Глава 4. Советский алмазный проект

Глава 4. Советский алмазный проект

«Далее в своем выступлении на коллегии П. Ф. Ломако произнес характерную для этого времени речь. Вкратце она была такой:

— Начиная с 1954 года в капиталистическом мире руководители империалистических держав во главе с США стали создавать союзы, объединения и монополии. Такая международная обстановка требует от нас сосредоточения всех сил и средств нашей Родины на укрепление и развитие валютного фонда нашего государства путем разработки алмазных месторождений в Якутии и доведения добычи до мирового уровня в кратчайшие сроки…»

С. З. Борисов, Алмазы и вожди, М., 2000 г.

В 1950 году в Западной Якутии был открыт ряд богатых алмазных россыпей. В августе 1954 года была открыта первая в СССР кимберлитовая трубка — «Зарница». В июне 1955 года было открыто крупнейшее алмазное месторождение «Мир» и еще 14(!) коренных месторождений алмазов, а также несколько россыпей промышленного значения. СССР стал обладателем алмазной минерально-сырьевой базы, практически равной на тот момент ресурсам, которыми располагала «Де Бирс». Потенциальная возможность установления контроля над мировым алмазным рынком со стороны «коммунистической сверхдержавы» просматривалась вполне отчетливо. Но СССР за все время своего существования не предпринял ни единой попытки стать самостоятельным игроком на алмазном рынке, удовлетворившись ролью послушного сателлита «Де Бирс».

Советский алмазный проект всегда отличался высочайшей степенью секретности, едва ли не большей, чем проекты в области производства вооружений. Учитывая, что речь идет о минеральном сырье, на 95 % (по стоимости) потребляемом ювелирной промышленностью, это выглядит труднообъяснимым парадоксом, тем более что остальные мировые производители алмазов, и в первую очередь «Де Бирс», всегда публиковали данные по своей добыче в открытых источниках. Но если рассматривать алмазный рынок, прежде всего как модель управления глобальными ресурсными рынками, отрабатываемую неформальными надгосударственными структурами, этот парадокс находит объяснение: создание инструментов управления такого типа должно быть непубличным и малопонятным для людей и структур, не принимающих в нем участия.

После ликвидации СССР были опубликованы воспоминания ряда функционеров и рассекречены некоторые архивные материалы, связанные с советским алмазным проектом. Хотя этих данных недостаточно для детального восстановления картины, они вполне способны дать представление об основном векторе развития советской алмазной индустрии и о том, кто был главным модератором этого процесса.

В декабре 1956 года на пленуме ЦК КПСС с резкой критикой в адрес руководства Министерства цветной металлургии СССР выступил Семен Борисов, первый секретарь Якутского обкома. Вот несколько цитат из стенограммы этого выступления: «До сих пор Министерство цветной металлургии под руководством тов. Ломако добывает алмазы на Урале, причем, для получения одного карата алмаза ему на Урале нужно переработать 300 куб. метров породы, или в 600 раз больше, чем в Якутии. Фактически себестоимость одного добытого карата алмазов на Урале составила в 1955 году 3325 руб. и обошлась государству в 22 раза дороже, чем алмазы Якутии. Ежегодно тов. Ломако на добыче этих дорогих уральских алмазов расходует более 30 млн рублей в год. Наряду с производством геолого-разведочных работ по месторождениям Министерством геологии была организована попутная добыча алмазов в текущем году, в результате которой республика дала государству алмазов в пять раз больше, чем в 1955 году добыла их специальная алмазодобывающая промышленность всего Советского Союза. Еще в 1954 году Якутский областной комитет обратился к т. Ломако с предложением об ускорении промышленного освоения якутских алмазов. Когда мы притиснули его к стенке фактическими данными, тогда он говорит: «Это новая отрасль промышленности, этим нам заниматься еще рано». Таким образом, отказался в 1954 году категорически. После этого мы вынуждены были в начале 1956 года обратиться к председателю Совета Министров тов. Булганину Н. А. Тогда Совет Министров Союза принял специальное постановление от 5 января 1956 года об ускорении промышленного освоения якутских алмазов. Там был записан конкретно обязывающий тов. Ломако пункт: «В ноябре 1956 года представить практические предложения о строительстве и мощности промышленных предприятий по добыче алмазов, имея в виду необходимость удовлетворения потребностей народного хозяйства в отечественных алмазах в ближайшие годы». До сих пор это предложение не представлено тов. Ломако.»

Семен Борисов.

Номенклатурные «весовые категории» союзного министра, кандидата в члены ЦК КПСС Петра Ломако и секретаря провинциального обкома Семена Борисова были просто несопоставимы. На первый взгляд может показаться, что Борисов, опьяненный ароматами хрущевской «оттепели» и вдохновляемый светлым образом алмазного будущего ЯАССР, совершил бюрократический подвиг, бросившись на административную амбразуру, защищаемую угрюмым сталинским ретроградом. (П. Ломако руководил цветной металлургией СССР с 1940-х годов.) Но одно обстоятельство позволяет усомниться в якутском экспромте. С. Борисов в своем докладе достаточно свободно оперирует показателями добычи алмазов на Урале. В 1956 году эта информация имела гриф «совершенно секретно». А система оборота секретной документации была устроена следующим образом: союзные министерства имели т. н. «Перечень сведений, подлежащих засекречиванию по министерству.», который сам по себе имел гриф и определял состав и процедуру засекречивания информации, касающейся объектов, производственных, экономических показателей и т. д., относящихся к ведению данного министерства. Любое лицо, в принципе обладающее допуском к секретной информации, но не работающее в отрасли, могло получить сведения, указанные в «Перечне.», исключительно в том случае, если разрешение выдавалось уполномоченным сотрудником министерства. Проще говоря — информацию о добыче алмазов на Урале С. Борисов мог получить только в ведомстве П. Ломако. Любой другой путь получения такой информации, тем более для ее публичного использования, таил в себе чрезвычайную опасность, которую опытный аппаратчик С. Борисов не мог не учитывать. Скорее всего, П. Ломако был осведомлен о целях получения этой информации. А потому эмоциональное выступление якутского лидера министр никак не комментировал, аргументов в свою пользу не высказывал, защищаться не пытался.

Уже в начале января 1957 года коллегия Министерства цветной металлургии СССР приняла постановление о срочном разворачивании работ по промышленному освоению месторождений алмазов в Якутии за счет капиталовложений министерства и создании треста «Якуталмаз». Столь быстрое воплощение якутских инициатив, особенно впечатляющее на фоне почти трехлетней предыдущей волокиты, позволяет предположить, что решение о старте алмазодобычи в Якутии было принято до декабрьского пленума, на котором, на самом деле, состоялся некий «алмазный концерт». Для кого же он предназначался и почему пришелся именно на конец 1956 года?

Петр Ломако.

Чтобы ответить на этот вопрос, надо несколько прояснить ситуацию с алмазной промышленностью, существовавшей в СССР до открытия якутских месторождений. Относительно недавно был рассекречен доклад, адресованный Л. Берия и Г. Маленкову и включающий описание промышленных объектов, находящихся в ведении МВД на 1949 год. В нем, в частности, говорится: «Специальное главное управление (Главспеццветмет) МВД СССР. Имеет своей задачей обеспечение выполнения установленного Правительством плана по добыче золота, платины и алмазов. В системе Главспеццветмета имеются тресты и комбинаты, в состав которых входят приисковые, рудничные управления, отдельные шахты и другие объекты, непосредственно занимающиеся добычей драгоценных металлов. При трестах и комбинатах имеются старательские артели, работающие по договорам. На работах Главспеццветмета используются заключенные, содержащиеся в 9 лагерях». (ЦА ФСБ РФ) В состав Главспеццветмета входил трест «Уралалмаз», образованный в сентябре 1946 года. На добыче алмазов работали заключенные «Кусьинлага», спецконтингент насчитывал более 3000 человек. Должности руководителя «Уралалмаза» и «Кусьинлага» были первоначально объединены. В марте 1953 года Главспеццветмет был передан в ведение Министерства металлургической промышленности СССР, куратором управления стал первый заместитель министра П. Ломако. В феврале 1954 года это министерство разделилось на Министерство черной металлургии и Министерство цветной металлургии. «Уралалмаз» перешел в Минцветмет, министром которого был назначен П. Ломако.

Мемориальный крест на месте бывшей центральной зоны «Кусьинлага».

Объем добычи «Уралалмаза» в 1940-е и 1950-е годы был небольшим — от 10 000 до 30 000 карат в год. Но не меньше трети добываемых алмазов имели массу более 2 карат при превосходном ювелирном качестве. Гранильной промышленности в СССР в то время не существовало, внутренний рынок бриллиантов был равен нулю. С трудом верится, что суровые сталинские соколы дробили эту роскошь в порошки для хонингования цилиндров танковых дизелей в Нижнем Тагиле. Впрочем, выступая на упомянутой коллегии Минцветмета, П. Ломако весьма недвусмысленно дал понять, что основное назначение вверенной ему алмазной промышленности — давать экспортную продукцию: «Международная обстановка требует от нас сосредоточения всех сил и средств нашей Родины на укрепление и развитие валютного фонда нашего государства путем разработки алмазных месторождений в Якутии.». Вряд ли стоит сомневаться, что до открытия якутских алмазных месторождений «валютный фонд нашего государства» пополнялся «путем разработки» (руками спецконтингента «Кусьинлага») уральских месторождений.

История экспорта алмазного сырья Советским Союзом с 1946 по 1957 год не написана и по ряду причин вряд ли когда-нибудь найдет своего летописца. Официальных данных об этом экспорте не существует. Но в рассекреченных в начале 1990-х годов документах (в основном стараниями правозащитников, боровшихся за историческую правду о ГУЛАГе), изредка всплывает упоминание структуры, осуществляющей «оперативно-чекистское сопровождение» алмазной промышленности. В документах разных лет она упоминается то как «спецотдел МГБ», то как «спецотдел МВД» под разными номерами. Известно, например, что в 1949 году эта структура насчитывала 221 сотрудника, из них офицеров — 208. Что входило в понятие «оперативно-чекистское сопровождение» алмазной промышленности в 1949 году? Охрана «Кусьинлага»? Вряд ли охраной лагерей занимались другие, хорошо известные, подразделения, да и не «оперативное» это дело. Внедрение агентуры в структуры теневого алмазного рынка? Так этого рынка в СССР тогда просто не существовало. Борьба с алмазной контрабандой? Говорить об алмазной контрабанде в СССР сталинского образца, окруженном «железным занавесом», просто смешно. Обеспечение сохранности продукции «Уралалмаза»? Но тогда при чем здесь оперативная работа? Остается предположить, что в функции этого подразделения входил санкционированный, но никак не отражаемый официальной статистикой экспорт алмазов, являющийся одним из внебюджетных источников «валютного фонда нашего государства».

Если такое предположение верно, то следует признать, что с 1946 года, когда началась промышленная добыча алмазов на Урале, СССР выстраивал устойчивый экспортный канал алмазного сырья, о существовании которого «хозяин» советской алмазной промышленности и номенклатурный «тяжеловес» П. Ломако, в отличие от секретаря Якутского обкома, был осведомлен (чему косвенно свидетельствует его рассуждение на приснопамятной коллегии). Кто был покупателем этих алмазов, достоверно неизвестно. Но в любом случае не таким мелким представляется этот поток (а главное — его источник), чтобы ускользнуть от внимания корпорации «Де Бирс», которая тогда прочно удерживала монопольное положение на алмазном рынке.

Для понимания дальнейшего развития ситуации важно отметить несколько событий, произошедших в рубежном для алмазного рынка 1954 году. Открыто первое в Западной Якутии коренное месторождение алмазов (трубка «Зарница»). Министр профильного министерства П. Ломако жестко блокирует инициативы якутского руководства, направленные на «ускорение промышленного освоения якутских алмазов». Сэр Перси Силлитоу, бывший (до 1953 года включительно) руководитель британской контрразведки, по предложению «Де Бирс» приступает к созданию «Международной организации алмазной безопасности», ядро которой составили сотрудники МИ-5.

Приглашение Силлитоу возглавить спецслужбу «Де Бирс», безусловно связано с угрозой рынку, которую могли создать только якутские алмазы. Во-первых, «русское направление» было в те годы ведущим в деятельности МИ-5, и Силлитоу разбирался в тактике и стратегии советских спецслужб лучше, чем кто-либо. Во-вторых, на первой встрече Эрнст Оппенгеймер пояснил Силлитоу, что, если возникнет независимый источник сырья в объеме около 20 % от существующего уровня добычи, монопольной организации рынка может быть нанесен непоправимый ущерб. Обсуждение этой цифры показывает, что «Де Бирс» полностью владела прогнозными оценками якутских месторождений, которые, разумеется, имели гриф «совершенно секретно» по ведомству П. Ломако.

Из воспоминаний С. Борисова («Алмазы и вожди» М., 2000 г.) совершенно невозможно понять, какими мотивами руководствовался П. Ломако, занимая столь жесткую позицию в отношении сроков освоения алмазных месторождений в Якутии. Аргументация С. Борисова, касающаяся экономических сторон проекта, выглядит безупречной, а возражения П. Ломако, мягко говоря, представляются неконструктивными. Представить же, что один из главных создателей советской горнодобывающей промышленности, занимавший министерское кресло в общей сложности более сорока лет, был просто тупым, ленивым и безответственным бюрократом — невозможно. Учитывая вышеизложенные обстоятельства, этот странный парадокс снимается следующей гипотезой.

Сэр Перси Силлитоу.

Экспорт уральских алмазов, добываемых ведомством П. Ломако, шел в адрес «Де Бирс» или аффилированной с ней компании. Канал обеспечивался неформальными соглашениями сторон на достаточно высоком уровне, технически осуществлялся спецслужбами СССР и контролировался британской контрразведкой. По этому же каналу проходила информация о развитии алмазного проекта в СССР. Открытие якутских месторождений и впечатляющий прогноз их мощности, по-видимому, вызвали дискуссию в советском руководстве — выйти на рынок самостоятельно или «лечь» под «Де Бирс». В частности, Никита Хрущев заявлял буквально следующее: «Агрессорам-империалистам надо показать «кузькину мать», в скором времени наша Родина займет доминирующее положение на международном валютном рынке, увеличивая добычу алмазов в Якутии для ускорения создания материально-технической базы коммунизма в Советском Союзе».

Никита Хрущев.

Для таких «зубров», как П. Ломако, экономический идиотизм Н. Хрущева был, вне всякого сомнения, очевиден (кстати, после отставки Н. Хрущева П. Ломако продолжал оставаться министром цветной металлургии до 1986 года, пережив на этом посту и Л. Брежнева, и Ю. Андропова, и К. Черненко). И элитная группировка, к которой принадлежал П. Ломако, решила предоставить «Де Бирс» время для перегруппировки. В течение этого срока «Де Бирс» должна была решить следующие задачи: разработать маркетинговую стратегию для бриллиантового рынка, дабы он был способен поглотить без критического перегрева товар, ограненный из якутских алмазов, и обеспечить страховку на тот случай, если в СССР возобладает точка зрения сторонников самостоятельного выхода на рынок. Первая задача была решена с помощью маркетинговой программы «Eternity Ring» (эта программа включала мощные рекламные кампании в США и Европе, ориентированные на потребителей среднего и старшего возраста, «кольца вечности» с 25 бриллиантами, изготовленными из якутских алмазов, символизировали устойчивость брачных отношений и быстро завоевали популярность, сравнимую с помолвочными и обручальными кольцами — традиционными бриллиантовыми хитами), а о решении второй позаботился сэр Перси Силлитоу, информация о деятельности которого, распространяемая по неформальному экспортному каналу, несомненно, создавала дополнительные аргументы против желающих «занять доминирующее положение на международном валютном рынке».

Видимо, двух с половиной лет хватило для выполнения этой работы, и к декабрю 1956 года П. Ломако получил позитивный сигнал. Стороны сумели договориться, избежав губительной для рынка ценовой войны, угроза для монополии «Де Бирс» была снята. «Алмазная клоунада» на пленуме ЦК КПСС была своеобразным финальным аккордом переговорного процесса, понятным только посвященным. В 1957 году, одновременно с началом масштабной добычи на якутских месторождениях, прекратила существование «Международная организация алмазной безопасности», а в 1959 году было заключено первое официальное соглашение с «Де Бирс».

Дискуссия о сроках освоения якутских месторождений — далеко не единственная «странность» в развитии советского алмазного проекта, не менее интересен вопрос — почему СССР не использовал для освоения алмазных месторождений ГУЛАГ, мощнейший трудовой ресурс «красной империи»?

Иван Никишов.

В 1948 году генерал-лейтенант Иван Никишов, начальник Главного управления строительства Дальнего Севера (Дальстрой) выступил с инициативой ликвидации ЯАССР как совершенно декоративного образования, служащего лишь бюрократическим препятствием для функционирования горнодобывающей промышленности, созданной в рамках МВД СССР. Следует отметить, что И. Никишов обладал весьма серьезным номенклатурным потенциалом: кандидат в члены ЦК КПСС, депутат Верховного Совета, Герой Социалистического Труда. В течение почти десятка лет он руководил множеством лагерей, входящих в империю Дальстроя, и даже удостоился на этой ниве полководческого ордена Кутузова I степени. Скоропостижный конец молодой якутской государственности был вполне реален, но в результате интриги в МВД И. Никишов вышел в отставку и его «якутская» инициатива развития не получила.

Тем не менее, практически вся добывающая промышленность в ЯАССР действительно имела корни в ГУЛАГе. На территории автономной республики насчитывалось десятки лагерей, входящих в Алданлаг, Джугжурлаг, Янлаг и т. д., обитатели которых использовались на добыче золота, слюды, угля, олова, вольфрама и всевозможных строительных работах. Поскольку алмазная промышленность СССР также начиналась в ГУЛАГе (Кусьинлаг) было бы логично ожидать, что и после открытия алмазов в Якутии ее развитие будет происходить в рамках этой системы. И действительно, такой план был разработан. В 1950 и 1951 годах в среднем течении реки Марха были открыты несколько россыпей, содержание алмазов в которых было в 3 раза выше, чем в уральских. Как только эта оценка была сделана, в Вилюйский алмазоносный район прибыла комиссия МВД СССР с целью подготовки предложений разработки этих месторождений силами главка, в который входили «Урал-алмаз» и «Кусьинлаг». В 1952 году МВД разработало достаточно детализированный план промышленной добычи алмазов в Якутии, который лег в основу проекта постановления Совмина СССР «О мероприятиях по увеличению добычи алмазов и расширению геолого-поисковых и разведочных работ по алмазам». Не подлежит сомнению, что если бы это постановление было принято, то Вилюйский алмазоносный район был бы превращен в «Вилюйлаг» и разработка якутских месторождений пошла бы вполне традиционным для того времени путем.

Но практически сразу после смерти И. Сталина с МВД были сняты производственные функции: закрытыми постановлениями Совмина СССР от 18 и 28 марта 1953 года пятнадцать производственных главков и управлений МВД были ликвидированы. Их производственные структуры были переданы в профильные министерства, а лагеря перешли в подчинение Минюста. В результате массовых амнистий и пересмотра «политических» дел резко снизилась численность заключенных: если в 1953 году их насчитывалось 2 650 747 человек, то в 1954-м — уже 1 482 297. На первый взгляд может показаться — вот они, плоды хрущевской «десталинизации», наступила эпоха, несовместимая с использованием рабского труда во имя мифического «коммунистического будущего». Но это иллюзия, ГУЛАГ никуда не исчезал — ни как идея, ни как структура. Уже в 1954 году наметился его ренессанс — было принято решение о возврате лагерей в МВД и восстановлении лагерно-производственных комплексов. Были восстановлены производственные главки МВД по атомному проекту, лесной промышленности, реанимирована лагерная составляющая Дальстроя. Более того, освоение целинных земель — этого символа хрущевской «оттепели» не обошлось без создания в 1955 году в Казахстане новых лагерей для строительства инфраструктуры для вновь создаваемых совхозов.

С конца 1920-х годов и до развала СССР ГУЛАГ был инструментом, позволяющим быстро концентрировать в нужном направлении предельно дешевую рабочую силу. При создании горнодобывающей промышленности СССР этот механизм был использован в максимальной степени — никель и платина Норильска, уголь Воркуты, золото Колымы и Якутии и еще многие десятки объектов были освоены ГУЛАГом, опыт такой разработки месторождений в СССР был огромным. Да и руководящие кадры профильных министерств были выкованы именно на таком опыте — деловая биография того же Петра Ломако, «хозяина» советской алмазной промышленности была неразрывна связана с ГУЛАГом.

Изначально было ясно, что освоение алмазных месторождений в Якутии — это большой проект, из разряда тех, которые до сих пор «поднимались» только с помощью ГУЛАГа. Тяжелые климатические условия, полное отсутствие какой-либо инфраструктуры в алмазоносном районе означали, прежде всего, что людей, привлекаемых в проект на добровольных началах, придется хорошо стимулировать — задешево в таких условиях работать никто не поедет. Рабочая сила обещала быть очень дорогой. Кроме того, не было никаких гарантий, что ее вообще удастся мобилизовать в нужном количестве, да и опыта освоения таких месторождений руками «вольного» контингента тоже не было. Практика, кстати, подтвердила эти опасения — в 1957 году из Западной Якутии сбежало до 20 % кадров «Якуталмаза», призванных по партийному «оргнабору».

На другой чаше весов лежал проект МВД 1952 года, позволяющий минимизировать расходы созданием «Вилюйлага». К 1957 году в лагерях находилось 966 260 заключенных, проблем отобрать 20–30 тысяч рабов, включая обладателей нужных строительных специальностей, практически не было. Пример с освоением целинных земель — проекта не менее масштабного — показывает, что при выборе вариантов хрущевское руководство ориентировалось совсем не на идеалы гуманизма.

Но в итоге при создании и развитии треста «Якуталмаз» пошли по самому затратному пути, который был только возможен: никаких лагерей, никаких вахт, высокие зарплаты, высокий районный коэффициент и надбавки, строительство городов и поселков с современной по тем временам инфраструктурой, нормы снабжения, соответствующие столичным, фантастически дорогой северный завоз, строительство ГЭС с заведомо энергоизбыточными характеристиками и т. д. Такая схема на долгие годы вперед обеспечила отрицательную рентабельность советского алмазного проекта.

Убыточность добычи алмазов в Якутии автоматически гарантировала принципиальную невозможность ценовой войны с «Де Бирс». Какой бы заманчивой ни была для Н. Хрущева мысль «занять доминирующее положение на валютном (читай — алмазном) рынке», продавая сырье в убыток много не «надоминируешь». Была ли суперзатратная стратегия освоения якутских месторождений навязана советскому руководству, или это был независимый выбор — остается только догадываться, но объективно этот фактор, как никакой другой, способствовал укреплению положения «Де Бирс» в качестве контролера мирового алмазного рынка.

Это обстоятельство часто удачно маскируется весьма остроумным тезисом, что главной целью освоения якутских месторождений был вовсе не экспорт алмазного сырья, но получение технических алмазов, остро необходимых советской промышленности и прежде всего военно-промышленному комплексу. А стало быть, соображения экономики отступают перед требованиями безопасности. Безусловно, этот аргумент заслуживает самого пристального внимания.

Кимберлитовая трубка «Мир» — современный вид.

Версия о том, что после окончания Второй мировой войны на поставки технических алмазов и алмазного инструмента в СССР было наложено эмбарго, достаточно широко распространена. Причем ее разделяют не только авторы популярных изданий, но и люди, имеющие самое непосредственное отношение к российской алмазной промышленности. Так, В. Штыров (президент АЛРОСА в 1996–2002 гг.) в интервью «Российской газете» отмечал: «После начала «холодной войны» в 1946-м, когда Запад прекратил поставки стратегического сырья в СССР, мы испытывали огромную нужду в алмазах. Прежде всего, для оборонной промышленности. В СССР же были известны лишь небольшие россыпные месторождения драгоценного камня на Урале». А. Кириллин (президент АЛРОСА в 1993–1995 гг): «Да, действительно, в годы советской системы и созданного «железного занавеса» после Второй мировой войны для нашей страны практически было объявлено эмбарго на продажу алмазов, что и побудило провести целенаправленные поисковые работы на алмазы сперва на Урале, затем в Казахстане и Восточной Сибири». (журнал «Наука и техника в Якутии»). Н. Тимофеев (в 1996–2005 гг. заместитель генерального директора единой сбытовой организации АЛРОСА): «Во время «холодной войны» поставки алмазов в СССР шли нелегально по линии спецслужб КГБ и ГРУ» (журнал «Алмазы и золото»).

Итак, уральские месторождения были не в состоянии обеспечить потребности советского ВПК, империалистические страны установили режим эмбарго на поставки алмазов в СССР, и до начала эксплуатации якутских месторождений алмазы импортировались по нелегальным каналам стараниями спецслужб. Увы, эту стройную картину портит одна деталь: 28 августа 1947 года приказом министра станкостроения СССР Александра Ефимова в составе министерства было создано новое структурное подразделение — «Всесоюзное бюро технической помощи по рациональному использованию алмазного инструмента и внедрению алмазозаменителей» (ОРГАЛМАЗ). Функции новой структуры были определены достаточно ясно: «Контроль за распределением и использованием алмазов и алмазных инструментов, закупаемых за рубежом». «Холодная война» была уже в разгаре — фултонская речь У. Черчилля прозвучала за полтора года до появления этого прозаического документа, не содержащего, кстати, ни малейших намеков на вовлеченность в процесс закупок алмазов каких-либо спецслужб. Если бы вновь испеченная организация была призвана контролировать использование предприятиями ВПК материалов, полученных нелегально в обход международного эмбарго, ее деятельность отражалась бы в документах совсем иного уровня и иной ведомственной принадлежности.

Следует также отметить, что именно в конце 1950-х и начале 1960-х годов был достигнут технологический паритет СССР и США в области производства новейших образцов оружия. Более того, в ряде направлений СССР даже вырвался вперед: в 1956 году проведен первый в истории пуск ракеты с ядерной боевой частью (Р-5М), в 1957 году запущена первая в мире межконтинентальная баллистическая ракета (Р-7), в 1961 году впервые было произведено успешное испытание противоракетной системы (система «А»). Совершенно очевидно, что достичь технологического паритета в таких сложных областях, как производство современных видов вооружений, невозможно без равного, или, по крайней мере, сравнимого, доступа к стратегическим материалам, составляющим необходимый элемент этих технологий.

Что же касается уральских алмазов, то их использование для нужд оборонной промышленности вызывает обоснованное сомнение, поскольку хорошо известно, что экспериментальное создание отечественного алмазного инструмента началось ВНИЛАЛМАЗ только в 1956 году, причем на якутском сырье. А первый в СССР Томилинский завод по производству алмазного инструмента был пущен только в 1958 году. Но промышленная добыча алмазов на Урале велась с 1946 года — кто же и где делал из этого сырья алмазный инструмент в течение десяти лет?

Таким образом, реальная картина представляется прямо противоположной исходному тезису: никакого алмазного эмбарго не было, поставки алмазного инструмента в СССР шли вполне цивилизованным путем и в количестве, достаточном для обеспечения паритета с Западом в области оборонных технологий. Уральские алмазы, напротив, не имели ни малейшего отношения к нуждам ВПК и экспортировались в адрес корпорации «Де Бирс» (или аффилированных с ней компаний) действительно по каналам спецслужб.

Остается добавить, что басню об «алмазном эмбарго», которую с настойчивостью, достойной лучшего применения, повторяли как советские журналисты, так и советские функционеры алмазной индустрии, запустил в оборот некто Кирби (Kirby) статьей «Промышленные алмазы чрезвычайной важности» (Indastrial diamonds of paramount importance), первоначально опубликованной в отраслевом журнале. в Йоханнесбурге.

В октябре 1959 года продажа партии сырых алмазов объемом 13 000 карат положила начало официальному торговому сотрудничеству между СССР и «Де Бирс». В 1960 году был подписан договор, включавший два принципиальных момента: СССР лишался права самостоятельного выхода на рынок, «Де Бирс» обязывалась закупать все советские алмазы, предназначенные для экспорта. Таким образом, СССР, несмотря на обладание превосходной минерально-сырьевой базой, был интегрирован в одноканальную систему мирового алмазного рынка в качестве пассивного продавца, не обладающего никакими реальными возможностями влиять на цены, а, следовательно, не имеющего рычагов управления рынком.

Первоначально глубокая убыточность добычи алмазов в Западной Якутии, связанная с беспрецедентными расходами по созданию инфраструктуры алмазоносного района и с высокой стоимостью рабочей силы, служила достаточно надежной гарантией от попыток советской стороны рассматривать идею «ценовой войны» как близкую перспективу. Но это позитивное (для «Де Бирс») решение таило в себе проблему, с которой рано или поздно мировому регулятору алмазного рынка предстояло столкнуться. С течением времени огромные затраты неизбежно стали воплощаться в быстро нарастающий поток алмазного сырья. В соответствии с семилетним планом 1959–1965 годов предполагалось увеличить добычу алмазов в Якутии в 25 раз, и характеристики минерально-сырьевой базы «Якуталмаза» вполне позволяли это сделать. Уже в 1961 году, вслед за трубкой «Мир», началась отработка трубки «Айхал», отличающейся высоким процентным содержанием алмазов в руде, а также нескольких россыпных месторождений. Причем темпы освоения месторождений с лихвой перекрывали все мировые рекорды: если для карьеров «Де Бирс» в Южной Африке считалась нормой отработка по 10 метров в год, то в Западной Якутии отработка в среднем вдвое превышала этот показатель, а на трубке «Интернациональная» превосходила 40 метров в год. Такая чудовищная интенсивность эксплуатации месторождений была главным аргументом для «внутреннего потребления», оправдывающим само существование советского алмазного проекта — только такой темп давал возможность окупить затраты в более-менее приемлемые сроки. Но мировой рынок был не в состоянии безболезненно поглотить этот поток алмазов.

Алексей Косыгин (в центре) с британскими коллегами.

В июне 1961 года Совмин СССР принимает решение о строительстве в Смоленске гранильного завода — первого из девяти, которые впоследствии войдут в состав производственных объединений «Кристалл» Министерства приборостроения СССР. Кроме Смоленска гранильные заводы были созданы в Москве, Киеве, Виннице, Гомеле, Барнауле, Ереване, Чите, Шахризабзе.

Таким образом, практически одновременно с масштабной программой наращивания добычи алмазного сырья, в СССР принимается программа «многоканального алмазного экспорта», в соответствии с которой часть продукции «Якуталмаза» должна была продаваться «Де Бирс», часть перерабатываться на отечественных заводах и экспортироваться в виде бриллиантов, а часть изготовленных бриллиантов — экспортироваться в составе ювелирных изделий. Авторство этой незаурядной идеи принято приписывать советскому премьеру-«реформатору» Алексею Косыгину.

Ювелирная составляющая «многоканального экспорта» скончалась, толком не родившись. Советский опыт в ювелирном маркетинге был ничтожным, и это обстоятельство сыграло решающую роль. По словам финансового эксперта и консультанта «Де Бирс» князя Никиты Лобанова-Ростовского: «В свое время «Алмазювелирэкспорт» старался продавать в Европе изделия с бриллиантами (а было огромное количество русского товара), но они не пошли. Думаю, что изделия воспринимались и как немодные, и как низкокачественные».

Ситуация с гранильной промышленностью СССР оказалась намного сложнее и интереснее. С начала 1960-х годов и до распада Советского Союза она устойчиво развивалась, исправно поглощая значительное количество добываемого в Якутии сырья. Были разработаны строгие стандарты огранки, в соответствии с которыми производились практически идеальные бриллианты. «Русская огранка» стала синонимом качества на бриллиантовом рынке, своеобразным отраслевым брендом, и покупатели давали премию до 10 % к розничной цене на этот товар. Но качество доставалось дорогой ценой — выход годного на круглых бриллиантах в среднем был около 30 % — в полтора раза меньше, чем у конкурентов.

Но дело даже не в том, что значительная (до 70 %) часть высококачественного сырья превращалась в пыль. Во всем мире гранильный бизнес характеризуется низкой нормой прибыли — в стоимости готового бриллианта стоимость сырья составляет от 85 % до 95 %. Это хорошо известный факт, и тот, кто принимал решение о создании гранильной промышленности в СССР, должен был отдавать себе отчет в том, что маржа, практически никогда не превышающая 15 %, будет не в состоянии окупить ни содержание многотысячной армии огранщиков (особенно учитывая вполне достойный «социальный пакет», полагавшийся трудящимся в государстве «развитого социализма»), ни организацию системы безопасности, необходимую для борьбы с неизбежно возникнувшим криминальным алмазным рынком, ни создание инфраструктуры новой отрасли, ни расходы на экспорт. Так оно и получилось — вся гранильная промышленность СССР от рождения и до кончины была нерентабельна. Продажа бриллиантов приносила денег меньше, чем стоило сырье, из которого эти бриллианты были изготовлены.

В стране с рыночной экономикой такая промышленность моментально бы разорилась. Но СССР был хорош тем, что в нем в принципе не могло быть убыточных предприятий — манипуляции с внутренними, совершенно условными, оторванными от мировой практики ценами позволяли гранильным заводам выглядеть «передовиками социалистической индустрии». А реально они просто дотировались бюджетом.

Итак, «многоканальный алмазный экспорт» Советского Союза на самом деле был построен следующим образом. Часть сырья продавалась «Де Бирс» — этот объем устанавливался таким образом, чтобы не перегревать рынок и не слишком обременять мирового регулятора содержанием излишних стоков. Вторая часть утилизировалась советской гранильной промышленностью, тотальная убыточность которой позволяет утверждать, что ее главной функцией было уменьшение давления на мировой рынок алмазного сырья. И наконец, третья часть просто сбрасывалась в стоки Гохрана, где лежала без движения. Разумеется, содержание этих стоков обеспечивалось советским бюджетом.

Следует признать, что труднообъяснимые события, связанные с советским алмазным проектом, а именно: упорное нежелание Минцветмета СССР начать разработку якутских месторождений ранее 1957 года, применение максимально затратной схемы освоения и, наконец, создание убыточной гранильной промышленности, объективно «работали» в интересах «Де Бирс».

Успех «Де Бирс» в выстраивании отношений с СССР после эпохальных открытий алмазных месторождений в Западной Якутии столь очевиден, что невольно возникает впечатление — перед нами закономерное развитие доброго старого партнерства, а не уродливый альянс идеологически непримиримых противников, продиктованный сиюминутными меркантильными соображениями.

Но российская постперестроечная специализированная литература (в советских открытых источниках тема взаимоотношений СССР и «Де Бирс» практически не освещалась) утверждает — контакты советского руководства и владельцев «Де Бирс» берут свое начало лишь в 1959 году. Именно тогда состоялся визит в Москву сэра Филиппа Оппенгеймера (брат Эрнеста Оппенгеймера) и было заключено соглашение о продаже первой партии якутских алмазов. Этой же даты придерживается и подавляющее большинство зарубежных авторов, исследующих историю мирового алмазного рынка.

Вопрос — где и как использовались алмазы Урала, промышленная добыча которых велась с 1946 года, при полном отсутствии в СССР производства алмазного инструмента и гранильной отрасли до 1958 и 1961 годов соответственно, остается открытым. Никаких следов уральских алмазов в открытых источниках нет, предположение об их многолетнем экспорте при участии «Де Бирс» — всего лишь гипотеза, имеющая ряд косвенных подтверждений, но пока не получившая прямых доказательств. А до начала эксплуатации уральских месторождений никакого отношения к рынку алмазного сырья СССР, очевидно, иметь не мог.

Сэр Филипп Оппенгеймер. 

Данный текст является ознакомительным фрагментом.