ЦИВИЛИЗОВАННОСТЬ И ВАРВАРСТВО

ЦИВИЛИЗОВАННОСТЬ И ВАРВАРСТВО

1.

В России нет официозного политика, который бы не заявлял, что он за “цивилизованность” и против “варварства”. Но путаница в том, что за этими словами понимается, царит повсеместная и подлинно варварская. Ибо лишь варвары не в состоянии внятно объяснить, что же такое цивилизация и цивилизованность.

Парадокс нынешней политической жизни России в том, что только с позиции революционного русского национализма, обвиняемого огульно и кем ни попадя в склонности к “варварскому фашизму”, можно действительно чётко и ясно дать политическое определение цивилизованности, а потому только с националистической позиции можно действительно провозглашать борьбу за неё.

Так что же это такое, современная цивилизованность?

На вопрос этот в принципе невозможно ответить без осознания важнейшей первопричины всех мировых экономических и политических противоречий последних столетий. Эти противоречия обусловлены непрерывным увеличением промышленного производства, вызывающего коренные изменения в социально-политических и экономических отношениях в странах, в которых оно осуществляется, и во всём мире. Из чего следует однозначный вывод: современная цивилизация появилась и развивается вследствие зарождения и развития промышленного производства. Собственно, уже Клод Сен-Симон в своём анализе развития политической борьбы во Франции с ХV века до Великой французской революции включительно объясняет её ход перемещением собственности от духовенства и дворянства, с одной стороны, к промышленникам - с другой, и нарастанием классовой борьбы между ними. Он же высказывал убеждение, что основой будущего экономического строя будет научно и планово организо­ванная крупная промышленность, а господствующая политическая роль окажется у учёных и промышленников. Иначе говоря, уже Клод Сен-Симон в самом начале XIX века увидел будущую цивилизацию, как научно-промышленную цивилизацию, которая появится на основаниях многовекового развития промышленного производства.

Почти через два столетия после появления этих, основанных на анализе исторических процессов, идей Сен-Симона приходится в нынешней России повторять их, как откровения. Это говорит о страшной, невероятной тупости, как наследников коммунисти­ческой партократии, так и сложившегося в последние годы правящего класса режима диктатуры коммерческого космополитизма, его идеологической и пропагандистской обслуги, об их инстинктивно враждебном неприятии самой мысли о реальном, а не декларативном промышленном развитии страны. Ибо они своими инстинктами людей вчерашнего дня, воров и спекулянтов чувствуют, что в условиях промышленного развития, при политических тенденциях усиления значения эффективности промышленного производства для социальной устойчивости, именно социально организованные учёные и интеллектуально сильные, одарённые промышленники придут к политической власти, чтобы использовать её в собственных интересах.

Сейчас народные неокоммунисты и политический сброд казнокрадов, спекулянтов, ростовщиков, бывших номенклатурных “кухарок”, всевозможных грабителей прочно обосновались внутри и вблизи исполнительной и представительной власти России. Разве могут эти неокоммунисты и паразитарный, бездарный сброд нынешнего правящего класса, не способный иметь пусть жалкие, но социальные принципы, не пугаться перспектив промышленного развития страны, немыслимого без резкого возрастания значимости научно-технического образования, таланта и социальной этики поведения в среде элиты, то есть немыслимого без решительного очищения власти от нынешней псевдоэлиты?

Основные силы космополитического правящего класса России напуганы растущей зависимостью капитализма от промыш­ленного производства и боятся даже упоминать, даже помыслить, что цивилизация на Западе именно промышленная буржуазно-капиталистическая цивилизация. Поэтому-то, заявляя о своей приверженности цивилизованности, они говорят о некоей “демократической цивилизованности”, не смея приблизиться к пониманию, что эта цивилизованность в её современном качестве на Западе обусловлена тем и лишь тем обстоятельством, что она зиждется на основаниях передовых промышленных производительных сил и без них невозможна. То есть она невозможна без тех требований к производственным отношениям, к социально-корпоративным отношениям, какие предъявляются к обществу современным уровнем технологических цепочек производства и которые формируют соответст­вующую им политическую среду демократической самоорганизации общества.

В наше время именно соответствие культуры поведения человека объективным и самодовлеющим требованиям передового производства к производственным отношениям, к социальной этике, обуславливаемой этими отношениями, - именно это соответствие человека вполне однозначным требованиям к социальной культуре общественно-производственных отношений и является главным критерием его оценки, связанной с понятием “варварство”. Современным варварством является всё, что не соответствует передовым социально-корпоративным производ­­ственным отношениям, не соответствует развитию крупного промышленного производства и науки, в том числе и её социально-политической ветви, занимающейся изучением проблем усложняющегося вместе с усложнением производства городского политического общества или нации.

2.

При таком подходе оказывается, что режим диктатуры коммерческого космополитизма, как режим ненавидящий промышленные политические интересы и их требования к составу и качеству власти, предстаёт самым что ни на есть агрессивно варварским, - причём целенаправленно варварским. И он идёт на объединение именно с теми силами, которые заинтересованы в сохранении России в варварском, чуждом современной цивилизованности состоянии. Все разговоры представителей правящего класса страны о цивилизованном обществе, при осуществляемой режимом власти беспринципной диктатуре, разрушающей промышленное производство, являются лицемерной или неумной болтовнёй.

С углублением развала промышленного производства, Россия всё дальше откатывается к страшному варварству, и это видно по всей экономической, социальной и политической ситуации в стране. Гибель государствообразующего этноса, на котором держалось индустриальное производство; исчисляемые ежегодно едва ли не в сотни тысяч убийства, самоубийства; поголовное пьянство, откровенная массовая, в том числе детская, проституция; разрушение системы образования и науки; деморализация силовых ведомств и разложение армии; коррупция в исполнительной власти и разнузданные экономические преступления; а так же ставшие естественной нормой неплатежи по кредитам, повсеместное нарушение деловых обязательств, хаос в банковской системе, - это, как и многое другое, свидетельствует, что страна отброшена в страшно далёкое от цивилизованности состояние. При нынешнем режиме в России массовое сознание становится более отсталым, чем в странах третьего мира, в которых население уже свергло собственные диктатуры коммерческого космополитизма.

Если называть вещи своими именами, то Россия сейчас оказалась несоизмеримо дальше от современной цивилизованности, чем это было при коммунистическом режиме. Коммунистический режим из-за задач глобального противоборства с Западом был вынужден целенап­равленно и мобилизационно наращивать промышленную мощь советского государства. Вследствие чего ему приходилось развивать социальную инфраструктуру, необходимую такому наращиванию, - то есть систему высшего образования, всеобщего среднего образования, естественную науку, здравоохранение, передовую инженерию, индустриальную культуру.

Можно объяснять катастрофический развал промышленного производства недавней второй Сверхдержавы проводимыми в стране экономическими и политическими реформами, направленными на создание рыночного ведения хозяйствования, как это и делают либералы. Но в том-то и дело, что сложившийся в результате начального этапа реформ правящий класс коммерческого политического интереса не желает восстановления промышленной мощи страны, боится становления России в качестве государства современной буржуазно-капиталистической промышленной цивилизации. И он готов превратить Россию в колониальный сырьевой придаток промышленного Запада, готов законсервировать в стране культурную и духовную отсталость, моральное, политическое, нравственное одичание ради собственных эгоистических интересов использования власти для воровского и спекулятивного обогащения! Свидетельством чему является разрушение достижений культуры послепетровского и советского периодов государст­венности в пользу средневековой по своей сути и чуждой промышленному производству православной духовной традиции, постепенно возрастающая опора режима на православную церковь.

Политическая эволюция по этому пути неизбежно, однозначно ведёт режим к идеализации православного догматизма, отбрасывает Россию до уровня страны со слаборазвитым феодальным общественным сознанием государствообразующего этноса, сравнимым лишь с тем, каким оно предстаёт сейчас в традиционных исламских странах, - общественного сознания абсолютно чуждого промыш­ленному производству вообще, но в особенности производству современному, высокотехнологическому. В настоящих условиях, когда основная часть русских оторвалась от традиций деревенской жизни и крестьянского хозяйствования, урбанизи­ровалось, это ведёт к распаду всякого общественного сознания и превращению индивидуального сознания городской молодёжи в сознание паразитарное. Только слепец не убеждается в этом по тенденциям устойчивой деградации социальных и производительных ценностей бытия страны, заменой их ценностями исключительно потребительскими, разбойными, хищно асоциальными, то есть хуже, чем варварскими.

3.

Лишь одна единственная политическая сила способна называть вещи своими именами и бросить вызов этому страшному, почти средневековому варварству правящего класса России. И эта сила есть революционный русский национализм. Вырвать страну из трясины экономического и социального распада может только прорыв в современную цивилизованность, и такой прорыв не может быть эволюционным. Он для России возможен, но только через революционные изменения в хозяйственных отношениях, в социальных отношениях, в политических отношениях; только посредством революционного прорыва этих отношений в принципиально новое состояние, соответствующее требованиям высокотехнологичного постиндустриального промышленного производства, каким оно будет в ХХI веке.

Прорыв в промышленную цивилизованность постиндуст­риального общества, общества завтрашнего мира, оказывается потенциально реализуемым сейчас в России вследствие вызревающего общегосударственного кризиса, то есть вследствие кризиса правящего класса с одной стороны, но и кризиса духовности городских низов - с другой. И он должен будет реализовываться в результате социальной революции, как русской Национальной революции.

Сейчас обстоятельства складываются таким образом. Либо государство­образующий этнос, русский народ как таковой, а с ним и Россия окончательно завязнут в болоте варварства и погибнут. Либо в среде русского этноса выявится революционная сила прагматичных националистов, которая на волне политического недовольства режимом со стороны средних слоёв горожан свергнет правящий класс, осуществляющий варварскую диктатуру коммерческого космополитизма, а затем вырвет из политической жизни страны коммунистическую традицию имперского мировосприятия, как раз и создавшую экономические и политические предпосылки этой диктатуры. Лишь после этого в России возникнут условия становлению собственно промышленной цивилизации, собственно капиталистической цивилизованности. Либо - либо, третьего не дано! И ответ на страшный для судьбы государства вопрос: а способен ли русский народ породить такую революционную силу, - обозначится уже в предстоящие годы. Разработчики теоретических и идеологических оснований для такой силы, русские национал-революционеры, уже появились.

Русским национал-революционерам предстоит возглавить ожесточённую, бескомпромиссную и беспощадную борьбу за выживание государства в качестве современной цивилизованной державы. Поэтому им предстоит борьба с колоссальными пережитками народных традиций, оказывающихся реакционными препятствиями на единственном пути прогресса России, в том числе традиций народного патриотизма, которые, так или иначе, но объективно выступают на стороне правящего класса диктатуры коммерческого космополитизма, так или иначе, подпирают его варварскую политику.

4.

Буржуазно-капиталистическая промышленная цивилизация и идеологическая, политическая борьба против неё впервые возникли в Европе. С самого зарождения этой цивилизации борьба противников её особых политических требований к характеру общественных отношений приняла сначала откровенно расовый оттенок, который позже был тщательно закамуфлирован идеологиями либерализма и абсолютных Прав Человека, классовой борьбы пролетариата против собственников производства, - идеологиями, опиравшимися на традиции борьбы южно-европейской христианской теологии с расовым умозрением североевропейских этносов.

Протестантские реформации стали первыми попытками создания собственной идеологии промышленной цивилизации для борьбы за её развитие. Они были вызваны потребностями разви­тия городского производства, необходимостью революцион­­ного изменения этики производственных отношений, социологизации этих отношений и духовного, культурного обеспечения такой социологизации в городах ряда стран, переживавших кризис хозяйственных отношений в условиях господства средневекового католического мировоззрения. В ответ на либеральное понимание идей Прав Человека, оправдывавшее с позиции расовых интересов коммерческую спекуляцию, протестантские Реформации тоже подчеркнули определённо расовую основу стоящих за ними интересов. Яростные и бескомпромиссные требования Мартина Лютера подавлять евреев, “предавать огню их синагоги и школы, разрушать их жилища, сгонять их, как цыган, в шатры или хлева” очевидным образом отразили внутреннюю потребность Реформации в североевропейском расизме для защиты и продвижения целей становления новой в мировой истории, промышленной буржуазно-капиталистической цивилизации, цивилизации собственно европейской.

После протестантской Реформации на каждом витке революционного усложнения производст­венных отношений, оказывавшихся необходимыми для усложнения производительных сил развивающегося промышлен­ного производства, обязательно поднималась волна ожесточающе­гося расизма в его конфронтационном антагонизме к другим расам, чуждым этике корпоративных производительных интересов. Наиболее очевидно это проявлялось тогда, когда в каждом конкретном государстве городские производительные интересы распространялись на всю страну, и по причине их особых политических требований к организации общественного бытия происходили буржуазно-демократические революции. Буржуазные революции с помощью либеральных идей Прав Человека уничтожали всяческие паразитарные привилегии, но при этом создавали предпосылки захвата собственности и власти теми расовыми элементами, которые оказывались склонными к спекуляции. Борьба с господством коммерческих спекулянтов оказывалась невозможной без пробуждения расового самосознания государствообразующего этноса, подъём которого позволял совершать Национальную революцию, разрушавшую разделение всякой конкретной страны на столицу и провинции, чтобы создать национально-корпоративное общественное сознание, необходимое для политического господства производительного интереса в условиях рыночных отношений. Совершавшие Национальные революции городские мелкобуржуазные националистические силы из задач превращения промышленного интереса в главный государственный интерес поощряли расовый национализм настолько, насколько это оказывалось необходимым для подавления коммерческого интереса в конкретных обстоятельствах данной страны. Поэтому степень расизма и шовинизма государствообразующего этноса во время Национальной революции была для каждой страны своей, отражавшей уровень ожесточения политической борьбы промышленного и коммерческого интересов именно в этой стране.

Национально-государственный промышленно-производитель­ный интерес первых буржуазно-капиталистических стран породил законченную форму самосознания европейской промышленной цивилизации, как совершенно особой цивилизации, для которой всякая другая мировая цивилизация прошлого и настоящего была социально отсталой, неразвитой, неспособной воспринять этику промышленного производительного труда. А потому все другие цивилизации озлоблялись против европейской промышленной капиталистической цивилизации, готовы были восстать для её разрушения и, следовательно, оказывались действительно варварскими по отношению к ней. Цивилизаторский колониальный империализм Европы, вернее, европейских буржуазно-капиталистических держав недавнего прошлого, вдохновляемый белым расизмом и шовинизмом, становился поэтому исторически прогрессивным и неудержимым, изменяющим ход мировой истории.

Национально-корпоративные общества возникали только как этнократические общества, а потому производительность промышленного производства оказывалась прямо зависящей от численности государствообразующего этноса, от размеров территории конкретного государства. С усложнением производи­тельных сил промышленное производство на каком-то этапе своего укрупнения не могло больше развиваться внутри конкретного национального государства, и тогда лидерство в дальнейшем усложнении промышленного производства, углублении и расширении воздействия на него науки переходило к другому, более крупному национальному государству. Именно это государство становилось передовым в становлении промышленной цивилизации, а отставшие государства постепенно опускались к относительно враждебному антагонизму к нему, то есть накапливали проявления варварства в сравнении с ним.

Так, ещё три-четыре десятилетия назад Западная Европа снисходительно презирала отсталость Японии. Но сейчас именно Япония вырвалась в лидеры мирового развития европейской промышленной цивилизации, тогда как Западная Европа отстаёт от темпов её технологической модернизации с каждым десятилетием всё более явственно и становится консервативно брюзгливой, не имея мужества признаться в собственной цивилизационной отсталости. По этой причине ориентация восточноевропейских сателлитов бывшего СССР на европейский союз вне России, враждебный России, есть ориентация на вчерашний день исторического прогресса, а потому окажется временным явлением, полностью зависящим от политических тенденций внутри России.

Сейчас только Россия среди европейских государств имеет демографи­ческие и территориальные условия для того, чтобы стать лидером дальнейшего усложнения промышленного производства, то есть стать лидером перспективной цивилизованности, по отношению к которой остальная Европа предстанет носительницей варварских инстинктов и интересов. Но поворот к такому развитию событий произойдёт лишь в случае успешного свержения русским национализмом нынешнего режима власти, режима диктатуры коммерческого космополитизма, и краткосрочного осуществления социально-политических задач Национальной революции, которые будут определяться целью мобилизационно восстановить на новом технологическом уровне крупное промышленное производство, а затем посредством ускоренного развития современнейшей науки обеспечить его самыми перспективными технологиями ХХI века.

Русский революционный национализм является в нынешней России единственным подлинно цивилизованным политическим движением, и он вынужден бороться с самой злобной ложью самых варварских сил современного мира, среди них сил, что захватили власть в России и установили в ней разрушительную диктатуру коммерческого космополитизма. Для своего политического успеха, для поворота промышленной цивилизации к новым цивилизационным устремлениям, он на определённой ступени борьбы должен будет поднять расовое самосознание русского этноса до того уровня, который понадобится для победы над всеми своими противниками.

5.

Русскому национализму предстоит осознать себя радикально цивилизационной политической силой и проводить революционную политику разрыва с пуповинами, которые традиционно связывали российскую государственность со всяческими пережитками варварства как внутри страны, так и вне неё. Внутриполитические задачи напряжённой и жестокой борьбы за спасение государства, за становление перспективных социально-корпоративных национальных производственных отношений неотвратимо диктуют русскому национализму именно такой, радикальный характер осознания своей цивилизаторской миссии в судьбах России и остального мира. Русский национализм сможет придти к власти и спасти государство тогда только, когда он идеологически возглавит ведущуюся в мире борьбу за коренные требования европейской промышленной цивилизации в обстоятельствах нарастающего давления на человечество экологического, энергетического, продовольственного, демографического кризисов, повсеместно обостряющейся проблемы нехватки воды.

Все Национальные революции прошлого проходили при ожесточённом идеологическом и политическом борении за самое перспективное в каждой конкретной стране понимание сущности промышленной цивилизации и “выплёскивались” в окружающие страны для беспощадной борьбы с вероятными и фактическими союзниками внутреннего варварства, его пережитками, - среди прочих и с пережитками агрессивного варварства диктатуры коммерческого космополитизма. Поэтому возглавлявшие Национальные революции силы обозначали чёткую национальную границу разделения мира на две части, внутреннюю сверхцивилизованную и внешнюю, в странах которой в той или иной степени проявляется чуждое развитию промышленной цивилизации варварство. Не избежит этого и политическая сила, которая будет осуществлять русскую Национальную революцию.

В нынешней России, к примеру, достаточно беглого взгляда на состав верхних эшелонов власти, чтобы догадаться о том, что их общий уровень развития мало чем отличается от уровня развития подавляющего большинства верхов правящих режимов всех бывших союзных республик развалившегося СССР. Это и позволяет им объединяться в СНГ на базе общих номенклатурных интересов. Но русский национализм в борьбе за становление самого перспективного цивилизованного общества потерпеть такого не может - и не потерпит! Он обозначит бесспорную, отвечающую геополитической целесообразности границу русской промышленной цивилизации, внутри которой проведёт чистку от пережитков варварства, вытравит их, как заразу, поставит на место другие страны, которые будут пытаться выступать в их защиту, не имея оснований при этом быть передовыми промышленными государствами.

Именно русский национализм может и должен говорить в России о цивилизованности и варварстве, учиться и учить молодёжь презирать варварство других стран и народов, а так же внутренние, терпимые к коммерческому варварству силы. Без этого невозможно создать собственно русскую национальную элиту, национально-корпоративный средний класс с самой передовой этикой корпоративного труда, самой высокой социальной культурой общественных отношений.

16 окт. 1996г.