированным субъектам выгоды, которые свободный рынок обеспечивает только тем, кто лучше всех исполнил желания и потребности потребителей. Но это неизбежно вредит удовлетворению потребителей. Если в привилегированном положении оказался один производитель или небольшая группа, то бенефициарии получают выгоду за счет всех остальных людей. Но если все производители привилегированы в одинаковой степени, то каждый в роли потребителя теряет столько, сколько выигрывает в роли производителя. Более того, в проигрышном положении окажутся все, поскольку предложение продукции упадет, если самые способные люди не смогут применить свои навыки в той сфере, где они могли бы лучше всего служить потребителям.

Если потребитель считает, что целесообразно или правильно платить более высокую цену за отечественный хлеб, чем за ввезенный из-за рубежа, или за изделия, произведенные малыми предприятиями либо предприятиями, использующими труд членов профсоюза, чем за изделия, имеющие иное происхождение, то он свободен так поступать. Он должен будет удовлетворяться тем, что товары, предлагаемые на продажу, отвечают условиям, в зависимость от которых он поставил свое согласие платить более высокую цену. Законы, запрещающие подделку ярлыков происхождения и торговых марок, могли бы достичь целей, которые преследуются тарифами, трудовым законодательством и привилегиями, даруемыми малому бизнесу. Но вне всяких сомнений потребители не готовы вести себя подобным образом. Однако импортное происхождение товара не снижает его продаваемости, если он лучше или дешевле, или и то, и другое одновременно. Как правило, покупатели хотят покупать как можно дешевле, несмотря на происхождение изделия или какие-либо особые характеристики производителей.

Психологические корни политики защиты производителя, реализуемой сегодня по всему миру, следует искать в ложных экономических доктринах. Эти доктрины решительно отрицают, что привилегии, дарованные менее эффективным производителям, обременяют потребителей. Их сторонники утверждают, что подобные меры пагубны только для тех, кого они дискриминируют. Когда их вынуждают признать, что страдают также и потребители, то они говорят, что потери потребителей с лихвой компенсируются увеличением их денежного дохода, которое будет вызвано обсуждаемыми мерами.

Поэтому в преимущественно промышленных странах Европы протекционисты сначала пытались заявлять, что тарифы на продукцию сельского хозяйства причиняют вред исключительно интересам фермеров преимущественно аграрных стран и торговцев зерном. Безусловно, по их экспортным интересам нанесен удар. Но не менее очевидно, что потребители в странах, проводящих тарифную политику, несут потери вместе с ними. Они должны платить более высокую цену за еду. Разумеется, протекционисты парируют, что это вовсе не бремя. Поскольку, как они говорят, дополнительные суммы, которые платят потребители, увеличивают доход фермеров и их покупательную силу; они израсходуют весь излишек, покупая больше изделий, произведенных несельскохозяйственными слоями населения. Этот паралогизм можно легко разрушить, сославшись на известный анекдот о человеке, который просит хозяина гостиницы подать ему 10 дол.; это, мол, не будет ничего ему стоить, поскольку этот человек обещает потратить всю сумму в его гостинице. Но несмотря на все это, заблуждения протекционистов овладели общественным мнением, и лишь этим объясняется популярность инспирируемых им мер. Многие просто не понимают, что единственным результатом протекционизма является отвлечение производства от тех направлений, где оно могло бы произвести больше на затраченную единицу капитала и труда, туда, где оно производит меньше. Это делает людей беднее, а не богаче.

Конечное основание современного протекционизма и стремления к автаркии каждой страны следует искать в ошибочной убежденности в том, что они являются наилучшими средствами сделать каждого гражданина, или по крайней мере подавляющее большинство граждан, богаче. Термин богатство в этой связи означает увеличение реального дохода индивида и повышение уровня жизни. Следует признать, что политика изоляции национальной экономики является неизбежным следствием попыток вмешательства в местную деловую жизнь и, кроме того, результатом воинственных тенденций, так же как и фактором, порождающим эти тенденции. Но дело все-таки в том, что идею протекционизма невозможно продать избирателям, если их не убедить, что протекционизм не только не наносит ущерба их уровню жизни, но и значительно его повышает.

Весьма важно подчеркнуть этот факт, поскольку он в корне разрушает миф, распространяемый многими популярными книгами. Согласно этому мифу, современный человек более не движим желанием улучшить свое материальное благосостояние и повысить уровень жизни. А утверждения экономистов об обратном ошибочны. Современный человек отдает предпочтение неэкономическим или иррациональным вещам и готов отказаться от материальных выгод, если их достижение стоит на пути этих идеальных соображений. И экономисты, и коммерсанты совершают серьезную ошибку, объясняя события нашего времени с экономической точки зрения и критикуя современные идеологии за якобы содержащиеся в них экономические ошибки. Людям больше нужна не хорошая жизнь, а нечто иное.

Вряд ли возможно сильнее извратить историю нашей эпохи. Наши современники движимы фанатичным стремлением получить больше удовольствий и неограниченными аппетитами наслаждения жизнью. Характерным общественным явлением нашего дня выступают группы давления альянсы людей, стремящиеся содействовать своему собственному материальному благополучию всеми средствами, законными и незаконными, мирными и насильственными. Для групп давления не имеет значения ничего, кроме увеличения реального дохода их членов. Их не заботят никакие иные аспекты жизни. Их не волнует, не наносит ли осуществление их программы вреда жизненным интересам других людей, их народа, страны или всего человечества. Но, разумеется, любая группа давления стремится оправдать свои требования выгодами для благосостояния общества и заклеймить своих критиков как жалких негодяев, идиотов и предателей. В процессе реализации своих планов они проявляют почти религиозное рвение.

Все партии без исключения обещают своим сторонниками более высокий реальный доход. В этом отношении нет разницы между националистами и интернационалистами, между сторонниками рыночной экономики и защитниками социализма или интервенционизма. Если партия требует от своих сторонников жертв во имя своего дела, то она всегда объясняет эти жертвы как исключительно временные меры для достижения конечной цели, улучшения материального благосостояния своих членов. Любые вопросы относительно того, насколько богаче ее проекты сделают ее членов, все партии считают коварным заговором против своего престижа и выживания. Любая партия испытывает смертельную ненависть к экономистам, занимающимся подобной критикой.

Все вариации политики защиты производителей отстаиваются с помощью аргументов, утверждающих их мнимую способность повысить уровень жизни членов партии. Протекционизм и экономическое самообеспечение, давление профсоюзов, трудовое законодательство, минимальные ставки заработной платы, государственные расходы, кредитная экспансия, субсидии и другие паллиативы всегда рекомендуются своими защитниками как наиболее подходящее и единственное средство увеличения реального дохода людей, чьи голоса они стараются привлечь на свою сторону. Каждый современный политик и государственный деятель неизменно говорит своим избирателям: моя программа сделает вас настолько богатыми, насколько позволят обстоятельства, в то время как программа моих противников принесет вам нужду и страдания.

Правда, отдельные интеллектуалы в своих эзотерических кружках говорят по-другому. Они провозглашают приоритет того, что они называют вечными абсолютными ценностями, и симулируют в их декларировании но не в личном поведении презрение к вещам секулярным и преходящим. Однако народ игнорирует подобные словесные декларации. Основная цель политической деятельности сегодня обеспечить членам соответствующих групп давления наивысшие стандарты материального благополучия. Для лидера единственный путь к успеху исподволь внушить людям, что его программа лучше служит достижению этой цели.

К сожалению, в основе политики защиты производителей лежит ложная экономическая теория.

Если, поддавшись модной тенденции, попытаться объяснить человеческое поведение с помощью понятий психопатологии, то невольно хочется сказать: тот, кто противопоставляет политику защиты производителей и политику защиты потребителей, стал жертвой шизофрении. Он не способен понять, что индивид представляет собой цельную и неделимую личность, и как таковой является и потребителем, и производителем. Единство его сознания расщеплено на две части; его разум спорит сам с собой. Но не имеет большого значения, принимаем ли мы такое объяснение ложности экономической доктрины, приводящей к этой политике. Нас интересует не патологический источник, из которого может проистекать ошибка, а сама ошибка как таковая и ее логические корни. Вскрытие ошибки путем логического рассуждения является исходным фактом. Если не обнаружена логическая ошибочность утверждения, то психопатология не может квалифицировать состояние рассудка, его порождающее, как патологическое. Если человек представляет себя королем Сиама, то первое, что должен сделать психиатр, это установить, не является ли он в действительности тем, кем себя считает. И только в том случае, если ответ на этот вопрос будет отрицательным, человек может считаться душевнобольным.

Действительно, большинство наших современников неверно интерпретируют связь потребителя и производителя. Совершая покупки, они ведут себя так, как если бы они были связаны с рынком исключительно как покупатели, а продавая наоборот. Как покупатели они поддерживают суровые меры, защищающие их от продавцов, а как продавцы они поддерживают не менее жесткие меры против покупателей. Но это антиобщественное поведение, потрясающее самые основы общественного сотрудничества, не является результатом патологического состояния рассудка. Это следствие ограниченности, которая не позволяет постичь механизм рыночной экономики и спрогнозировать конечные результаты собственных действий.

Можно утверждать, что подавляющее большинство наших современников умственно и интеллектуально не приспособлены к жизни в рыночном обществе, несмотря на то, что они сами и их отцы непреднамеренно создали это общество своими действиями. А это неумение приспособиться как раз и состоит ни в чем ином, как в неспособности квалифицировать ошибочные доктрины в качестве таковых.