ВОЕННЫЙ КОММУНИЗМ
ВОЕННЫЙ КОММУНИЗМ
Экономическая политика времен гражданской войны (лето 1918 г. — весна 1921 г.) получила характерное название “военный коммунизм”. В данном случае название вполне отражает сущность этого периода.
В советской науке было принято разделять период относительно мирного развития (до лета 1918 г.) и военный коммунизм. Причем утверждалось, что естественный, нормальный ход социальных преобразований первых месяцев Советской власти был нарушен гражданской войной и иностранной интервенцией, и поэтому военный коммунизм с его “несоциалистическими” чертами противопоставлялся предшествовавшему периоду. На самом деле, как мы сейчас увидим, если и имеются социально-экономические различия между этими периодами, то не качественные, а только количественные, определяемые прежде всего достигнутым уровнем национализации промышленности, то есть относительной долей социалистического сектора в многоукладной экономике Советской России.
В. И. Ленин прекрасно понимал роль капиталистов как организаторов производства. Он отдавал себе отчет, что быстрая и тотальная национализация промышленности приведет к ее краху, так как пролетариат, придя к власти, не имея ни опыта управления хозяйством, ни органов государственного управления, способных взять в свои руки руководство экономикой.
Поэтому с ноября 1917 г. до лета 1918 г. было национализировано относительно небольшое количество крупных предприятий и синдикатов. Большая часть промышленности и торговли оставалась в частной собственности, но декретом Советской власти за деятельностью капиталистов был установлен рабочий контроль: работники предприятия через выборные органы контролировали производство, куплю-продажу сырья и продукции, финансовую деятельность предприятия. Решения органов рабочего контроля были обязательны для предпринимателей.
Этот сектор промышленности, получивший название “государственный капитализм”, количественно преобладал в первые месяцы существования Советской власти. В этот период В. И. Ленин допускал даже возможность выкупа в дальнейшем у капиталистов предприятии вместо их экспроприации (национализации)[38]. Прагматизм большевиков проявился и в том, что они, придя к власти, не ликвидировали банковскую систему в соответствии с тезисом о несовместимости товарно-денежных отношений с социализмом, а путем национализации банков стали использовать ее в своих интересах для контроля за деятельностью предприятий. Той же цели они подчинили и налоговую систему.
Принципиальный момент состоит в том, что Ленин ставил задачу перехода “через государственный капитализм к социализму”[39], то есть он рассматривал госкапитализм только как путь, способ перехода к социализму, как форму временного использования частного капитала в интересах строительства социализма. Последний же он связывал с господством общенародной собственности на средства производства, господством, исключающим частную собственность, в том числе и госкапитализм.
Начавшаяся гражданская война и обострение классовых противоречий резко изменили ситуацию. Упавший было дух внутренней контрреволюции снова поднялся. Капиталисты применяли методы прямого саботажа, не останавливаясь перед закрытием предприятий.
Тенденция увеличения роли государства в управлении экономикой во время кризисных ситуаций характерна для всех стран. В частности, в кайзеровской Германии закон о хлебной монополии был принят еще в самом начале Первой мировой войны. Свободная торговля большинством товаров была отменена. Правительство контролировало обмен, устанавливало твердые цены и нормировало не только потребление людей путем карточек и пайков, но и распределение промышленного сырья. Таким образом, в воевавшей Германии государство заменило рынок централизованным обменом между отраслями экономики[39a].
В условиях, когда Советская Россия находилась в кольце фронтов и представляла собой осажденный военный лагерь, нельзя было оставлять экономические рычага в руках классово враждебной буржуазии. Сопротивление и саботаж буржуазии, гражданская война, прогрессирующая разруха народного хозяйства, необходимость мобилизовать все наличные ресурсы заставили Советское государство резко ускорить темпы национализации и увеличить централизацию управления.
В конце июня 1918 г. был издан декрет о национализации всей крупной промышленности, и уже к осени 1918 г. количество национализированных предприятии возросло более чем в 4 раза. К концу гражданской войны в собственность государства постепенно перешли не только крупные, но и средние и мелкие промышленные и торговые предприятия. Частная собственность в промышленности была ликвидирована.
Таким образом, летом 1918 г. произошел поворот от политики поощрения госкапитализма к военному коммунизму. В советской науке всегда настойчиво подчеркивался вынужденный характер этого перехода. Одиозные черты военного коммунизма объясняли гражданской войной, разрухой и необходимостью борьбы с голодом.
Вообще военному коммунизму в советской науке уделялось недостаточное внимание, отношение к нему было несколько стыдливое, как к незаконному и нежеланному ребенку. Основной упор делался на то, что гражданская война и иностранная интервенция прервали естественный процесс перехода от капитализма к социализму, начатый непосредственно после Октября, и вынудили политику военного коммунизма. Тем самым военный коммунизм прямо противопоставлялся периоду относительно мирного развития от ноября 1917 г. до лета 1918 г.
Но настолько ли глубоки различия между принципами военного коммунизма и предшествовавшего ему периода, чтобы противопоставлять их друг другу? Характерными признаками военного коммунизма принято считать:
— национализацию не только крупной, но и мелкой промышленности;
— максимальную централизацию управления производством и распределением;
— продразверстку;
— всеобщую трудовую повинность;
— уравнительность распределения;
— свертывание рыночных отношений.
Проанализируем эти признаки с точки зрения сходства или различия военного коммунизма и предшествовавшего ему периода. В рамках политики военного коммунизма в мае 1918 г. был принят “Декрет о продовольственной диктатуре”, узаконивший продотряды. Затем, с января 1919 г., государственные плановые задания по заготовке хлеба и других продуктов стали разверстываться по губерниям, уездам и т. д., вплоть до крестьянских дворов. С этого времени система заготовок продовольствия получили название продразверстки. Очевидно, что эти мероприятия нельзя рассматривать как свидетельства качественного изменения политики государственной хлебной монополии, осуществлявшейся еще с 1917 г. Они только расширили ее рамки, придали ей всеохватывающий характер, внесли в нее элементы организованности и планомерности. Следует признать, что продразверстка явилась логичным развитием продовольственной политики предшествовавшего периода.
Одним из характерных признаков военного коммунизма считается введение трудовой повинности — привлечения к обязательному труду всех работоспособных граждан, вплоть до применения практики трудовых мобилизации. Своим острием это решение было направлено против буржуазии и ставило целью “уничтожение паразитических слоев общества”, а также привлечение буржуазных специалистов к работе на Советскую власть. Однако всеобщая трудовая повинность была зафиксирована еще в “Декларации прав трудящегося и эксплуатируемого народа”, принятой III съездом Советов в январе 1918 г., то есть задолго до начала периода военного коммунизма. Всеобщая трудовая повинность не является атрибутом только военного коммунизма, она была введена в результате стремления большевиков воплотить на практике коммунистический принцип: “Кто не работает, тот не ест”.
Тенденция уравнительности распределения, как показано выше, также было присуща экономической политике Советского государства с первых месяцев его существования. В период военного коммунизма эта тенденция лишь была доведена до логического предела. Л. Д. Троцкий определил военный коммунизм как систему регламентирования потребления в осажденной крепости[40], которую представляла собой Советская Россия во время гражданской войны. По причине крайней ограниченности ресурсов, в первую очередь продовольственных, потребление могло базироваться только на основе принципа уравнительности. Лишь при этом условии государство могло обеспечить выживание населения городов. Это обстоятельство и вынудило большевиков распространить уравнительное распределение далее того предела, который они, возможно, считали допустимым и желательным дня мирной экономики. Однако эти количественные различия не могут скрыть того, что уравнительность распределения является проявлением тенденции, общей для эпохи военного коммунизма и предшествовавшего ему периода.
Действительное отличие политики военного коммунизма от предшествовавшего периода заключается в ускорении темпов национализации промышленности, отходе от политики госкапитализма и усилении централизации управления производством и распределением. Крине того была предпринята попытка в кратчайшие сроки преодолеть товарно-денежные отношения, что выражалось в свертывании рыночных отношений, уменьшении роли денег, натурализации хозяйства, снабжения и распределения. Место торговли заняло организованное государственное распределение по карточной системе. Однако и в этих случаях речь может идти не об изменении сущности проводимой с октября 1917 г. политики и не о смене вектора социальных и экономических преобразований, а лишь об ускорении темпов реформ.
Таким образом, проведенный сравнительный анализ характерных черт военного коммунизма и предшествовавшего ему периода октября 1917 г. — лета 1918 г. показывает, что политика военного коммунизма полностью укладывается в русло стратегических преобразований общества и экономики, начатых в октябре 1917 г. От предшествовавшего периода относительно мирного развития военный коммунизм отличается только темпами преобразований, но конечная цель этих преобразований одна — социализм, как он понимался большевиками в 1917–1920 гг. А как было показано выше, эта модель социализма включала в себя и тотальное огосударствлении предприятий, в том числе средних и мелких, и жесткое централизованное управление народным хозяйством, и непосредственный натуральный продуктообмен вместо товарно-денежных отношений, и тенденцию уравнительности распределения — все те элементы, которые ставятся в “вину” военному коммунизму.
Политика октября 1917 г. — весны 1918 г. и военный коммунизм представляют собой два взаимосвязанных этапа на пути реализации той концепции социализма, которая изложена в “Критике Готской программы” К. Маркса и является результатом неправомерного переноса на социализм атрибутов коммунистического способа производства. Но если политика первых месяцев Советской власти предусматривала медленный, постепенный переход к социализму, то для военного коммунизма характерно форсирование темпов этого перехода.
Итак, военный коммунизм представляет собой наиболее последовательную попытку реализации на практике принципов социализма, трактуемых в духе классического марксизма. Этот вывод подтверждает такой важный свидетель описываемых событий, как Л. Д. Троцкий. В своей книге “Преданная революция” он пишет, что Советское правительство надеялось и стремилось развить характерные дня политики военного коммунизма методы жесткой регламентации производства и потребления, обусловленные недостатком промышленных и продовольственных ресурсов, непосредственно в систему планового хозяйства. Троцкий подчеркивает, что большевики рассчитывали без нарушения экономической системы военного коммунизма, а лишь путем ее постепенной трансформации, придти к подлинному коммунизму[41].
Политика военного коммунизма длительное время не вызывала дискуссий внутри большевистской партии, поскольку она соответствовала представлениям революционных романтиков начала века о социализме и коммунизме. По мере того, кате проявлялись положительные результаты режима военного коммунизма, — в основном, в части организации снабжения населения и Красной армии продовольствием, — стало формироваться мнение, что таким путем можно осуществить ускоренный переход к коммунистическому производству и распределению. Поэтому политика военного коммунизма была продолжена и даже усилена и после окончания гражданской войны: в декабре 1920 г. — марте 1921 г. вышли постановления о бесплатном отпуске населению продовольствия и предметов широкого потребления, отмене платы за топливо, жилье и коммунальные услуги.
Выступая в октябре 1920 г. на III съезде комсомола со знаменитой речью, Ленин заявил своим слушателям, что через 10–20 лет они будут жить в коммунистическом обществе[42]. понятно, что под коммунизмом в данном случае он понимал его первую, низшую стадию — социализм. Однако принципиально то, что объединение социализма и коммунизма в единую общественно-экономическую формацию приводило к смешению их принципов и черт, к тому, что в представлениях романтических революционеров низшая фаза почти ничем не отличалась от высшей (фактически отличие состояло только в способе распределения).
Грядущее социалистическое общество большевики планировали организовать на тех же принципах, за упомянутым исключением, что и коммунистическое, описанное Марксом в его трудах. Это давало им основание строить свою политику на коммунистических — по их объективному содержанию — принципах. Характерно в этой связи признание Ленина, которое он сделал уже после отказа от политики военного коммунизма: “..Мы сделали ту ошибку, что решили произвести непосредственный переход к коммунистическому производству и распределению. Мы решили, что крестьяне по разверстке дадут нужное нам количество хлеба, а мы разверстаем его по заводам и фабрикам, и выйдет у нас коммунистическое производство и распределение”[43].
В связи с этим не следует преувеличивать вынужденный характер политики военного коммунизма. Представляется очевидным, что необходимость в условиях обострившейся классовой борьбы лишения буржуазии рычагов влияния на экономику вызвала форсирование процесса национализации промышленности и торговли, также как решение продовольственной проблемы при недостатке поставляемых селу товаров потребовало организации продотрядов и продразверстки. С этих позиций политика военного коммунизма должна бьггь признана вынужденной и оправданной в условиях гражданской войны и разрухи мерой.
Но нельзя забывать, что некоторые мероприятия, направленные против кулаков и положившие начало политике военного коммунизма, были приняты раньше, чем разгорелось пламя гражданской войны. С другой стороны, было бы упрощением считать, что эти мероприятия сами спровоцировали гражданскую войну. Дело, видимо, в том, что процессы, инициированные государственной хлебной монополией, приобрели к лету 1918 г. такую остроту и набрали такую инерцию, что мирный выход из создавшегося положения стал невозможным. Поэтому обе стороны, и Советское правительство, и кулачество, стремились к силовому решению проблемы: правительство еще больше ужесточало режим хлебной монополии, а кулачество поднимало мятежи под лозунгом восстановления свободы торговли. Логика этого процесса продолжала дейсгвовать в течение всего периода вооруженного противостояния Советского государства и кулачества и, действительно, вынуждала постепенное расширение мероприятий, проводимых в рамках политики военного коммунизма, на новые сферы экономики и общественной жизни.
Отдельного объяснения требует относительная легкость, с которой большевики весной-летом 1918 г. приняли решение о переходе к политике жестких непопулярных мер для решения продовольственной проблемы. Их не отягченная сомнениями решимость в проведении силовой политики против кулаков во многом основывалась на уверенности в кратковременном характере предпринятых мер ввиду грядущей мировом революции. Такой знаток эпохи, как Л. Д. Троцкий, писал, что политику военного коммунизма нельзя понять, “если оставить без внимания, что все тогдашние расчеты строились на ожидании близкой победы революции на Западе. Считалось само собой разумеющимся, что победоносный немецкий пролетариат, в кредит под будущие продукты питания и сырье, будет снабжать Советскую Россию не только машинами, готовыми фабричными изделиями, но и десятками тысяч высококвалифицированных рабочих, техников и организаторов”[44]. Все выступления Ленина начального периода существования Советской власти пронизаны ожиданием и надеждой на скорую мировую революцию, которая резко изменила бы политическую и экономическую ситуацию в стране. И эта ожидания были небеспочвенны: в ноябре 1918 г. в Германии началась революция. Однако надежда на нее оправдалась только в отношении отмены “похабного” Брестского мира: немецкий пролетариат потерпел поражение. Тяжесть осуществления коренных социальных преобразований легла на плечи одной России. (Вообще влиянию, которое ожидание большевиками мировой революции оказало на Великую русскую революцию, можно посвятить отдельную книгу).
Таким образом, попытки представить политику военного коммунизма исключительно как реакцию на гражданскую войну и хозяйственные трудности должна быть признана несостоятельной.
В. И. Ленин оказался объективнее своих интерпретаторов. В конце 1921 г. он дал следующую оценку военному коммунизму и вообще донэповскому периоду существования Советского государства: “Мы рассчитывали, поднятые волной энтузиазма, разбудившие народный энтузиазм… осуществить непосредственно на этом энтузиазме столь же великие… экономические задачи. Мы рассчитывали или, может быть, вернее будет сказать: мы предполагали без достаточного расчета — непосредственными велениями пролетарского государства наладить государственное производство и государственное распределение продуктов по-коммунистически в мелкокрестьянской стране. Жизнь показала нашу ошибку. Потребовался ряд переходных ступеней: государственный капитализм и социализм, чтобы подготовить — работой долгого ряда лет подготовить — переход к коммунизму. Не на энтузиазме непосредственно, а при помощи энтузиазма, рожденного великой революцией, на личном интересе, на личной заинтересованности, на хозяйственном расчете потрудитесь построить сначала прочные мостки, ведущие в мелкокрестьянской стране через государственный капитализм к социализму; иначе вы не подойдете к коммунизму… Так сказала нам жизнь. Так сказал нам объективный ход развития революции”[45].
В этом поразительно честном признании, беспрецедентно откровенном для действующего политика, содержится ряд положений, раскрывающих суть периодов военного коммунизма и нэпа. Относительно первого из них обращают на себя внимание два обстоятельства.
Во-первых, Ленин признает не социалистический, а именно коммунистический характер осуществленных в 1918–1920 гг. преобразований. Действительно, обобществление средств производства в предельной — общенародной форме, уравнительное распределение, непосредственный продуктообмен вместо товарно-денежных отношений, всеобщая трудовая повинность — все эти признаки или прямо соответствуют коммунистическому способу производства, или определяют его утопическую (вследствие недостаточного развития производительных сил) форму. От социализма здесь нет практически ничего.
Во-вторых, В. И. Ленин не ищет оправдания допущенных ошибок в ссылке на вынужденный характер политики военного коммунизма, хотя он лучше кого-либо другого понимал обусловленность этой политики гражданской войной и хозяйственной разрухой. Более того, он подтверждает, что большевиками руководила вера в возможность осуществления быстрого перехода к коммунизму непосредственными велениями пролетарского государства” в духе революционного романтизма. Результатом такого своеобразного “вынужденного желания” и явился военный коммунизм.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.