Экономическая аритмия (вместо заключения)

Экономическая аритмия (вместо заключения)

Аргентина выиграла главный приз в лотерею, но еще не знает об этом.

На фоне 200-летия Майской революции отчетливо проступает тот факт, что для исторической траектории Аргентины характерно многократное, циклическое и крайне болезненное повторение социально-экономических и политических потрясений и кризисов, прерывавших периоды динамичного хозяйственного роста и тормозивших (или временно прерывавших) процесс модернизации. В результате такой аритмии страна с удручающей регулярностью сталкивалась с попытками «демодернизации», консервации отсталых структур и неэффективных институтов, стремлением направить общественное развитие по линии наименьшего сопротивления, что периодически загоняло экономику в патовую ситуацию.

Модернизация в смысле поиска новых ресурсов ускоренного экономического развития, преодоления отсталости и повышения конкурентоспособности была и остается главной стратегической задачей аргентинской нации. С 1880-х гг. и по настоящее время национальная экономика пережила несколько модернизационных волн. Первая пришлась на конец XIX и начало XX в., когда в канун старта современного мирового экономического роста Аргентина обладала уникальным набором факторов для мощного хозяйственного рывка. Но далеко не все эти факторы были задействованы в полной мере. В стране сложилась модель экспортно-сырьевой экономики, основанной на вывозе сельскохозяйственной продукции, в которой в тот период остро нуждались европейские государства, переживавшие этап форсированной индустриализации. Мировая конъюнктура позволила аргентинскому государству «встать на ноги», в течение нескольких десятилетий занимать место в ряду наиболее богатых государств того времени. Заметную роль сыграл иностранный капитал, ставший двигателем «железнодорожной» модернизации. Но открывшиеся возможности не были использованы для создания конкурентоспособной промышленности, выпускавшей средства производства, и страна все больше зависела от импорта машин, оборудования и технологий. Эту ситуацию не смогла радикально изменить и политика импортозамещения, проводившаяся с 30-х гг. прошлого века. Другой слабостью модели была ее повышенная восприимчивость к перепадам цен на мировых рынках сырья и продовольствия: понижательные конъюнктурные изменения оказывали шоковое воздействие на аргентинскую экономику и порождали серьезные финансовые проблемы. Не случайно внешняя задолженность стала своеобразной визитной карточкой Аргентины. Агроэкспортная модель исчерпала свой модернизационный ресурс, хозяйственное развитие все больше характеризовалось неустойчивостью, а технико-технологическое отставание от передовых государств усугублялось. Экономическая звезда Буэнос-Айреса закатилась, и своим примером он подтвердил, что одного наличия природных богатств недостаточно для обеспечения устойчивого роста.

Вторая волна модернизации охватила 1940—1960-е гг. и была связана с дирижизмом — расширением экономических компетенций национального государства, интенсивным ростом ряда отраслей промышленного производства (в значительной мере – в логике импортозамегцения и за счет аграрного сектора), укреплением позиций национальной науки и техники. В социально-политическом отношении это был период формирования современной структуры аргентинского социума – появления массового среднего класса, повышения роли профсоюзов, создания системы социального обеспечения, возникновения новых политических партий, зарождения институтов гражданского общества. Многое из того, что делалось в те годы, делалось Хустисиалистской партией под знаменами перонизма и лично Х.Д. Пероном. В 1940—1960-х гг. Аргентина смогла осуществить индустриализацию, хотя и экономически малоэффективным путем. В частности, совершенно недостаточное внимание уделялось завоеванию внешних рынков, и перонистская модель уперлась в пределы роста.

При перонистах модернизация затронула главным образом государственный сектор и тот сравнительно узкий круг частных предпринимателей, которые были тесно связаны с властью. Государство все активнее вмешивалось в экономику, включая вопросы регулирования, распределения и ценообразования, что вело к увеличению коррупции, нарастанию инфляции, возникновению черного рынка. Со временем модель теряла первоначальную динамику и привлекательность и вызывала отторжение у значительной части населения, что облегчало оппозиционным силам борьбу с перонистским режимом и в конечном счете привело к его свержению в 1955 г.

Дополнительный импульс модернизации в рамках импортозамещающей индустриализации был дан на рубеже 1950—1960-х гг. десаррольистским правительством А. Фрондиси, которое реализовало целый ряд стратегически значимых индустриальных и инфраструктурных проектов, привлекло крупные зарубежные производственные капиталовложения. На фундаменте, заложенном перонистами и десаррольистами, аргентинская экономика непрерывно росла в течение 11 лет – с 1964 по 1974 г.

Поступательное развитие этого процесса (при всех его сложностях и недостатках) могло принести серьезные положительные плоды, но было нарушено прямым вмешательством армии в политическую жизнь. Военные, отражавшие интересы консервативных сил (прежде всего аграрной олигархии), узурпировали власть, нанесли удар по демократическим институтам, усилили раскол общества, а в макроэкономической области сместили вектор хозяйственного развития в сторону углубления зависимости от внешних факторов. Модернизация была остановлена. Если в 1940—1960-х гг. Аргентина осуществила индустриализацию, то следующий экономический и технологический переход в 1970–1980 гг. в значительной мере был пропущен – национальная индустрия не сделала решительного шага вперед, а структура экономики подверглась деформации. Страна вступила в затяжной период политической турбулентности и финансово-экономических потрясений. Значительная часть бизнес-элиты стала мыслить и действовать в парадигме финансовых спекуляций, в которых общество буквально захлебнулось. Приметами того времени были регулярные военные перевороты, политические репрессии, расцвет коррупции. При этом коррупция приобрела институциональный характер, т. е. стала системой взаимодействия бизнеса и граждан с государством. В результате аргентинское государство съедало само себя.

В 1970–1980 гг. Аргентину с завидной регулярностью потрясали финансовые кризисы. В чем главная причина этого деструктивного явления? По-видимому, дело в том, что ни одно из правительств (ни гражданские, ни военные) не решалось на проведение глубоких структурных реформ, которые могли бы придать валютно-финансовой и денежной системам страны долгосрочную устойчивость и стабильность. Каждый раз, когда возникали бюджетные сложности, связанные с непомерными государственными расходами, власти пытались подменить структурные преобразования мерами монетаристского характера и тривиальной эмиссией денежных знаков, не имевших товарного обеспечения.

Учитывая провалы стабилизационных программ, носивших постепенный или ступенчатый характер, демократическое правительство Р. Альфонсина в 1985 г. попыталось действовать «хирургически»: ввело новую валюту (аустраль), заморозило цены и заработную плату, сократило бюджетный дефицит. Результат превзошел ожидания – менее чем за полгода месячный показатель инфляции снизился с 42 до 2 %. Но эйфория продолжалась недолго. Уже в 1986 г. дефицит бюджета вновь вырос, и правительство в очередной раз прибегло к помощи печатного станка, заполняя рынок обесценивавшимися деньгами. Драматическая развязка наступила в 1989 г., когда инфляция (точнее – первая в аргентинской истории гиперинфляция) в годовом исчислении превысила 3000 %, перечеркнув все попытки стабилизации без проведения структурных реформ. Страна столкнулась с айсбергом финансово-экономических проблем, который отправил на дно «аргентинский Титаник».

Сложившаяся в середине 1970-х и просуществовавшая до начала 1990-х гг. экономическая система характеризовалась сохранением гипертрофированного государственного сектора и в целом автаркического хозяйственного режима, но одновременно отдельными (неудачными) попытками рыночных или псевдорыночных реформ. В сфере внешних связей эта модель опиралась на экспорт узкой группы сельскохозяйственных товаров и государственный контроль над импортом, позволявший местной индустрии существовать в тепличных условиях. В контексте процесса глобализации аргентинская экономика демонстрировала свою неэффективность, а страна, утратив модернизационный импульс, все больше отставала от передовых государств и перемещалась на обочину мировой экономической системы.

Попытка структурных реформ была предпринята при правительстве К. Менема неолиберальной командой во главе с Д. Кавалло (он приобрел поистине мировую известность и стал именем нарицательным) в рамках новой, третьей по счету модернизаторской волны. В 1990-е гг. целеполагание развития экономики оказалось в руках неолиберальных реформаторов, которые в силу определенного стечения обстоятельств не встретили сколько-нибудь организованной и влиятельной оппозиции, что серьезно облегчило реализацию программы жестких рыночных реформ.

Правовой основой неолиберальной модернизации стала серия законов и декретов, в сумме означавших реформу аргентинского государства и установивших новые правила взаимодействия основных экономических агентов. Как и несколькими десятилетиями ранее, инициатором перемен выступила государственная власть – правительство перонистов («менемистов»), перевернувших страницу своей идейно-политической биографии и вставших на позиции рыночных реформаторов. Роль главных агентов модернизации сыграли ТНК и ТНБ, а также ассоциированные с ними крупные местные бизнес-структуры. Упор Буэнос-Айреса на привлечение иностранного капитала, включая чисто спекулятивный, – это то, что сделало его особенно уязвимым перед внешними шоками. В терминах финансовой либерализации Аргентина стала одной из самых открытых экономик мира.

Перонистские лидеры во главе с К. Менемом провели форсированный демонтаж госсектора и открыли национальное хозяйство международной конкуренции, к которой местные предприниматели не были готовы. Тем не менее неолиберальная философия была принята аргентинским истеблишментом и легла в основание структурных реформ, охвативших некоторые формальные и неформальные институты, которые традиционно составляли «аргентинскую модель» развития. Вопрос в том, в какой степени неолиберальные преобразования подвергли эрозии традиционные институты и заложили основу новой институциональной структуры. Реформы носили четкую направленность на сужение прямой социальной ответственности государства, что открыто противоречило аргентинской традиции, сложившейся во времена правления перонистов и в основных чертах сохранившейся до начала 90-х гг. прошлого века. Сказанное отнюдь не отменяет того факта, что неолиберальные реформы рывком продвинули вперед инновационный тренд, формировавшийся в сельском хозяйстве в предшествующий период, но не получавший развития в силу отсутствия необходимых институциональных условий. К началу нынешнего столетия в Аргентине утвердилась открытая экономическая система, включающая в себя хотя и несовершенные, но функционирующие рыночные институты. Благодаря неолиберальной модернизации произошла «зачистка» аргентинского экономического пространства. В этом, надо полагать, и состояла историческая миссия неолиберального проекта.

В 1990-е гг. инвестиционный процесс в значительной мере обеспечивался за счет притока ресурсов извне в самых различных формах: прямые и портфельные инвестиции, частные и государственные заимствования. При этом основной формой прямых иностранных инвестиций стали слияния и поглощения местных компаний в контексте неолиберальных реформ. Нараставшая экзогенная уязвимость экономики требовала целенаправленных мер по защите общенациональных интересов, но на деле правящие круги с упорством, достойным лучшего применения, продолжали погружать страну в трясину внешней задолженности. В 1990-х гг. экономика в значительной степени формировалась и, более того, регулировалась за счет внешних финансовых потоков, включая значительные объемы так называемых «горячих денег».

Встраивание Аргентины в контекст глобализации в 1990-е гг. носило преимущественно пассивный характер, поскольку главными движущими силами этого процесса были ТНК и ТНБ, преследовавшие (что вполне естественно) собственные коммерческие и финансовые цели. В результате стратегические задачи активного позиционирования страны в мировом хозяйстве не решались, а реальные модернизационные потребности и интересы национальной экономики далеко не всегда принимались в расчет. Пример тому – значительное и неуклонное усиление позиций импорта на внутреннем рынке (в том числе в секторах с возможностями импор-тозамещения), происходившее в условиях неоправданного укрепления песо и фактического отсутствия диверсифицированного импортного тарифа, приспособленного к выполнению функций инструмента структурной макроэкономической политики.

Аргентинский опыт рыночных реформ лишний раз продемонстрировал, что мир неолиберализма – жесткий, если не сказать жестокий, и лишен социальных сантиментов. Миллионы аргентинцев попали в маховик неолиберализма и заплатили за это одним из самых глубоких кризисов за всю национальную историю. Не случайно обещание покончить с коррупцией и восстановить социальную справедливость стало главным фактором возбуждения электората и его консолидации вокруг оппозиционного блока «Альянс», победившего на выборах 1999 г. Кабинету во главе с Ф. де ла Руа досталось непростое наследство, и приходилось принимать решения в рамках неолиберальной парадигмы, которая себя уже исчерпала и нуждалась в срочной замене. Но замены не было. Власти предпочли не вырабатывать новую стратегию развития, а выжимать все возможное из монетаристской модели. В этом – корень многих ошибок, допущенных правительством Ф. де ла Руа, независимо от того, кто в данный момент занимал пост министра экономики. Принимаемые решения были несопоставимы с масштабами возникших к тому времени проблем.

Регрессивная тенденция хозяйственного развития на рубеже XX и XXI вв. поставила под сомнение эффективность как самих реформ 1990-х гг., так и дееспособность власти. Нисходящий тренд в развитии экономики и стремительно нараставшие финансовые трудности не только привели к самому крупному в мировой истории дефолту по суверенным долгам, но и спровоцировали позорную отставку правительства «Альянса». В итоге Аргентина сорвалась в финансово-экономическую пропасть на пике неолиберального модернизационного цикла.