3 Третья корзина

3

Третья корзина

3.1

Есть ли что отстаивать?

Не так давно исполнилось двадцать пять лет с момента подписания Хельсинкского заключительного акта по безопасности и сотрудничеству в Европе. Это был триумф Л. И. Брежнева: ему удалось подтвердить международное признание неприкосновенности послевоенных границ. Как потом выяснилось, ненадолго. Нов Заключительном акте была так называемая «третья корзина» — обязательства стран-участниц по защите прав и свобод человека. Тем самым вопрос прав человека был выведен из разряда внутренних дел, в которые нельзя вмешиваться на международном уровне. Третью корзину использовали советские диссиденты, чтобы попытаться принудить советское руководство под международным давлением соблюдать собственную Конституцию, уважать гражданские права и свободы. Конечно, они не могли принудить власти ни к чему, но краху тоталитарного режима поспособствовали.

28–29 июля 2000 года в Москве состоялась Конференция, посвященная 25-летию Хельсинкского акта. От правительства и администрации президента никого не было. Но в президиуме рядом с правозащитниками сидели дипломаты — Дубинин, Кашлев и другие, которые тогда работали над «третьей корзиной». Боюсь, значимость события оценили лишь его участники. А ведь «третья корзина» вновь в повестке дня.

Можно сказать, что в сложившейся ситуации события в России развиваются наиболее естественным для нее образом. После революционных изменений наступил период стабилизации в экономике. Слабость государства, неизбежная во время потрясений и смены государственного устройства, вызывает реакцию со стороны общества: наведение порядка, повышение действенности институтов государственной власти становятся общим требованием и объективной необходимостью.

Но в этой естественности таится угроза. Снова развилка: скатится ли Россия вновь к бюрократическому управлению с привычной вертикалью власти, понимаемой как иерархия подчиненности сверху донизу; произойдет ли еще одна модернизация сверху, в прошлом всякий раз приводившая к новым потрясениям? Или же ей удастся удержаться на пути демократизации, развития гражданского общества и выстроить в конечном счете более гибкую и динамичную социальную систему, способную ответить на вызовы глобализации? Как бы ни оценивать итоги последних десяти лет, факт остается фактом: Россия вышла из нижней точки равновесия, из состояния перманентного упадка и поднялась на какую-то высоту, в точку пока неустойчивого равновесия, из которой физически можно двигаться в сторону свободного демократического открытого общества. Уникальный шанс!

Опасность в том, что историческая инерция, традиционные институты, имеющие массу сторонников, толкают нас на первый путь, в нижнюю точку равновесия, над которой нас подняли события последнего десятилетия. А также в том, что новая власть, вместо того чтобы и в этой области стать мотором движения вперед, проявляет определенную склонность поддаться этой силе тяготения. Это еще одна угроза, равная по значимости упомянутым выше.

Но есть ли что отстаивать? Почти поголовное убеждение состоит в том, что в России нет демократии, нет гражданского общества и правового государства, что воспитующая и направляющая десница государства необходима его неразумным и вороватым подданным. Прежде всего сильное государство, и если демократия мешает, пусть подождет. Свои аргументы приводят и радикальные реформаторы: подведите экономический базис под демократию, а то пока она больше вредит строительству либеральной экономики.

В недавней беседе мой французский коллега спросил: а вы уверены, что свобода и демократия действительно способствуют экономическому процветанию? Я хочу верить в это, но я бы хотел более убедительных доказательств. Ведь есть Тайвань, Сингапур, Корея — отнюдь не образцы демократии. Есть Китай — немой вызов всем демократам, подъем, организованный коммунистами. Демократия после реформ или для реформ — это вопрос мировоззрения.

И я думаю, он во многом прав: однозначного ответа нет. Однако мое мнение относительно современной России, здесь и сейчас, таково. Во-первых, я убежден, что демократия в России есть, во всяком случае если судить по минимальному набору формальных признаков. Ее уже ценят. Она еще не имеет твердой опоры в экономике, в институтах гражданского общества, но для ее развития и укоренения есть один путь — постоянное и длительное соблюдение гражданских прав и свобод, применение демократических правил и процедур, их улучшение в ходе решения практических проблем. Потом надо только стричь газон, не перепахивая его каждый раз. А желание перепахать у правителей появляется непременно (поскольку демократия вообще несовершенна и во многих практических ситуациях бывает крайне неудобной) — иногда для решения стратегических задач страны, иногда просто для сохранения власти, чему тоже всегда можно дать стратегические обоснования.

В наших же условиях, когда вчера еще демократии вовсе не было, соблазн велик: ну, в последний раз подправим для пользы дела, а потом — никогда.

Во-вторых, с точки зрения благосостояния населения Россия всегда была отстающей страной, завидующей соседям на Западе. Время от времени она пыталась преодолеть комплексы, «догнать и перегнать» за счет организованной сверху модернизации, в топку которой бросались не только старые уклады, не только бороды бояр, но и сотни тысяч, миллионы человеческих жертв. И как сорняки, на удобренном этими жертвами поле неминуемо произрастали рабство и воровство, неуважение к человеческому достоинству, произвол и насилие.

А тем временем другие страны уже доказали, что процветание на собственной основе, не подталкиваемое царями и зиждущееся на взаимном доверии и уважении, возможно только при всеобщем признании прав и свобод человека, при всеобщем соблюдении демократических правил. При этом условии сорняков становится настолько меньше, что они уже не сводят на нет плоды предприимчивости и труда, не портят жизнь. У России, повторяю, сегодня есть уникальный шанс. Он лежит именно в «третьей корзине».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.