Глава 2 Эпоха турбулентности и общественного противостояния

Глава 2 Эпоха турбулентности и общественного противостояния

Нет ничего более эластичного, чем экономика, которую все боятся, потому что никто ее не понимает.

В Аргентине очень мало предпринимателей, готовых конкурировать. Большинство привыкло добиваться преимуществ в коридорах Розового дома.

1973–1982 годы стали в аргентинской истории одним из самых сложных и драматичных десятилетий. На него пришлись трагические события: беспрецедентное по своей остроте и жестокости внутриполитическое столкновение противоборствующих сил и первый за сто с лишним лет вооруженный конфликт с иностранным государством – так называемая Мальвинская война с Великобританией в районе Южной Атлантики. В экономическом плане это также было непростое время, вместившее в себя попытки реализовать диаметрально противоположные хозяйственные проекты. С одной стороны, имело место своего рода «второе издание» традиционного перонистского курса на укрепление принципов государственного дирижизма, с другой – состоялась первичная и в целом неудачная имплантация в аргентинскую действительность неолиберальных подходов (монетаристский «фальстарт»), получивших в тот период распространение как в центрах мирового капитализма (Великобритания М. Тэтчер и США Р. Рейгана), так и в некоторых латиноамериканских странах (например, в Чили А. Пиночета). В результате задачи модернизации были отброшены, и Аргентина усугубила свое отставание от передовых государств.

Политический реванш и экономический провал перонистов

В условиях опасного нагнетания внутренней напряженности произошло почти невероятное событие: основные политические силы страны, включая часть военного руководства, перед лицом надвигавшихся угроз пришли к согласию о необходимости восстановления демократических процедур и проведения всеобщих выборов с участием всех основных партий, включая Хустисиалистскую. В результате перонисты одержали электоральную победу, и после нескольких промежуточных маневров тактического характера Х.Д. Перон в сентябре 1973 г. выиграл новые выборы и в третий раз стал президентом Аргентины. При этом он и его вторая жена Мария Эстела Мартинес де Перон (Исабель Перон), кандидат в вице-президенты, получили 62 % голосов. Интересный исторический факт. Х.Д. Перон вернулся в Аргентину 17 ноября 1973 г. (после семнадцати лет и двух месяцев изгнания) чартерным рейсом авиакомпании «Алиталия» в сопровождении 153 видных деятелей перонистского движения, в числе которых было четыре будущих президента, включая Карлоса Менема. В столичном аэропорту «Эсейса» Х.Д. Перона встречала многотысячная восторженная толпа. По такому случаю ВКТ объявила всеобщую национальную забастовку, и военному режиму не осталось ничего другого, как объявить 17 ноября нерабочим днем82.

Триумфальное возвращение перонистского лидера говорило о многом. Во-первых, это было свидетельством поразительной живучести хустисиалистских идей, их глубокого укоренения в сознании широких слоев населения. Во-вторых, военные режимы на тот момент исчерпали свои возможности выступать в роли своего рода национального арбитра или «последней инстанции» в решении конфликтных ситуаций. И в-третьих, хотя и с трудом, но пробивала себе дорогу тенденция к конструктивному взаимодействию различных общественных сил, заинтересованных в сохранении конституционного строя. Тенденция, которая не была закреплена, не стала доминирующей и в конечном счете на длительный период оказалась похороненной в ходе яростных идеологических и политических столкновений, принявших форму квазигражданской войны.

Еще одно принципиальное замечание. Новое пришествие перонизма во власть состоялось в условиях (национальных и международных), разительно отличавшихся от условий периода 1940-х и 1950-х гг. Изменилась Аргентина, ее экономика стала более диверсифицированной, более сложной. В значительной степени были израсходованы резервы роста государственных предприятий и вычерпаны возможности финансировать развитие индустрии за счет аграрного сектора. Существенно ограничились ресурсы перераспределения национального богатства между различными категориями населения: сокращение доли доходов занятых по найму неизбежно вызывало сопротивление профсоюзов. В свою очередь, уменьшение массы прибылей предпринимателей вело к снижению капиталовложений в экономику. Заметно сужалось поле для политического маневра, и ограничивались возможности перонизма проводить значимые социально-экономические трансформации в рамках существовавшей общественной парадигмы.

Кардинальные изменения произошли на международной арене и в Латиноамериканском регионе, что также накладывало свой отпечаток на обстановку в Аргентине. Кризис Бреттон-Вудской валютной системы, либерализация обменных курсов валют ведущих индустриально развитых стран, шок взлета нефтяных цен (с 3 до 12 дол. за баррель к марту 1974 г.) в первой половине 1970-х гг. потрясли мировую экономику, оказавшуюся в глубокой рецессии, и заставили по-новому взглянуть на многие макроэкономические проблемы хозяйственного развития. В центрах капитализма (особенно в Великобритании и США) в экономической науке и практике лидирующие позиции заняли адепты неолиберализма и монетаризма, решительно потеснившие еще недавно доминировавших сторонников кейнсианской модели.

Не осталась в стороне от общемировых потрясений и Латинская Америка, по которой прокатилась волна кризисов и военных переворотов (напомним свержение Сальвадора Альенде в Чили, установление правоавторитарного режима в соседнем с Аргентиной Уругвае, жесткую диктатуру Уго Бансера в Боливии). Уровень социального и политического противостояния редко когда был столь высоким, и Аргентина в известном смысле оказалась в эпицентре быстро разворачивавшихся драматических событий. Все это означало одно: проблемы аргентинской действительности «завязались» в столь тугой узел, что не имели простых и легких решений, к которым всегда был склонен Х.Д. Перон [16] . Изменившаяся ситуация требовала нетривиальных, всесторонне проанализированных и обоснованных подходов, учитывавших весь комплекс внутренних и внешних факторов. Как выяснилось, перонизм, придя к власти со старым идейно-политическим багажом, не был к этому готов ни с точки зрения теории, ни с позиций практики.

Шагом на пути формирования нового экономического курса стало принятие Акта национального согласия (или Общественного договора ), подписанного представителями ведущих предпринимательских объединений, профсоюзов и государства. Документ предусматривал установление строгого контроля над ценами и заработной платой с целью снижения инфляции и стабилизации денежно-финансовой ситуации. Одновременно на 209 % был увеличен налог на землю, существенно повышены экспортные налоги («retenciones») на сельскохозяйственную продукцию и снижены внутренние цены на мясо. Достигнутая трехсторонняя договоренность привела к относительному росту цен на промышленные товары и крупным государственным субсидиям отдельным (наиболее капиталоемким) отраслям индустрии83. В первой половине 1974 г. (по сравнению с аналогичным периодом предыдущего года) субсидии промышленности в постоянных ценах выросли на 151 %, поглотив 52,2 % фондов, полученных за счет налогообложения сельскохозяйственного экспорта84. Подобного рода «экономический фаворитизм» индустриального сектора вызвал недовольство различных предпринимательских кругов, в первую очередь аграриев и влиятельного Аргентинского торгового союза, членов которого не устраивало повышение цен на промышленные товары.

Давая оценку программе перонистов в экономической сфере в 1970-е гг., Хулио Севарес писал, что это была «последняя попытка выстраивания националистической модели импортозамещающей индустрии, основанной на идее классового сотрудничества»85. Перонисты разработали и провели через конгресс целый пакет законов, затрагивавших практически все аспекты хозяйственной деятельности: промышленное производство, трудовые отношения, финансовую и налоговую системы, иностранный капитал, малый и средний бизнес, аграрные отношения. Эти нормы в своем большинстве не получили практического воплощения и остались на бумаге, но сама их идеология, а также отдельные «продавленные» решения (например, традиционная попытка «выжать» как можно больше налогов из аграрного сектора) сыграли негативную роль, лишив сельскохозяйственных предпринимателей стимулов к расширению производства и усугубив раскол в местном бизнес-сообществе. Другим результатом хозяйственной политики перонистов явилось также характерное для них расширение госсектора: число занятых на его предприятиях выросло с 310 тыс. человек в 1970 г. до 433 тыс. в 1976 г., т. е. практически на 40 %. Одновременно неоправданно увеличивалось количество государственных служащих всех уровней – в общей сложности почти на 28 %, что неизбежно влекло за собой ощутимый рост бюджетных расходов86.

В целом финансовая и бюджетно-налоговая политика правительства И. Перон имела катастрофические итоги. Если в 1970 г. собираемые налоги покрывали свыше 80 % расходной части бюджета, то в 1975 г. этот показатель снизился до 25 %, а в первом квартале 1976 г. – до рекордно низкого уровня в 20 %87. Как следствие – стремительный рост суверенной внешней задолженности с целью «залатать» возникшую в бюджете огромную брешь. Именно в середине 1970-х гг. долг иностранным кредиторам вновь приобретает угрожающе большие масштабы (см. табл. 2.1) и превращается в один из наиболее болезненных и конфликтогенных вопросов экономического развития.

Таблица 2.1 Динамика макроэкономических показателей в 1974–1976 гг. (млн дол.)

Составлено по: Dos siglos de econom?a argentina (1810–2004). P. 173, 450, 527, 528, 546, 592, 593.

Столкнувшись с нарастающим валом социально-экономических проблем, правительство И. Перон начало лихорадочно изыскивать новые формулы стабилизации хозяйственного положения, все дальше отдаляясь от базовых идеологических и политических принципов перонизма. Причем принимаемые властью решения нередко находились за гранью политических (и экономических) реальностей и хозяйственной целесообразности.

Страница истории

«Родригасо», или «План, который потряс страну»

Провал плана «шоковой терапии» еще больше раскрутил спираль инфляции. Данные в табл. 2.1 показывают, как с 1975 г. годовой индекс роста цен в Аргентине стал выражаться трехзначной цифрой. На практике это означало обесценение денег и снижение уровня жизни большинства населения. В 1975 г. реальная заработная плата (несмотря на вырванное профсоюзами повышение) снизилась на 5 %, а уже в следующем году «обрушилась» почти на 35 %88. Ситуация усугублялась и крайне запутанным валютным регулированием, наличием параллельных обменных курсов песо – официального и свободного, а также контрпродуктивной практикой произвольного определения властями размеров банковского процента, существованием «черного рынка» определенных видов потребительских товаров и расцветом финансовых махинаций. «Экономика, – констатировал А. Феррер, – погрузилась в спекулятивное болото…»89 Аргентина перестала быть моделью роста и обретала все признаки модели хозяйственного упадка. Таким образом, бесславно завершался сложный и неоднозначный период политики активного государственного регулирования экономики. На ее завершающем этапе высшая власть в лице перонистского руководства не смогла адекватно оценить происшедшие в мире и стране перемены и выработать эффективные методы и механизмы управления, отвечавшие целям модернизации и требованиям нового исторического момента. Очередная попытка механически заменить «невидимую руку рынка» видимой рукой государства не принесла желаемых результатов. Более того, не сумев остановить волну террора и насилия (между 25 мая 1973 г. и 23 марта 1976 г. различные подрывные организации провели 6500 насильственных акций, в которых погибло 1358 человек)90, перонистская верхушка сама встала на путь репрессий, создав в недрах властных структур нелегальную террористическую группу ультраправого толка «Аргентинский Антикоммунистический Альянс» (Трише А). Эти факты окончательно дезавуировали кабинет Исабель Перон в глазах аргентинского общества. 24 марта 1976 г. в результате военного переворота ее правительство было свергнуто.

Страница истории

Военные и политика

Данный текст является ознакомительным фрагментом.