Международный золотой стандарт и внутренняя экономическая стабильность

Международный золотой стандарт и внутренняя экономическая стабильность

Еще в 1923 г. Джон Мейнард Кейнс заявил, что выбор международного валютного режима подразумевает неприятную дилемму. Кейнс утверждал, что «если… внешний уровень цен находится вне нашего контроля, то необходимо смириться с тем, что либо внутренний уровень цен, либо курс нашей валюты подвергается внешним влияниям. Если внешний уровень цен нестабилен, то мы не можем одновременно обеспечить стабильность и внутренних цен, и курса нашей валюты. И, соответственно, мы вынуждены выбирать»[728].

По сути дела, Кейнс утверждал, что действие механизма, уравновешивающего платежные балансы в условиях золотого стандарта, регулярно и неизбежно провоцирует в стране вспышки инфляции или дефляции. Такая характеристика золотого стандарта на первый взгляд подтвердилась событиями 1925 г., когда Великобритания, вернувшись к размену фунта, сразу же столкнулась с дефляционным давлением на экономику. То, что Великобритания смогла компенсировать это давление «автономной» политикой рефляции только после отмены золотого стандарта в 1931 г., казалось бы, служит еще одним подтверждением справедливости рассуждений Кейнса.

Однако Хелперин считал, что в основе мнения о том, что нормальное функционирование золотого стандарта несовместимо со стабильностью внутренних цен, лежит ряд серьезных ошибок в экономическом анализе и исторических интерпретациях.

Так, эту дилемму он рассматривал скорее как «кажущуюся, а не реальную», поскольку «ее источником является чрезмерно упрощенная теория функционирования золотого стандарта»[729].

Одним из наиболее существенных аспектов этого упрощения является использование понятия внутреннего уровня цен при обсуждении работы механизма корректировки. Как отмечает Хелперин, такие «статистические конструкты», на первый взгляд, «дают удобный выход из осложнений, создаваемых множественностью и неоднородностью экономического мира и происходящих в нем процессов… Но разнообразие тем не менее реально существует и его игнорирование ведет к ошибочным или бессмысленным выводам о мире и экономических процессах. Средние значения чаще скрывают реальность, нежели вскрывают ее, и использовать их необходимо крайне осторожно даже в однородных наборах данных; а в наборах, не являющихся однородными, они попросту не имеют смысла. В реальном экономическом мире нет „общего уровня цен“, а то, что есть, – это цены, и для понимания экономических явлений первостепенное значение имеют и соответствено реальный интерес представляют именно движения цен и изменения в структуре денежных ценностей (включая цены, доходы, долги)»[730].

Так, проведя анализ в терминах уровня цен в стране в целом, мы естественным образом придем к заключению о том, что в случае дефицита необходимо снижение этого уровня, т.е. «дефляция». Но это скрывает тот факт, что на самом деле для восстановления равновесия платежного баланса при дефиците необходимо снижение отдельных цен, что едва ли подпадает под определение дефляции в обычном понимании. Таким образом, становится очевидным, что «движения цен, которые включаются в процесс корректировки платежного баланса, едва ли будут иметь достаточную амплитуду для того, чтобы оказывать серьезное влияние на экономическую деятельность и вызывать дефляцию (или инфляцию)»[731].

Более того, для описания процесса корректировки платежного баланса при международном золотом стандарте в высшей степени ошибочно использовать термины «инфляция» и «дефляция», если только не быть готовым применять ту же самую терминологию для объяснения эффектов любого локального перетока денег. По этому поводу Хелперин с одобрением ссылается на новаторский анализ Фридриха Хайека[732]. По мнению Хелперина, ключевой для теории Хайека является идея о том, что корректировка нарушения равновесия платежного баланса происходит путем последовательных изменений отдельных цен, доходов и расходов без привязки к воображаемым национальным границам. Масштаб и даже направление изменения цены конкретного товара тем самым не зависит от того, в какой стране продается товар. Хайек объясняет: «Важным здесь является следующее. Какие доходы и какие цены должны будут измениться в ответ на первоначальное изменение, будет определяться тем, зависит ли прямо или косвенно, и если да, то в какой степени, ценность конкретного фактора или услуги от конкретного изменения спроса, а не от того, происходит ли последнее внутри той же „валютной зоны“. Это можно представить яснее, если изобразить серию последовательных изменений денежных доходов, которые следуют за первоначальным изменением спроса, как отдельные звенья цепи, забыв на время о дополнительных ответвлениях, которые будут происходить в каждом звене. Такая цепочка либо очень быстро приведет в другую страну, либо сначала сделает множество витков на родине. Но воздействие на конкретного индивида будет определяться тем, является ли он частью конкретной цепочки, т.е. обслуживает ли он более или менее непосредственно людей, доходы которых были затронуты первыми, а не просто тем, находится он в той же самой стране или нет»[733].

Хайек делает вывод о том, что такой дезагрегированный подход к анализу платежного баланса показывает, «насколько искусственным и неверным является род аргументации в терминах цен и доходов страны, как будто они обязательно движутся в унисон или хотя бы в одном и том же направлении. Затронуты будут цены и доходы конкретных отраслей, и последствия не будут существенно отличаться от тех, которые возникают вследствие изменений спроса между разными отраслями или территориями»[734].

Именно необоснованное оперирование агрегированными и средними величинами в сочетании с причудливой статистической компиляцией помешало экономистам понять простую истину: для равновесия платежного баланса все цены в стране не обязательно должны двигаться в одном и том же направлении. Как отмечает Хайек, «совершенно случайный факт», что показатель уровня цен строится для цен в той или иной стране, ведет к ошибочному убеждению в том, что «в каком-то смысле можно сказать, что все цены в одной стране движутся вместе относительно цен в других странах». Излишне говорить, что «тот факт, что средние значения по (более или менее произвольно выбранным) группам цен движутся по-разному в разных странах, разумеется, никоим образом не доказывает, что структура цен в стране имеет какую-либо тенденцию двигаться в целом относительно цен в других странах»[735].

Аргументы Хайека против использования терминов «инфляция» и «дефляция» для описания международных финансовых потоков при золотом стандарте имеют и другой аспект. Он вытекает из того, что при международном золотом стандарте золото выступает в качестве «однородной мировой валюты» и поэтому изменение количества денег в конкретной стране ничуть не более и не менее значимо, чем изменение количества денег в отдельном городе или домохозяйстве. Причина в том, что каждая из этих единиц, включая страну, не образует независимой «валютной зоны», а является составной частью всемирной валютной зоны, в которой золото используется в качестве общего средства обращения.

При запрете на изменение предложения золота в мире чистый переток денег из одной страны в другую в долгосрочном периоде будет происходить только в ответ на относительное изменение совокупного спроса на деньги между двумя территориями. Но то же самое сегодня верно и для чистого перетока долларовых остатков из одного региона в другой в пределах США или долларовой валютной зоны. В последнем случае мы вряд ли будем говорить, скажем, о том, что потеря долларов жителями Нью-Джерси и их приобретение жителями Нью-Йорка представляет собой соответственно дефляцию или инфляцию. Таким образом, утверждать, что колебания запаса денег в стране при международном золотом стандарте означают дефляцию или инфляцию, означает путать «перераспределение денег между территориями», являющимися компонентами единой валютной зоны, с изменениями «количества денег в замкнутой системе»[736].

Эту мысль хорошо проиллюстрировал лорд Роббинс:

«Рассмотрим колебания в закрытой экономике, где существует только одна валютная система. Предположим, что в некоторой части этой экономики происходят изменения в относительной ценности продуктов или услуг факторов производства, оказываемых на этой территории, например открытие месторождений природных ресурсов, повышение популярности туризма или (как это иногда происходит после периода войн и разрухи) повышение производительности труда по отношению к товарам, спрос на которые эластичен. Очевидно, что в такой ситуации можно ожидать увеличения денежных доходов на этой территории, а также соответствующего повышения цен в той степени, в какой некоторые продукты избежали удешевления в результате действия первопричины колебаний. Можно ли называть это инфляцией? Конечно, это вопрос семантики; слова могут иметь такой смысл, какой вам угодно, но я бы полагал, что называть подобные колебания инфляционными крайне неудобно и порождает путаницу. Достаточно довести эту идею до предела и рассмотреть повышение цен и соответствующее увеличение доходов в отдельно взятой отрасли вследствие любой из упомянутых причин, чтобы увидеть, насколько странной она может быть.

В точности то же самое происходит на территориях отдельных стран, являющихся частями мировой экономики. Если спрос на их продукцию возрастает в сравнении со спросом на продукцию других стран, или если предложение этих продуктов на рынках с эластичным спросом увеличивается, то в условиях фиксированного обменного курса работники и владельцы производительных ресурсов, расположенных в соответствующей стране, могут получить возросшую долю мирового производства, причитающуюся им благодаря рынку, следующим образом: доходы и цены на товары внутреннего производства возрастают pari passu*, а увеличение реальных доходов принимает форму возросшей способности покупать импортные товары, товары из импортных комплектующих или различные виды иностранных услуг… Подобные колебания можно представить в таком контексте, где изменение уровня цен в мире в целом не является инфляцией»[737].

В свете приведенных выше соображений Хелперин делает вывод о том, что серьезное или «фундаментальное» неравновесие платежного баланса, требующее масштабных корректировок структуры внутренних цен в стране, является не следствием повседневного функционирования золотого стандарта, а результатом попыток денежных властей ему воспрепятствовать. По словам Хелперина, «в свободной экономике главной причиной кумулятивного дефицита платежного баланса страны является инфляция»[738]. Дефициты, являющиеся следствием роста внутренних цен, вызванного монетарной инфляцией, в свою очередь усугубляются оттоком краткосрочных капиталов и снижением привлекательности долгосрочных инвестиций для иностранцев в результате утраты доверия к способности государства поддерживать размен национальной валюты в условиях наращивания дефицита платежного баланса и оттока золота. В таких условиях продолжение инфляции ведет к разрушению золотого стандарта и нестабильности валютного курса.

Хелперин пишет: «В стране, придерживающейся золотого стандарта, сохранение инфляционной политики ведет к кумулятивным потерям золота, и в конечном счете – к отказу от этой системы; тогда национальная валюта может свободно обесцениваться. В стране, валюта которой не конвертируется в золото, инфляция ведет к постоянному обесценению по отношению к иностранным валютам»[739].

Таким образом, жертвовать стабильностью внутренних цен страну вынуждает не следование международному золотому стандарту. Напротив, именно инфляционная денежная политика в конечном счете ведет к отмене золотого стандарта, провоцирует внутреннюю и внешнюю нестабильность в форме раскручивающейся спирали внутренних цен и соответствующее свободное падение национальной валюты на мировом валютном рынке. Таким образом, правильно понимаемое функционирование золотого стандарта не ставит никакой дилеммы между внутренней и внешней стабильностью: «При „нормальных“ [неинфляционных] условиях нет необходимости выбирать между стабильностью цен и стабильностью валют. Они не только могут быть стабильными в одно и то же время, но, как это очевидным образом следует… должны быть стабильными одновременно для сохранения равновесия»[740].

Но как быть с «аномальным» случаем, когда относительно высокая внутренняя инфляция заставляет правительство отказаться от обещания обеспечивать размен национальной валюты на золото? Разве в такой ситуации «валютная стабилизация» и восстановление золотого стандарта не требуют (как можно более масштабной и продолжительной) внутренней дефляции денег и цен? Ответ – «нет»; все, что денежным властям требуется делать в подобной ситуации, это остановить дальнейшее обесценение денежных запасов и затем снова осуществить привязку к золоту при более низком паритете, который приблизительно отражает величину предшествующей инфляции.

Именно эту политику отстаивал Хелперин: «Существует один комплекс обстоятельств, при которых „плавающий курс“ не только приемлем, но и необходим, – в случае если валюта отклоняется от паритета с другими странами вследствие высокой внутренней инфляции, ситуации на мировом рынке (включая тяжелую депрессию в одном из крупнейших экономических центров мира) или в случае войны. Тогда для нее должен быть найден новый паритет»[741].

На самом деле именно такой курс проводила Франция в период реформ Пуанкаре 1926—1928 гг., а также позже, когда в 1958 г. был восстановлен размен франка на золото. Ни в том, ни в другом случае Франция не сталкивалась ни с дефляцией, ни с экономическим спадом. Жак Рюэфф, игравший существенную роль в проведении обеих реформ, сообщает, что «главной идеей было найти обменный курс, который не приводил бы к сокращению заработной платы вследствие той цены во франках, которая установилась бы благодаря ему на импортные товары. Трудности, с которыми столкнулась Англия в период с 1925 по 1930 г., пытаясь поддерживать курс, позволяющий сохранить внешние рынки для британских товаров, только за счет недостижимого снижения заработной платы, подтверждает мудрость этого последнего критерия»[742].

Хелперин хорошо описывает причины и печальные последствия решения Англии вернуться в 1925 г. к золотому стандарту при значительно завышенной цене золота: «Надеясь вернуть былой престиж и влияние Лондона как финансового центра, Англия вернулась к золотому стандарту по довоенному курсу, хотя в реальности фунт обесценился на 10%. Это привело к необходимости дефляции, с тем чтобы снизить цену золота до уровня, при котором экспортные отрасли британской экономики снова стали бы конкурентоспособными на мировом рынке. Однако дефляцию оказалось крайне трудно реализовать вследствие негибкости структуры цен и в особенности уровня заработной платы. Фунт оставался переоцененным, и экспортные отрасли серьезно страдали от этого. Такой ситуации не возникло бы, если бы курс фунта по отношению к золоту был установлен на более низком и более экономически обоснованном уровне… Дилемма „инфляция или девальвация“ сделала прекрасную карьеру в ходе последней депрессии. Ее корни, вероятно, следует искать в опыте Англии 1925—1932 гг.»[743]

Короче говоря, чтобы обеспечить беспрепятственное возвращение к золотому стандарту, после продолжительного периода инфляции неразменных бумажных денег цену золота следует изменять. Как только золотой начнет нормально функционировать, исчезнет необходимость регулировать соотношения между валютами и золотом, чтобы гарантировать стабильность всей мировой валютной системы.

Это подводит нас к последнему возражению против международного золотого стандарта, утверждающему, что он якобы несовместим с внутренней макроэкономической стабильностью. Пусть даже нормальное действие золотого стандарта обеспечивает приемлемую долгосрочную стабильность цен в мировой экономике, но разве он не способствует распространению на весь мир случайных шоков и ошибок кредитно-денежной политики в одной стране? Например, повышение цен в крупной экономике, вызванное аномально экспансионистской политикой, приведет к профициту платежного баланса и притоку золота в страну с относительно неинфляционной политикой. Если вторая страна строго придерживается золотого стандарта, то она будет лишена возможности вернуться к «автономной» или «независимой» кредитно-денежной политике, направленной на смягчение инфляционного влияния на внутренние цены. И наоборот, сокращение экономической активности за рубежом приведет к дефициту платежного баланса и потере золотого запаса в рассматриваемой стране вследствие падения спроса на ее продукцию на мировых рынках, испытывающих спад. Вызванное этим сокращение денежной массы приведет к избытку предложения на внутреннем товарном рынке и толкнет вниз внутренние цены, занятость и реальный доход.

Нам говорят, что всего этого можно избежать с очень небольшими издержками – достаточно всего лишь отпустить в «свободное плавание» национальную неразменную бумажную валюту. При таком валютном режиме, когда на страну оказывается экспансионистское давление из-за рубежа, обменный курс просто начнет расти, устраняя необходимость корректировки платежного баланса через инфляцию. И наоборот, спад в зарубежных экономиках будет надежно остановлен на границах страны путем безболезненного снижения обменного курса, которое заменит мучительное сжатие денежной массы, цен и экономической активности, необходимое при золотом стандарте.

Хелперин выдвигает два возражения против этого на первый взгляд несокрушимого аргумента в пользу гибких валютных курсов. Во-первых, он утверждает, что обещанная валютная и экономическая независимость страны далеко не бесплатна (costless); на самом деле ее ценой является распад мировой валютной зоны, защищенной международным золотым стандартом, и ослабление единственного действенного антиинфляционного ограничения, связывающего руки национальным денежным властям.

По словам Хелперина, «реальный смысл золотого стандарта… в том, что он допускает свободную конвертируемость валют друг в друга и тем самым дает наилучшее приближение к мировой валюте»[744]. «Таким образом, золотой стандарт минимизирует искажающее влияние, оказываемое на международные торговые и финансовые отношения множественностью национальных валют»[745]. Кроме того, положение золота как «фундамента денег и кредита является единственным способом защиты от резких колебаний в стоимости валют… И чуткая реакция денежного предложения на приток и отток золота из страны была бы наиболее эффективным дисциплинирующим фактором для национальной экономической политики»[746].

Далее, Хелперин признает, что при системе плавающих валютных курсов существует «абстрактная возможность валютного интернационализма», т.е. стабильных валютных курсов и неискаженных торговых и финансовых потоков. Однако абстрактная модель не подкрепляется реальным опытом[747]. В этом, безусловно, заключается тот урок, который необходимо вынести из 1930-х годов: «Политика „изоляции“ ведет к разрыву международных экономических связей. Ранние „автономисты“ рассуждали в терминах стабильных цен в своей стране и гибких валютных курсов. На бумаге у такой схемы были свои преимущества; на практике она оказалась неприемлемой даже для плановых экономик. Колебания валют провоцировали спекуляцию и вели к кризисам доверия, вызывая „бегство капитала“. Всемирный хаос, последовавший за распадом международной валютной системы, оказался очень благоприятным для роста „горячих денег“. Столкнувшиеся с кризисами доверия и бегством капитала, государства сочли простейшим выходом валютный контроль и ограничения внешних платежей… Вместо стабильных внутренних цен и гибких валютных курсов развилась практика „привязывания“ курса, защищенного валютным контролем и связанного с внутренней инфляцией»[748].

Считается, что мир 1930-х годов представляет собой экстраординарный случай, поскольку все страны стремились переложить на других свои проблемы с безработицей и вытащить собственную экономику из депрессии. Тем не менее в 1952 г. Хелперин, чья интуиция теоретика формировалась на основе этого исторического опыта, сумел точно предвидеть очертания мира колеблющихся национальных неразменных бумажных валют.

По его словам, «свобода действий… которой отдельные страны – и большие и малые – располагают в отсутствие международной валютной системы, позволяет иметь инфляцию во многих странах одновременно, различную по интенсивности, но защищаемую валютным контролем и ограничениями на импорт, принятыми соответствующими правительствами. Эта одновременная и параллельная инфляция в разных странах является характерной особенностью мира „независимых“ валютных систем, „изолированных“ друг от друга и „защищенных“ национальными программами „развития“ и „полной занятости“… Кроме того, инфляционные привычки стали настолько общепринятыми, что многие политики и даже экономисты начинают считать инфляцию как „образ жизни“ абсолютно рациональной и приемлемой»[749].

Далее, я утверждаю, что приведенный выше отрывок представляет собой гораздо более точный прогноз результатов пост-Бреттон-Вудского (или, точнее, пост-Смитсоновского) эксперимента с плавающими курсами неразменных бумажных валют по сравнению с прогнозом, который мог бы быть получен из абстрактной модели, представленной кем-нибудь из современных монетаристов – сторонников свободно плавающих валютных курсов. Согласно им плавающие валютные курсы приведут к снижению протекционизма вследствие того, что каждое правительство очень скоро поймет, что ему не надо беспокоиться о платежном балансе, быстро и автоматически приводимом в равновесие с помощью соответствующих изменений валютного курса. Кроме того, утверждалось, что мир вскоре достигнет более высокой степени макроэкономической стабильности, поскольку более искушенные и предусмотрительные правительства смогут проводить «независимую» кредитно-денежную политику и не будут вынуждены автоматически импортировать последствия ошибок и перекосов, совершаемых менее разумными правительствами с меньшей степенью самоограничения.

Хотя монетаристский сценарий считается одним из теоретически возможных результатов функционирования режима плавающих валютных курсов, отнюдь не этот сценарий разворачивался на протяжении последнего десятилетия. Монетаристские прогнозы оказываются ошибочными именно потому, что они игнорируют (в отличие от Хелперина) социологический вывод о том, государство – институт по своей природе инфляционный и его склонность к созданию денег на практике может обуздать только золотой стандарт. Более того, чтобы закамуфлировать очевидные и непопулярные последствия монетарной инфляции, такие как падение курса национальной валюты и рост цен на импорт, от государства естественным образом можно ожидать применения таких уловок, как фиксирование валютного курса на завышенном уровне и введение ограничений на международную торговлю и инвестиции.

Масштабы спекулятивных потоков краткосрочного капитала – еще одна особенность сегодняшней ситуации, которую защитники плавающих валютных курсов не смогли предвидеть. Эти потоки являются следствием неопределенности, порожденной постоянной угрозой потенциально резких и внезапных изменений валютных курсов, которые, в свою очередь, вызваны волатильными ожиданиями об относительных изменениях в национальных уровнях инфляции. Этот эффект, однако, не ускользнул от Хелперина, который заключает, что «колебания валютных курсов будут, безусловно, оказывать воздействие на международные финансы. Отсутствие стабильных курсов является препятствием для долгосрочного иностранного кредитования – не единственным, но очень важным. А если говорить о краткосрочных финансовых сделках, то колебания курсов и ожидания относительно этих колебаний являются сильнейшими стимулами для спекуляций и „бегства капитала“. Всякий раз, когда случаются финансовые неурядицы, колебания валютных курсов становятся значительными и накапливаются»[750].

Помимо того, что они способствуют инфляции (и последующим рецессиям) и созданию политических барьеров для международной торговли и инвестиций, плавающие валютные курсы снижают мировой доход еще двумя путями. Во-первых, спекулятивная активность на рынке иностранной валюты поглощает ограниченные ресурсы, которые в противном случае могли быть использованы для производительного удовлетворения спроса потребителей. А во-вторых, повышенная неопределенность, связанная с международными торговыми и финансовыми операциями, снижает их объем и создает искажения в их структуре по сравнению с оптимальным распределением ресурсов, основанным на сравнительных преимуществах.

Хелперин предвосхищает хорошо известный монетаристский контраргумент о том, что рынок иностранной валюты позволяет «хеджировать» риски курсовых колебаний, замечая, что «в долгосрочном периоде такое „хеджирование“ бесполезно. А что касается текущей торговли, то это краткосрочные сделки, в значительной степени не подверженные влиянию курсовых колебаний. В отличие от этого международное разделение труда и региональная (и национальная) специализация производства – вопрос долгосрочный»[751].

Попытка изолировать национальную экономику с помощью политики плавающих валютных курсов не только оказывается чрезмерно дорогостоящей, но и, по утверждению Хелперина, представляет собой цель, не достижимую до тех пор, пока жители страны имеют право участвовать в каких бы то ни было международных экономических отношениях. Плавающие валютные курсы не способны обеспечить внутреннюю стабильность – хотя и могут стабилизировать некий произвольным образом выбранный индекс цен – поскольку структура внутренних цен в стране или реальная структура относительных цен определяется прежде всего рыночными силами мирового рынка. Таким образом, «сам факт международной торговли должен служить предупреждением для защитников выбора [между внутренней и внешней стабильностью]! Колебания валют неизбежно влияют на формирование цен в любой отдельно взятой стране, и это влияние нарастает, по мере того как внешняя торговля играет все более важную роль в экономике страны. Страны, работающие на импортном сырье, едва ли могут сохранить стабильность внутренних цен при ослаблении или укреплении валют стран, из которых они импортируют сырье. Если сторонники внутренней стабильности в противовес стабильности внешней будут отстаивать свою позицию в терминах структуры цен, а не средних уровней цен, они немедленно увидят слабость своей аргументации, если только не станут осуждать саму внешнюю торговлю как возмущающий фактор и отстаивать политику автаркии»[752].

Как сторонник австрийской теории экономического цикла, разработанной Мизесом и Хайеком, Хелперин подчеркивает ключевую роль, которую играют в колебаниях конъюнктуры относительные изменения цен капитальных товаров и цен потребительских товаров, вызванные монетарной инфляцией[753]. Но система плавающих валютных курсов не мешает распространению изменений в относительных ценах в международном масштабе; она лишь нейтрализует внешние силы, действующие на абсолютный уровень цен в данной стране. Действительно, сторонники свободного плавания валют неустанно провозглашают, что одним из величайших достоинств их схемы является то, что она не исключает международные изменения в относительных ценах, порождающие перераспределение производительной деятельности в соответствии с постоянно меняющимся диктатом сравнительных преимуществ.

Однако в этом-то и заключается причина того, почему Хелперин и австрийцы отрицают способность плавающих валютных курсов успешно изолировать страну от макроэкономических воздействий извне. Например, когда денежные власти другого достаточно крупного государства раздувают предложение национальной валюты, как правило путем расширения банковского кредитования внутренних коммерческих заемщиков, то цена капитала или цены товаров «отдаленных порядков» растут не только в стране – инициаторе инфляции, но и во всей мировой экономике, поскольку международные товарные рынки взаимосвязаны. Повышение цен капитальных товаров относительно потребительских дает коммерческим компаниям в соответствующих отраслях всех стран сигнал расширять производство капитальных товаров и сокращать производство потребительских товаров. Стимул к производству капитальных товаров будет сохраняться до тех пор, пока инфляция не будет остановлена. В этот момент начинается обратное движение искаженных инфляцией относительных цен, а руководители компаний наконец осознают, что многие долгосрочные инвестиции в капитальные товары, сделанные в период инфляционного бума, не приносят прибыли и должны быть ликвидированы. Выявление инвестиционных ошибок и неверного распределения факторов производства совпадает с началом всемирной рецессии или депрессии.

Интегрированные в всемирном масштабе рынки капитала служат еще одним механизмом для распространения экономического цикла из одной страны в другую. Таким образом, импульс (искусственного) снижения ставок на рынке денег и капитала в стране, в которой происходит банковская кредитная экспансия, быстро распространяется по всей мировой экономике, поскольку возникающий разрыв в процентных ставках будет подталкивать внутренних и внешних инвесторов к перемещению средств в более доходные вложения за границей. Кроме того, иностранные компании найдут выгодным увеличить объем продаж своих ценных бумаг на том рынке, где их цены начали расти в ответ на снижение процентных ставок, одновременно сокращая заимствования и предложение ценных бумаг на своих внутренних кредитных рынках. Подобные уравновешивающие сдвиги между национальными рынками капитала (на самом деле подрынками) в предложении и спросе на сбережения ведут к тому, что даже ограниченная исключительно национальными рамками инфляция банковского кредита вызывает единообразное снижение процентных ставок будут во всей мировой экономике. Падение процентных ставок даст новый импульс всемирному буму цен и производства капитальных товаров, поскольку более низкие процентные ставки способствуют увеличению капитальной стоимости заводов и оборудования, имеющих длительный срок службы. С другой стороны, когда страна – инициатор инфляции прекращает создавать банковский кредит, импульс повышения процентных ставок путешествует по всем мировым рынкам капитала, порождая глобальное падение капитальной стоимости инвестиционных товаров и начало рецессии.

Поэтому до тех пор пока страна участвует в международной торговле, она может столкнуться с циклом «бум—крах», имея абсолютно «стабильный» уровень внутренних цен, находящийся под защитой плавающего валютного курса, когда под действием инфляционного бума, устроенного денежными властями другого государства, происходят обратимые изменения в относительных ценах и процентных ставках на мировых рынках товаров и капитала. Приписываемые системе плавающих валютных курсов преимущества, приобретенные за счет разрушения международных денег, оказываются всего лишь миражом макроэкономического теоретизирования.

Таким образом, Хелперин утверждает, что «необходимо отвергнуть точку зрения, согласно которой экономические возмущения и колебания являются импортируемым злом, от которого страна может изолироваться с помощью плавающего валютного курса. Основной корпус теории экономического цикла разработан исходя из допущения о закрытости экономики. Международные отношения распространяют и синхронизируют экономические колебания»[754].

Хотя Хелперин не описывает процесс распространения экономических колебаний между странами так же подробно, как я сделал это выше, он является единственным представителем теории экономического цикла австрийской школы, обратившимся к этой проблеме в контексте мира, состоящего из открытых экономик с плавающими валютными курсами. И общие выводы его исследования совершенно однозначны: «Однако даже в отсутствие международной денежной системы инфляция хотя и представляет собой преимущественно внутренний феномен отдельных стран, далеко не является исключительно их внутренним феноменом. Даже несмотря на то что разные страны имеют „независимые“ денежные системы… инфляция, происходящая в одной из них, может иметь – и зачастую имеет – последствия, выходящие за границы этой страны. Это тем более верно, если страна, испытывающая инфляцию, является важной экономической единицей… Экономически значимая страна, если она испытывает инфляцию, может породить инфляцию за границей. То же самое, конечно, верно и для дефляции, которая наступает после прекращения инфляционного процесса. Таким образом, даже в отсутствие международной валютной системы значимые экономические единицы могут передавать „вирус“ инфляции другим странам»[755].

В качестве эмпирической иллюстрации своего тезиса Хелперин указывает на инфляцию в США, вызванную финансированием корейской войны: «Во-первых… мы привлекаем в США чрезмерную долю в поставках сырья [товаров отдаленных порядков, или капитальных благ] в Западном мире, тем самым усиливая описанные выше инфляционные тенденции. Во-вторых, надстраивание пирамиды производства для военных нужд над производством для несократившихся гражданских нужд неизбежно приведет к перенапряжению наших производственных возможностей в области капитальных товаров, что имеет большое значение для проблемы экономического цикла. Поскольку США стали мировым „лидером“ в любых масштабных инфляционных или дефляционных тенденциях… американская инфляция и переинвестирование американской промышленности становятся не просто взрывоопасными внутренними трудностями, но и серьезными международными проблемами»[756].

Данный текст является ознакомительным фрагментом.