5. Монетаризм и кейнесианство
5. Монетаризм и кейнесианство
Обобщим и поясним сказанное в предыдущей главе и сделаем важные заключения.
Капиталистическая экономика уже два столетия после английской Промышленной революции объективно (предметно) развивается по диалектической спирали закона отрицания отрицания, волнообразными циклами закономерной смены подъёмов и спадов промышленного производства, которые следуют за изменениями экономической конъюнктуры, в каждом цикле переводя промышленность на новый уровень технологического развития. Начинаются циклы с подъёма промышленного производства, затем следует замедление темпов роста в базовых отраслях, потом начинается спад всех показателей экономики, который завершается депрессией. Преодолеваются депрессии, во-первых, революционным изменением характера технологий и идей в основе производства, которые влекут за собой возможность его качественного усложнения и перехода на новый уровень капиталоёмкости, позволяющий запустить изготовление новых видов товаров. А во-вторых, глубоким и всеохватным совершенствованием и реорганизацией социальной культуры производственных отношений, которая создаёт условия для того, чтобы эту возможность превратить в действительность. Цель совершенствования и реорганизации социальных отношений в том, чтобы обеспечить рыночную привлекательность капиталовложений в высокотехнологичное переоборудование всех отраслей производства, среди них и базовых, и в создание новых отраслей экономики.
Политэкономически этот процесс можно описать следующим образом.
Технологическое обновление производства в начале каждого цикла позволяет создавать новые товары для рынка, а повышенный спрос на них приводит к тому, что повышается экономическая и политическая роль сил, связанных с промышленным капиталом, который должен обеспечивать удовлетворение такого спроса. Так промышленный интерес становится главным движущим интересом внутри конкретного государства и основным заказчиком внутренней и внешней политики. Ради раскрепощения активности промышленного предпринимательства национально-представительной властью, создаваемой или укрепляемой националистическими силами, осуществляется самая подходящая для решения этой задачи социальная политика.
В течение нескольких лет происходит насыщение рынка товарами, и постепенно начинают возникать и накапливаться трудности для их сбыта. Политические партии, которые отстаивают интересы ускоренного промышленного развития, теряют моральные силы бороться за власть ради проведения наиболее выгодной промышленному интересу государственной социальной политики. Их политическое влияние слабеет, выражаясь в падении действенной поддержки данных партий со стороны большинства населения. В капиталистических – и, как показал опыт СССР, не только в капиталистических, – государствах наступает и разрастается экономический, идеологический и политический кризис, являясь следствием кризиса напряжённой социальной политики и кризиса партий, которые такую политику осуществляли. В таких обстоятельствах постепенно повышается роль коммерческого интереса, ибо он обеспечивает сбыт товаров, и тем самым выживание промышленных предприятий. Сохранение рабочих мест в товарном производстве оказывается во всё возрастающей зависимости от активности коммерческих организаций, что способствует росту влияния политических сил, выражающих требования к власти с позиции уничтожения политических препятствий коммерческим сделкам, уменьшения государственного вмешательства в рыночные отношения. Ради раскрепощения наивысшей активности коммерческой деятельности оказывается необходимым радикальный поворот во внутренней политике, в идеологических принципах государственной пропаганды. Его обеспечивают политические организации либералов, которые приходят к власти и воплощают на практике свои теории монетаризма и денежно-кредитную политику. А денежно-кредитная политика ведёт к ускоренной концентрации коммерческих капиталов за счёт сокращения кредитования промышленности, за счёт финансовой спекуляции и в конечном итоге становится политикой обслуживания олигархических кланов. Она приводит промышленное производство и экономику, вообще, к глубокой депрессии, первая фаза которой начинается с мирового финансового кризиса. Именно депрессия разрушает основания для политического господства коммерческого капитализма и идеологического либерализма, для продолжения политики монетаризма и денежно-кредитного регулирования. На этапе высшего проявления депрессии огромные коммерческие капиталы и капиталы всяческих фондов оказываются в таком положении, когда они не могут найти сделки для получения прибыли и "сгорают" в результате рецессии, то есть спада всех экономических показателей, и галопирующей инфляции. А вследствие «сгорания» коммерческих капиталов подрывается и исчезают условия для потребительского паразитизма, для рантьеризма в самых богатых капиталистических государствах. В первую очередь это происходит в государствах, где значительная часть населения живёт на проценты от акций и становится рантье. ( А на проценты от акций значительная часть населения может жить только в государствах, которые осуществляют контроль над мировой торговлей, в том числе над торговлей ценными бумагами, продвигают интересы мировых коммерческих капиталов и превращаются в мировые империи по обслуживанию коммерческого капитализма.)
Финансовый кризис, как первая фаза депрессии, начинаясь сначала в наиболее промышленно развитых капиталистических государствах, постепенно распространяется на все страны, вовлечённые в мировые торгово-экономические отношения. В конечном итоге мировые торговые отношения, так или иначе, ослабевают, значение межгосударственных организаций постепенно падает, ибо каждое государство под давлением внутренних обстоятельств вынужденно следовать логике ужесточения борьбы за удержание собственного производства от катастрофического упадка, стремится всячески уменьшить степень этого упадка. Капиталистические государства, которые в наибольшей мере зависят от мировой торговли, становятся при этом на путь милитаризации своих экономик, объединения политических и военных усилий в мировой политике. Именно в таких государствах скапливается огромный спекулятивно-коммерческий капитал, связанный с внешней торговлей, и коммерческий интерес в них оказывает огромное влияние на политические решения, нацеливает государственную власть на максимальную защиту позиций крупных коммерческих компаний на мировых рынках, в том числе посредством военной силы.
Однако для действительного выхода из депрессии политические условия созревают после "сгорания" коммерческих капиталов в результате массового краха банков и торговых компаний. Тогда идеи либерализма повсюду теряют сторонников, и открывается путь к ужесточению протекционизма государств на внутреннем рынке для защиты своих производителей. Во всех странах происходит решительный поворот к усилению роли государства для того, чтобы оно могло вмешаться в опасные процессы роста политической неустойчивости, угрожающие стать неуправляемыми и привести к хаосу и гражданской войне. А провозглашать требования подобной жёсткой политики государственного эгоизма и проводить её оказываются в состоянии лишь политические силы, опирающиеся на интересы социальных слоёв, связанных с промышленным и сельскохозяйственным производством.
Исторический опыт показывает, что застрельщиками требований резкого усиления роли государства в управлении экономическими и социально-политическими процессами и поворота к мелкобуржуазной националистической политике становятся революционные националистические организации в странах, в которых происходят или завершаются буржуазные революции. Собственно революционные националистические организации захватывают лидерство в политической борьбе там, где по завершении буржуазных революций установились режимы абсолютной диктатуры коммерческого интереса в их самом одиозном проявлении, когда чиновно-полицейский тоталитаризм обслуживает только интересы олигархических кланов, как это имеет место в нынешней России. Именно в таких странах депрессия производства и политические противоречия, связанные, в том числе, со значительными пережитками феодализма, достигают столь большого размаха, что их уже нельзя разрешить никакими иными способами политического действия, кроме революционного свержения и подавления режима диктатуры коммерческого интереса и либеральных и чиновно-полицейских партий, обслуживающих этот режим. Именно в таких странах оказывается необходимой высочайшая мобилизация зарождающихся националистических настроений. Не только для свержения режимов диктатуры коммерческого интереса. Но и для осуществления политического террора против пережитков феодализма, против мешающих развитию промышленного производства феодальных традиций производственных отношений и дофеодальной отсталости. Тех реакционных традиций, которые сохранились как внутри данных стран, так и в соседних с ними государствах.
Национальные революции в таких странах активизируют националистические силы в других капиталистических государствах. Националистические силы и там прорываются к власти и, используя массовую поддержку мелкобуржуазных слоёв населения, провозглашают поворот к политическому курсу на совершенствование социального взаимодействия и реорганизацию общественных и производственных отношений, необходимые для технологической модернизации и реорганизации промышленности и инфраструктур её обслуживания. К примеру, националистический режим Наполеона Бонапарта во Франции установился во время глубокой депрессии английской экономики и кризиса денежно-кредитной политики английских либералов того времени. Он способствовал приходу к власти в Англии политических сил средней и мелкой хозяйственной буржуазии, которые создали условия для преобразования английских социальных отношений в национальные социальные отношения и, как следствие, для окончательного поворота Англии от Промышленной революции к всеохватной национальной индустриализации.
Мировой исторический опыт позволяет сделать вывод ещё об одной важной закономерности. Страна, в которой происходит самая радикальная Национальная революция, на следующем волновом цикле улучшения мировой рыночной конъюнктуры, когда мировая экономика выходит из депрессии, оказывается среди лидеров в развитии промышленного капитализма и к концу цикла становится одной из ведущих промышленных держав на планете. Сейчас проявление этой закономерности наблюдается в том положении, которого достигли промышленные производительные силы Японии и Германии среди остальных капиталистических государств развитого Запада за волновой цикл, который начался в середине 30-х годов и завершается новой Великой депрессией мировой экономики.
Впервые попытку теоретически обосновать необходимость усиления роли государства в регулировании капиталистической экономики и социальной политики для преодоления экономической депрессии предпринял британский экономист Дж.Кейнес (J.Keynes), и произошло это лишь в начале 30-х годов двадцатого столетия. После всех провалов Федеральной резервной системы США преодолеть финансовый кризис 1929 года и экономический кризис 1930-33 годов посредством денежно-кредитного регулирования, повсеместные остановки производств и рост безработицы во всех капиталистических странах приняли лавинообразный характер. Они разрушили мировую торговлю и мировую финансовую систему, построенную на золотом стандарте. Экономисты монетаристы пребывали в растерянности, они не могли объяснить, что делать для спасения капиталистической экономики от краха. Экономическая депрессия перерастала во всеохватный социально-политический кризис и под влиянием Советской России грозила социальными потрясениями, гибельными для правящих классов капиталистических государств. В такой обстановке предложения Кейнеса о том, что правительства США и Великобритании должны взять на себя роль главных заказчиков продукции промышленного и сельскохозяйственного производства, национализировать базовые отрасли производства и полностью подчинить денежную политику этим задачам, оказались единственными, посредством которых можно было прокладывать политический курс на преодоление экономического и социально-политического кризисов. Они давали хоть какую-то надежду на спасение капиталистической экономики как таковой.
Теоретические построения Кейнеса не предлагали и не использовали каких-либо методов анализа и мало что объясняли, выводы из них были схематическими и условными, сделанными под воздействием успехов плановой индустриализации в Советской России. Тем не менее, их оказалось достаточно, чтобы быть использованными в англоязычных государствах для обоснования требований осуществления поворота к политике, противоположной денежно-кредитному регулированию, которое господствовало тогда в капиталистических странах, и привести к, так называемой, кейнесианской революции в представлениях англоязычных экономистов о способах управления капиталистической экономикой.
По существу вопроса предложения Кейнеса ничем принципиальным не отличались от программных требований французских социалистов или немецких социал-демократов, они были лишь отражением британской традиции поисков идеологии для тред-юнионистского и лейбористского движения. Однако с того времени на управляемом американцами Западе требования усиления роли государства в регулировании экономикой называют кейнесианством, рассматривая его в качестве альтернативы либеральному монетаризму. При этом отсутствует какой-либо убедительный и логически непротиворечивый метод объяснения, почему возникает необходимость в кейнесианстве или монетаризме, какие интересы стоят за ними и какова закономерность борьбы этих интересов.
Кейнесианские подходы доказывали свою пригодность в 30-х и 40-х годах, они помогли преодолеть депрессию в США и Великобритании. Но все прогнозы экономистов-кейнесианцев о характере проблем, которые ожидают капиталистическую экономику после окончания Второй мировой войны, то есть после резкого сокращения государственных военных заказов и военного производства, оказались ошибочными. В послевоенные десятилетия влияние кейнесианцев на экономическую политику Запада неуклонно уменьшалось. И в 70-х годах они были фактически вытеснены из коридоров власти этих государств всевозможными монетаристами, которые боролись за воссоздание единого мирового рынка товарно-денежных и кредитных отношений, подчинённого интересам установления глобального господства коммерческого капитализма. Однако в связи с набирающей силу новой Великой депрессией сейчас вызревают предпосылки возвращения кейнесианцев в политику. Их идеи о спасении базовых отраслей экономики с помощью правительства, главным образом за счёт роста военных заказов, уже находят отражение в новом политическом курсе США, проблемы которых на данном витке развития мировой капиталистической экономики полностью схожи с теми, какие были у Великобритании в начале 30-х годов ХХ века.