I. ДВИЖЕНИЕ ЗОЛОТОГО ЗАПАСА

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

I. ДВИЖЕНИЕ ЗОЛОТОГО ЗАПАСА

Относительно накопления банкнот в периоды угнетения следует заметить, что здесь повторяется образование сокровищ в виде благородного металла, которое наблюдалось в тревожные времена на самых ранних стадиях существования общества. Влияние акта 1844 г. представляет интерес потому, что акт этот стремится весь находящийся в стране благородный металл превратить в средства обращения; он хочет отождествить отлив золота с сокращением, прилив золота с расширением количества средств обращения. На опыте применения акта было доказано обратное. За единственным исключением, о котором мы сейчас упомянем, масса находящихся в обращении банкнот Английского банка после 1844 г. никогда не достигала того максимума, который Банк имел право выпускать. И кризис 1857 г. показал, с другой стороны, что при известных условиях этого максимума недостаточно. С 13 по 30 ноября 1857 г. в обращении было банкнот в среднем ежедневно на 488 830 ф. ст. больше этого максимума (B. A. 1858, стр. XI). Законный максимум был тогда 14 475 000 ф. ст. плюс сумма металлического запаса в подвалах Банка.

Относительно прилива и отлива благородного металла необходимо заметить следующее:

Во-первых, надо различать, с одной стороны, движение металла в пределах области, не производящей золота и серебра, а с другой стороны, движение золота и серебра от источников их производства в различные другие страны и распределение этого добавочного металла между этими странами.

С начала нынешнего века – до тех пор, пока не сказалось влияние русских, калифорнийских и австралийских золотых приисков, – поступлений золота и серебра хватало лишь для возмещения изнашивающейся монеты, для обычного употребления этих металлов в производстве предметов роскоши и для вывоза серебра в Азию.

Однако с того времени с ростом азиатской торговли Америки и Европы чрезвычайно возрос, во-первых, вывоз серебра в Азию. Серебро, вывезенное из Европы, в значительной своей части замещалось добавочным золотом. Далее, часть вновь приливающего золота поглощалась внутренним денежным обращением. Считают, что до 1857 г. приблизительно 30 миллионов добавочного золота вступило во внутреннее обращение Англии.[105] Затем, после 1844 г. средний уровень металлических запасов во всех центральных банках Европы и Северной Америки повысился. В то же время рост внутреннего денежного обращения привёл к тому, что после паники в следующий за ней период затишья банковский запас стал возрастать быстрее, так как увеличилась масса золотой монеты, вытолкнутой из внутреннего обращения и иммобилизованной. Наконец, после того как были открыты новые месторождения золота, поднялось потребление благородного металла для изготовления предметов роскоши вследствие возросшего богатства.

Во-вторых, между странами, не производящими золота и серебра, благородный металл постоянно циркулирует туда и обратно; одна и та же страна непрерывно ввозит золото и столь же непрерывно вывозит его. И лишь перевес движения в ту или другую сторону решает, в конечном счёте, имеет ли место прилив или отлив, так как чисто колебательные и зачастую параллельные движения по большей части взаимно нейтрализуются. Но именно вследствие этого, поскольку обращают внимание на конечный результат, упускается из виду непрерывность и в общем параллельный ход обоих движений. Дело воспринимается всегда таким образом, как будто избыточный ввоз или избыточный вывоз благородного металла есть лишь результат и выражение соотношения между ввозом и вывозом товаров, тогда как он в то же время выражает соотношение между независимым от товарной торговли ввозом и вывозом самого благородного металла.

В-третьих, преобладание ввоза над вывозом, и наоборот, измеряется в общем увеличением или уменьшением металлического запаса центральных банков. Бо?льшая или меньшая точность этого мерила зависит, конечно, прежде всего от того, насколько банковское дело вообще централизовано. Ибо от этого зависит, насколько благородный металл, накопленный в так называемом национальном банке, представляет вообще национальный запас металла. Но если даже это и так, указанное мерило всё же не точно, так как при известных условиях добавочный ввоз поглощается внутренним обращением и растущим применением золота или серебра для изготовления предметов роскоши и так как, кроме того, без добавочного ввоза золото может извлекаться для внутреннего обращения и, следовательно, металлический запас может уменьшаться без одновременного увеличения вывоза.

В-четвёртых, вывоз металла принимает форму отлива (drain), если движение в сторону уменьшения продолжается длительное время, так что уменьшение становится общей тенденцией движения и металлический запас банка падает значительно ниже среднего уровня, пока не достигнет своего среднего минимума. Этот последний устанавливается более или менее произвольно, поскольку законодательство, определяющее размер покрытия для размена банкнот и т. п., в различных случаях оказывается различным. Относительно количественных границ, которых такой отлив может достигнуть в Англии, Ньюмарч говорит перед комиссией палаты общин 1857 г. по банковскому законодательству (B. A. 1857, № 1494):

«Если судить на основании опыта, то представляется в высшей степени неправдоподобным, чтобы отлив металла вследствие какого-либо колебания в сделках с заграницей мог превысить 3 000 000 или 4 000 000 фунтов стерлингов».

В 1847 г. самый низкий уровень золотого запаса в Английском банке, имевший место 23 октября, показывает по сравнению с 26 декабря 1846 г. уменьшение на 5 198 156 ф. ст., а по сравнению с наивысшим уровнем в 1846 г. (29 августа) уменьшение на 6 453 748 фунтов стерлингов.

В-пятых, назначение металлического резерва так называемого национального банка, назначение, которое служит отнюдь не единственным регулятором величины металлического запаса, ибо он может возрастать вследствие простой задержки в делах внутри или вне страны, является трояким: 1) Быть резервным фондом для международных платежей, короче, резервным фондом мировых денег. 2) Быть резервным фондом для внутреннего металлического обращения, попеременно расширяющегося и сокращающегося. 3) Быть резервным фондом для платежей по вкладам и для размена банкнот, что связано с функцией банка и ничего общего не имеет с функциями денег как таковых. На металлический запас могут поэтому влиять те отношения, которые касаются каждой из этих трёх функций; следовательно, он может испытать на себе влияние: как международный фонд – со стороны платёжного баланса, какими бы причинами ни определялся этот последний и каково бы ни было его отношение к торговому балансу; как резервный фонд внутреннего металлического обращения он может испытать на себе влияние расширения или сокращения этого последнего. Третья функция, функция фонда обеспечения, не обусловливает, правда, самостоятельного движения металлического резерва, однако оказывает двоякое влияние. Если выпускаются банкноты, замещающие во внутреннем обращении металлические деньги (следовательно, также и серебряную монету в странах, где серебро является мерой стоимости), то отпадает функция резервного фонда, отмеченная в пункте 2. И часть благородного металла, служившая для этой цели, будет надолго уходить за границу. В этом случае металлические деньги не извлекаются из банка для целей внутреннего обращения и вместе с тем отпадает необходимость периодически увеличивать металлический запас путём иммобилизации части обращающихся металлических денег. Далее, если необходимо при всех обстоятельствах удерживать в резерве известный минимум металла для уплаты по вкладам и размена банкнот, то это особым образом сказывается на последствиях прилива и отлива золота; это влияет на ту часть резерва, которую банк обязан удерживать при всех обстоятельствах, или на ту его часть, от которой он в другое время стремился бы освободиться как от бесполезной. При чисто металлическом обращении и концентрации банковского дела банк также должен был бы рассматривать свой металлический резерв как гарантию для уплаты по своим вкладам и в случае отлива золота могла бы наступить паника, подобная той, какая имела место в 1857 г. в Гамбурге.

В-шестых, за исключением разве только 1837 г., действительный кризис всегда наступал уже после изменения вексельного курса, то есть в тот момент, когда ввоз благородного металла снова стал превышать вывоз.

В 1825 г. настоящий крах наступил после того, как прекратился отлив золота. В 1839 г. отлив золота имел место, не приведя к краху. В 1847 г. отлив золота прекратился в апреле, а крах наступил в октябре. В 1857 г. отлив золота за границу прекратился с начала ноября, и лишь позднее, в ноябре, наступил крах.

Особенно отчётливо проявилось это в кризисе 1847 г., когда отлив золота прекратился уже в апреле, вызвав сравнительно лёгкий предварительный кризис, а затем лишь в октябре разразился собственно торговый кризис.

Приводимые ниже показания были даны перед секретной комиссией палаты лордов по торговому кризису 1847 года; показания свидетелей (evidence) были отпечатаны только в 1857 г. (раньше эти показания мы помечали: С. D. 1848/57).

Показания Тука:

В апреле 1847 г. возникло угнетённое состояние, которое, строго говоря, было равносильно панике, но продолжалось сравнительно короткое время и не сопровождалось сколько-нибудь значительными коммерческими банкротствами. В октябре угнетённое состояние было гораздо острее, чем в апреле, причём имело место почти неслыханное количество банкротств (2996). – В апреле вексельный курс – в особенности с Америкой – заставил нас экспортировать значительное количество золота для оплаты чрезвычайно большого импорта; только ценой крайне сильного напряжения Банк приостановил отлив золота и добился повышения курса (2997). – В октябре вексельный курс был благоприятен для Англии (2998). – Изменение вексельного курса началось на третьей неделе апреля (3000). – Колебания вексельного курса имели место в июле и августе; с начала августа он всё время был благоприятен для Англии (3001). – Отлив золота в августе был вызван нуждами внутреннего обращения (3003).

Дж. Моррис, управляющий Английским банком, показывает:

хотя с августа 1847 г. вексельный курс сделался благоприятным для Англии и вследствие этого имел место ввоз золота, тем не менее металлический запас Банка уменьшился.

«2 200 000 ф. ст. золотом ушли из Банка в обращение вследствие внутреннего спроса» (137). – Это объясняется, «с одной стороны, увеличением числа занятых рабочих на строительстве железных дорог… с другой стороны, желанием банкиров в период кризиса иметь собственный запас золота» (147).

Палмер, бывший управляющий и с 1811 г. директор Английского банка, показывает:

«684. За весь период с половины апреля 1847 г. до дня приостановки банковского акта 1844 г. вексельные курсы были благоприятны для Англии».

Следовательно, отлив металла в апреле 1847 г., вызвавший самостоятельную денежную панику, был здесь, как и везде, лишь предтечей кризиса и обратное движение наступило раньше, чем разразился этот последний. В 1839 г. при сильно угнетённом состоянии дел имел место значительный отлив металла для уплаты за хлеб и т. п. – однако без кризиса и денежной паники.

В-седьмых, как только общий кризис заканчивается, золото и серебро – оставляя в стороне прилив новых количеств благородного металла из стран его производства – распределяются снова в тех соотношениях, в которых они существовали как особое сокровище различных стран в состоянии их равновесия. При прочих равных условиях относительная величина сокровища каждой страны определяется её ролью на мировом рынке. Из страны, которая располагала благородными металлами в количестве, превышающем норму, они отливают в другие страны; эти движения прилива и отлива лишь восстанавливают первоначальное распределение сокровищ между различными нациями. Однако такое перераспределение осуществляется посредством влияния различных обстоятельств, которые будут упомянуты при рассмотрении вексельных курсов. Как только нормальное распределение снова восстановлено, то, начиная с этого момента, наступает сначала рост, затем новый отлив. {Это последнее положение, само собой разумеется, относится только к Англии как центру мирового денежного рынка. – Ф. Э.}

В-восьмых, отливы металла являются большей частью симптомами изменений в состоянии внешней торговли, а это изменение есть, в свою очередь, предвестник того, что назревает кризис.[106]

В-девятых, платёжный баланс может быть благоприятен для Азии и неблагоприятен для Европы и Америки.[107]

Ввоз благородного металла имеет место преимущественно в два периода. С одной стороны, в первой фазе низкой процентной ставки, которая следует за кризисом и выражает собой сокращение производства; и затем во второй фазе, когда ставка процента повышается, но ещё не достигает своего среднего уровня. Это та фаза, когда обратный приток капиталов совершается легко, коммерческий кредит достигает большого размаха и потому спрос на ссудный капитал возрастает медленнее, чем расширяется производство. В обеих фазах при сравнительном обилии ссудного капитала избыточный приток капитала в форме золота и серебра, то есть в такой форме, в которой он непосредственно может функционировать только как ссудный капитал, должен оказывать значительное влияние на ставку процента, а тем самым и на тонус всей деловой жизни.

С другой стороны, отлив, непрерывный значительный вывоз благородного металла, наступает, когда новых поступлений уже нет, рынки переполнены и мнимое процветание поддерживается только кредитом; когда, следовательно, уже существует очень сильный спрос на ссудный капитал и потому ставка процента достигает по меньшей мере своего среднего уровня. При этих условиях, выражающихся именно в отливе благородного металла, значительно усиливается влияние непрерывного ухода капитала в такой форме, в какой он непосредственно существует как ссудный денежный капитал. Это должно оказывать прямое влияние на ставку процента. Но вместо того чтобы ограничивать кредитные операции, повышение ставки процента расширяет их и приводит к перенапряжению всех их вспомогательных средств. Поэтому такой период предшествует краху.

Ньюмарчу ставят вопрос (B. A. 1857):

«1520. Итак, количество обращающихся векселей повышается вместе с процентной ставкой? – По-видимому, да. – 1522. В спокойные, обычные времена главная книга есть действительное орудие обмена; но когда наступают затруднения, когда, например, при обстоятельствах, указанных мной, поднимается банковская учётная ставка… тогда операции сами собой сводятся к выписыванию векселей; векселя эти не только более пригодны для того, чтобы служить законным доказательством заключённой сделки; они удобнее также для совершения дальнейших закупок и прежде всего применимы как кредитное средство приобретения капитала».

К этому присоединяется ещё то обстоятельство, что раз банк при сколько-нибудь угрожающих условиях поднимает свою учётную ставку – в связи с чем в то же время становится вероятным, что банк ограничит сроки учитываемых им векселей, – наступает всеобщее опасение, что это будет происходить crescendo {224}. Каждый, и прежде всего рыцарь кредита, стремится поэтому как бы учесть будущее и получить в данный момент в своё распоряжение максимально возможное количество кредитных средств. Таким образом, из указанных выше причин вытекает, что одно только количество как ввезённого, так и вывезенного благородного металла оказывает влияние не само по себе; но что, с одной стороны, оно оказывает своё влияние благодаря специфическому характеру благородного металла как капитала в денежной форме, а с другой стороны, оно влияет, как пёрышко, которое, будучи прибавлено к грузу на чаше весов, оказывается достаточным, чтобы окончательно склонить её в определённую сторону; оно влияет благодаря тому, что наступает при условиях, когда всякое прибавление в ту или другую сторону имеет решающее значение. Без этих причин было бы совершенно непонятно, каким образом может оказать сколько-нибудь заметное влияние отлив золота, скажем, на сумму в 5–8 млн. ф. ст., а как показывает опыт, эта граница до сих пор не переступалась; такое ничтожное увеличение или уменьшение капитала, совершенно незначительное даже по сравнению с 70 миллионами золота, циркулирующими в среднем в Англии, является, конечно, ничтожно малой величиной при размерах производства, подобных английским.[108] Но именно развитие кредитной и банковской системы, которая, с одной стороны, стремится поставить весь денежный капитал на службу производства (или, что сводится к тому же, стремится превратить всякий денежный доход в капитал) и, с другой стороны, на известной фазе цикла сводит металлический резерв к такому минимуму, что он уже не в состоянии выполнять выпадающие на его долю функции, – именно эта развитая кредитная и банковская система и создаёт чрезмерную чувствительность всего организма. На более низкой ступени развития производства увеличение или уменьшение металлического запаса по сравнению с его средней величиной оказывает относительно ничтожное влияние на производство. Равным образом даже очень значительный отлив золота оказывает относительно ничтожное влияние, раз он имеет место не в критический период промышленного цикла.

При данном объяснении мы отвлеклись от тех случаев, когда отлив металла наступает вследствие неурожая и т. д. Здесь значительное и внезапное нарушение равновесия производства, выражением которого является отлив золота, не нуждается в дальнейшем объяснении своих последствий. Последствия эти тем значительнее, чем больше такое нарушение совпадает с периодом, когда производство переживает высокую конъюнктуру.

Мы отвлеклись, кроме того, от функции металлического запаса как гарантии размена банкнот и оси всей кредитной системы. Центральный банк есть ось кредитной системы. А металлический запас есть в свою очередь ось банка.[109] Превращение кредитной системы в монетарную систему неизбежно, как это уже было указано в «Капитале», кн. I, гл. III, при исследовании функции денег в качестве средства платежа {225}. И Тук и Лойд-Оверстон одинаково признают необходимость огромных жертв реальным богатством для того, чтобы в критический момент удержать металлический базис. Спор между ними сводится лишь к вопросу о некотором плюсе или минусе, к вопросу о том, какой образ действий следует считать более, а какой менее рациональным перед лицом этой неизбежности.[110] Некоторое, по сравнению со всем производством, незначительное количество металла признаётся осью системы. Не говоря уже об ужасающем проявлении во время кризисов этого характера «оси», отсюда вытекает очень забавный теоретический дуализм. Пока «просвещённая» политическая экономия ex professo {226} трактует «о капитале», она с величайшим презрением взирает на золото и серебро как на форму капитала, которая фактически не представляет совершенно никакого интереса и является совершенно бесполезной. Как только она начинает говорить о банковском деле, то, наоборот, и золото с серебром становятся капиталом par excellence {227}, для удержания которого следует приносить в жертву все другие формы капитала и труд. Чем же отличаются золото и серебро от других видов богатства? Не величиной стоимости, так как эта последняя определяется количеством овеществлённого в них труда. Они отличаются лишь как самостоятельное воплощение, как выражение общественного характера богатства. {Богатство общества существует лишь как богатство отдельных лиц, являющихся его частными собственниками. Оно проявляется как общественное богатство лишь благодаря тому, что эти отдельные лица для удовлетворения своих потребностей обмениваются между собой качественно различными потребительными стоимостями. В условиях капиталистического производства они могут это делать лишь при посредстве денег. Таким образом, лишь при посредстве денег богатство отдельного лица осуществляется как общественное богатство; в деньгах, в этой вещи, воплощена общественная природа этого богатства. – Ф. Э.} Следовательно, это общественное бытие денег проявляется как нечто потустороннее, как вещь, предмет, товар, существующий рядом с действительными элементами общественного богатства и вне их. Пока производство идёт бесперебойно, это забывается. Кредит, тоже как общественная форма богатства, вытесняет деньги и узурпирует их место. Именно доверие к общественному характеру производства является причиной того, что денежная форма продуктов кажется чем-то мимолётным и идеальным, простым представлением. Но как только кредит потрясён, – а эта фаза неизбежно наступает в современном промышленном цикле, – всё реальное богатство вдруг должно быть действительно и немедленно превращено в деньги, в золото и серебро. Это требование безумное, однако оно неизбежно вырастает из самой системы. Между тем всё золото и серебро, долженствующее удовлетворить эти чудовищные притязания, составляют сумму лишь в несколько миллионов, хранящихся в подвалах банка.[111] Таким образом, в воздействии отлива золота тот факт, что производство как общественное производство не подчинено в действительности общественному контролю, резко обнаруживается в том, что общественная форма богатства как вещь существует вне его. Это обстоятельство в действительности является общим для капиталистической системы и для более ранних систем производства, поскольку последние покоились на товарной торговле и частном обмене. Однако лишь при капиталистической системе оно проявляется наиболее резко и притом в самой уродливой форме абсурдного противоречия и бессмыслицы, так как 1) при капиталистической системе производство менее всего является производством ради непосредственной потребительной стоимости, ради потребления самого производителя и, следовательно, богатство существует лишь как общественный процесс, выражающийся как сплетение производства и обращения; 2) так как с развитием кредитной системы капиталистическое производство непрерывно стремится уничтожить эту металлическую границу – эту одновременно и вещественную и фантастическую границу богатства и его движения, – но всё снова и снова наталкивается на эту границу.

Во время кризиса возникает требование превратить сразу все векселя, ценные бумаги, товары в банковые деньги, а все банковые деньги, в свою очередь, в золото.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.