Глава 2
Глава 2
Обстоятельства места
Зарубежное и российское предпринимательство развивались по разным сценариям. Однако самое главное, основное различие было и остается не в принципах и специфике предпринимательства, а в отношении к нему.
Как-то на заре становления моего бизнеса я заявил своему американскому партнеру: «Западные технологии продаж у нас не работают». «Эдвард, под одеждой все мы одинаковы», – ответил мне партнер. С тех пор я повторяю эту фразу всегда, когда слышу рассуждения об особенности российского пути.
Я готов разочаровать многих: простите, друзья, но принципиальной разницы между ведением бизнеса на Западе или на Востоке не существует, и законы маркетинга красноречиво это подтверждают. Все отличия – в частностях, в нюансах.
Везде, будь то Эмираты, где продавец бежит за вами, пока что-то не продаст, или Италия, где в сиесту вас выставляют из магазина, первым пунктом идет понимание спроса и его удовлетворения: не стоит продавать шелковые шарфики на Чукотке или роскошные шубы в Сахаре. И еще более важное – управление потребительскими предпочтениями, умение их формировать, удовлетворять и создавать новые рынки.
К примеру, еще 20 лет назад в Тюмени мало кто задумывался о том, что питьевую воду надо фильтровать. Когда я начинал этот бизнес, многие говорили: «Ты с ума сошел, кто будет покупать твои фильтры, мы как пили воду из-под крана, так и будем пить»… Прошло 20 лет. Сегодня сложно найти человека, который прежде, чем использовать воду, не поинтересуется, очищенная ли она. По сути, мы сформировали потребность в чистой воде, тем самым создав рынок, на котором только в Тюмени работают более 100 предприятий, а моя компания «Кванта+» входит в число лучших в России в области водных технологий.
Сегодня экономика нашей страны интегрирована в мировую, мы живем и развиваемся по одним законам. Это и радостно, и удивительно, если учесть, что зарождение предпринимательства в Европе и России происходило в совершенно разных условиях.
К примеру, в Европе экономическое развитие связывают с Реформацией, религиозным движением XVI – начала XVII века против католической церкви, породившим одно из трех главных направлений христианства – протестантизм. Появившись в Германии, он охватил Европу, а впоследствии с переселенцами был экспортирован на Новую землю – в Америку. Изменение религиозного сознания привело к формированию нового экономического мышления.
«Протестантская трудовая этика» – термин, введенный в общее употребление в начале ХХ века немецким социологом Максом Вебером. Основывалась она на труде, который воспринимался как добродетель, и богатстве, как следствии упорного правильного труда и хорошо исполненного долга перед Богом. Протестанты возводили в культ трудолюбие, бережливость, честность, расчетливость. Труд «по-протестантски» приобретал черты своеобразного мирского аскетизма: материальное вознаграждение полагалось не употреблять лично, а экономить, вкладывать в дело. Именно протестантская этика, по предположению Вебера, закрепилась в общественном сознании как «дух капитализма».
Что же касается предпринимательства на Руси, то историки предлагают разные теории его возникновения. Одни называют IX век, то есть времена дохристианской Руси, относя к предпринимательству купечество. Другие связывают зарождение предпринимательства с появлением в XVII веке предприятий нового типа – мануфактур. Тогда из крупных купцов формировались первые династии промышленников-предпринимателей: Никитниковы, Светешниковы, Шорины, Филатьевы, Строгановы, Демидовы.
Третья группа исследователей не согласна применять слово «предприниматель» к русскому человеку вплоть до второй половины XIX века, определяя предпринимателя как человека универсального, способного действовать в любой сфере и отрасли. В дореформенной России существовали разные типы «людей дела»: заводчики, фабриканты, купцы, процентщики, подрядчики, лавочники. Но не было этакого ловкого универсала, готового заниматься любой деятельностью, от заводского производства до торговли.
Реформации в России не случилось. Но возникло явление, схожее с ней, – и называлось оно раскол (образование старообрядчества).
Старообрядчество и протестантизм при всех своих довольно существенных различиях имели одно важное сходство – доминирование мотива труда и прибыли как главного условия спасения. То есть обычной бытовой деятельности человека придавался глубоко нравственный, даже религиозный смысл. В российском обществе конца XIX – начала XX века старообрядцы занимали лидирующие экономические позиции во многом благодаря особому отношению к труду, производству, собственности, товару, людям, создающим и потребляющим эти товары. Основой развития российской легкой промышленности стали мануфактуры знаменитых старообрядцев – купцов-промышленников Рябушинских, Морозовых, Кузнецовых.
Комментарий 4.
Макс Вебер утверждал: в протестантских странах экономика развивается лучше, чем в католических и православных. Современные исследования подтверждают правоту немецкого философа. В настоящее время протестантизм является преобладающим вероисповеданием в Скандинавских странах, США, Великобритании, Австралии, Новой Зеландии. В Германии, Нидерландах, Канаде, Швейцарии протестантизм является одним из двух основных вероисповеданий (наряду с католицизмом).
Конец комментария 4.
Между тем в Библии говорится: «Удобнее верблюду пройти сквозь игольное ушко, нежели богатому войти в Царство Божие». Старообрядцы, существовавшие на Руси в положении социальных изгоев, достигали успеха, что называется, не благодаря, а вопреки. Ведь специфика нашей страны заключалась в противопоставлении этике труда чувства долга, распределения благ не по затраченным усилиям, а «по справедливости», боязни гордыни (плохо просить адекватную плату за свой труд). В православной традиции труд, направленный на служение эгоистическим интересам личности или человеческих сообществ, не богоугоден. К тому же на Руси всегда с недоверием относились к обогащению путем интенсивного и честного труда, считая, что такое невозможно в принципе.
Эту точку зрения отчасти поддерживают и в научных кругах. К примеру, доктор экономических наук, член-корреспондент Академии экономических наук и предпринимательства Валентин Катасонов утверждает, что русский человек не очень любил слово «предпринимательство», поскольку оно несло несколько негативный заряд. «Предприятие» и «предпринимательство», несмотря на многообразие значений, ассоциировались лишь с двумя моментами: получением барыша и авантюризмом и даже аферами.
Привнесенному с Запада слову «предпринимательство» с его чуждыми для русского человека смыслами Катасонов противопоставляет слово «домостроительство», подводя черту обобщением: «Русский человек в своей основной массе хочет быть соработником, участвующим в общем деле, имеющем более высокий смысл, чем просто получение барыша».
Комментарий 5.
Бизнес-моделям, которые выстраивали промышленники-старообрядцы в конце XIX – начале XX века, не грех поучиться и современным предпринимателям. Историк Алексей Устинов описывает, например, мощные старообрядческие инфраструктуры, суть которых заключалась в организации производства там, где жили рабочие, в отличие от западноевропейских стран, где на производство собирали разорившихся крестьян. То есть в России не деревня переселялась в город, а город рос там, где были села. Старообрядцы также по-особенному относились к человеческому капиталу: их предприятия были полностью крестьянскими. Старообрядческий купец – это просто богатый крестьянин, который выделился за счет каких-то определенных качеств: оборотистости, умения создать свое дело. В отношении к этому человеку со стороны его подчиненных соединялись как моральный авторитет, так и авторитет управленческий. Старообрядческие руководители всегда обращали внимание на то, чтобы их рабочие жили и трудились в комфортных условиях: строилось что-то навроде пансионатов, при которых открывались больницы, школы, библиотеки.
Конец комментария 5.
Так что отрицательное отношение к предпринимательству, прочно засевшее в головах граждан, точно знающих, что «наши люди в булочную на такси не ездят» и что «раз богатый – значит, украл», – это, к сожалению, установка, сформированная практически веками; постулаты советского прошлого взросли на религиозных мотивах греховности обогащения.
Собственно, наше поколение воспитывалось в этом же духе. Мы слушали на уроках истории про кулаков, помещиков и капиталистов, только и мечтающих о том, как выпить максимум крови из рабочего и крестьянина. Хотя даже в непробиваемой советской идеологии возникали бреши, в которые просачивалась неожиданная, нечаянная правда. Так, в фильме «Бронзовая птица» 1974 года выпуска пионер обзывает эксплуататором деревенского «недобитого кулака». В ответ кулак сует под нос пионеру жесткую, намозоленную от многолетней работы ладонь: «Если прокусишь – тогда я и правда эксплуататор».
Это было время, когда любое предпринимательство называлось спекуляцией и каралось в соответствии с Уголовным кодексом. Поэтому с наступлением перестройки мы учились предпринимательству практически с нуля, буквально наощупь воссоздавая прерванную когда-то традицию.
Сейчас вспоминать об этом и страшно, и смешно. Какие там правила эффективного бизнеса! Мы не могли и мечтать об этом, потому что не знали даже азов. Никакого опыта ведения собственного дела у нас не было: большинство новоиспеченных предпринимателей, и я в том числе, до 1990 года работали в госструктурах.
И тут надо отдать должное системе управления экономикой в Советском Союзе: встроенным в нее, нам не нужно было думать, изобретать новые пути. Этим занимались специально обученные люди. Мы поняли, что не умеем планировать, когда не стало советских плановых отделов. Исчезли отделы труда и зарплаты – ОТИЗы – и мы принялись осваивать науку измерения труда, выстраивать мотивации для сотрудников, разрабатывать материальные и нематериальные формы стимулирования. Все это раньше делалось за нас, мы просто не осознавали важности этих процессов, и в какой-то момент нам пришлось, собирая информацию по крохам, создавать у себя на предприятиях то, что раньше делала целая система.
Что касается нас, то почти все мы начинали свой бизнес с простейшей купли-продажи. Мы не имели понятия, что торговля – это тоже производство, в котором сам акт купли-продажи занимает не более 10%. У большинства не возникало мысли, что надо куда-то ехать и чему-то учиться. Какое там! Мы даже не могли сформулировать запрос, то есть сказать, каких именно знаний нам не хватает. Мое личное ощущение информационного провала возникло, когда моя компания вышла на определенный уровень, схема «купи-продай» перестала быть интересной и стала актуальной тема поиска новых подходов. Появились новые термины: производство, расширение сферы услуг, диверсификация, расширение географии и т. д. Для понимания, на сегодняшний день в компаниях, связанных с торговлей, из 100% сотрудников 5—10% продавцов – классический расклад для большинства предприятий.
Мы изобретали велосипед, придумывая давно известные схемы. Осознав, что рынок товаров не заканчивается местными производителями и существуют продукты иного качества, стали делать закупки за рубежом. Потом задались вопросом: почему мы возим товары издалека? А если наладить собственное производство? Попробовали – не получалось. Точнее, получалось плохо: сначала дело было в устаревшем оборудовании, а потом, когда закупили новое, – в человеческом факторе: на новых станках никто не умел работать. Возникла необходимость обучения персонала. Когда все условия были соблюдены, но производства все равно не набирали нужных скоростей, мы поняли, что чего-то не знаем, не учитываем каких-то нюансов. Мы стали искать ответ на вопрос, чего же нам не хватает, чтобы быть эффективными. Начали двигаться в сторону новых знаний, иной организации труда. Стали обучаться целенаправленно – менеджменту, построению бизнес-процессов. Посещали заграничные семинары, приглашать «импортных» ученых-тренеров.
Надо сказать, что бизнес-тренинги девяностых тоже были еще те. Я посещал все подряд: в Тюмени, Москве, Санкт-Петербурге. «Воды» на этих тренингах оказывалось больше, чем знаний, но с их помощью мы могли если не получить новую информацию, то хотя бы понять, чего нам не хватает и в какую сторону двигаться дальше.
На тот момент это были едва ли не единственные источники информации: отечественную бизнес-литературу еще не написали, а западные книги или не переводились на русский, так как спрос на них еще только формировался, или же описанный в них опыт оказывалось невозможно применить в наших «диких» реалиях.
Понятие «девяностые годы» для предпринимательства стало именем нарицательным; здесь идет речь не о датах, а, скорее, об исторических периодах развития, когда после развала одной модели экономики приходит другая. И в этот период становится востребованным и развивается определенный тип предпринимателей – ситуация, характерная для многих стран, не только для России. Девяностые прочно ассоциируются с «новыми русскими» в малиновых пиджаках или парнями в кожаных куртках, решающими экономические вопросы силовыми методами. Отчасти это верно. Не все были такими, но – большинство. Это было время, когда в лидеры выбивались напористые, агрессивные, сильные физически. Иные имели мало шансов противостоять криминалу, рэкету, а иногда и милиции, которая действовала еще хуже рэкета. Однако время изменилось, и сейчас из 60 тысяч предпринимателей Тюменской области едва ли наберется 60 человек (а это меньше 1%) из числа тех, кто начинал в девяностые. «Новые русские» проиграли в более стабильный период, когда беззаконие сменилось хотя бы относительным порядком, а среди качеств, необходимых предпринимателю, стали лидировать интеллект, коммуникативные навыки, знание технологии построения бизнес-процессов.
Состав участников предпринимательских игр в 1990-е годы был совершенно разношерстным и разнообразным, что во многом осложнило задачу исследователям, которые старались как-то систематизировать появившийся «бизнес-слой». Такое определение всей массе силящихся заработать в новом мире дала в своих трудах доктор экономических наук, академик РАН и разработчик методологии социологического знания в России Татьяна Заславская, одной из первых попытавшаяся осмыслить специфику нового класса. Собственно, классификация Заславской во многом отражает существовавший тогда хаос: в нее включены все популярные способы заработка, бытовавшие в то время (ошибка, которую повторили потом многие другие исследователи). В «бизнес-слой», по Заславской, вошли собственники крупных заводов, банков и бирж, директора, рядовые служащие, совмещающие работу в найме с ведением собственного бизнеса, руководители мелких и средних акционированных предприятий, работающие по найму, но располагающие значительными пакетами акций управляемых предприятий, и т. д. То есть в один класс были включены и собственники предприятий, и учителя, вынужденные «челночить», чтобы прокормить семьи, и деятели, занявшиеся бизнесом, поддавшись стадному принципу «все побежали – и я побежал». По большому счету, в предпринимательстве они оказались случайно, а некоторые из них таки вовсе не хотели себе такой доли и занимались бизнесом от безысходности. Когда экономическая обстановка более или менее нормализовалась, эти люди с облегчением вернулись в наем.
Работы Заславской я привел как пример первой попытки осмыслить новый класс. Предложенная ею классификация интересна и вполне отражает то, что происходило с бизнесом в переломный для нашей страны период. Собственно, актуальность данного исследования относится к девяностым, сегодняшнему дню оно уже не соответствует: настолько быстро происходят перемены в нашем «бизнес-слое», который, к слову, до сих пор не сформировался до конца.
Я понимаю, как странно звучит это утверждение на фоне сегодняшней популяризации предпринимательства. Однако стоит присмотреться – и станет очевидно, что я прав. О том, что процесс становления предпринимательства как класса не завершен, говорят два фактора. Первый – чрезвычайно низкий уровень производительности труда. Для примера: в России валовая выручка в среднем на одного работающего – 1 млн условных единиц в год. В странах Европы – от 5 до 10 млн. Образно говоря, если европейский специалист на производство вилки тратит 1 час, то наш российский – от 5 до 10. Мы не всегда и не везде можем создать конкурентоспособный продукт по многим причинам: нет должных знаний и опыта в организации большого предприятия, нужного количества специалистов, доступных финансовых ресурсов для того, чтобы разворачивать производство. Вполне рядовая ситуация для развивающейся экономики.
Комментарий 6.
Первый бизнес у меня появился в девяностых. В глазах большинства соотечественников я был, конечно, «воротила». На самом деле в тот период все деньги, что называется, шли в дело. То есть своим сотрудникам я зарплату платил, но сам экономил буквально «на животе своем»: на обед довольствовался чаем с крекерами. Один коллега любил заходить ко мне в кабинет с литровой кружкой чая и, под разговор, бывало, съедал мой недельный запас крекеров. Я не мог ничего ему сказать, потому что скрывал от сотрудников свою крекерную диету. Только смотрел на него и думал: «Так. Вторник без обеда… Среда тоже… Четверг пошел…»
Конец комментария 6.
Второй фактор – скорость ротации. У нее есть два вида: внутренняя, когда движение происходит внутри рынка, и внешняя, из бизнеса в наем и обратно. Что касается первого вида, то по этому поводу хорошо сказал кто-то из великих: «Главное для хорошего бизнесмена – терпение». Сейчас же на российском рынке ситуация такова: ожидая быстрых доходов или по какой-то другой причине предприниматели постоянно меняют сферу деятельности. Вчера он был в производстве, а сегодня ушел в обслуживание. Происходит какое-то броуновское движение; между тем, если бы эти предприниматели не спешили со сменой рода деятельности и чуть дольше задерживались на одном месте, они были бы гораздо успешней. Внешняя ротация – это когда наемный работник создает собственное дело, при первых же сложностях закрывает его, уходит в наем, а через какое-то время опять становится собственником. Есть «предприниматели», которые проходят по два-три цикла, прежде чем эмпирическим путем находят ответ на вопрос: кто я – хороший наемный работник или, наоборот, максимально эффективен, когда сам управляю всеми процессами?
В целом мы на правильном пути. Просто нам еще предстоит усвоить кое-какие базовые вещи. Необходимо научиться понимать, что есть ценности, которые нужно создавать, ценить и оберегать. Важно уметь уважать не только свои, но и чужие достижения: эта способность красноречивее всего говорит о наличии определенного уровня культуры.
Во время одной из моих поездок в Лондон мои лондонские друзья пригласили меня в ресторан, про который рассказали реальную историю. Как-то раз в это заведение не пустили одного нашего олигарха. Метрдотель отказался «подвинуть» пару-тройку обычных посетителей ради одиозного персонажа (назовем его Ивановым). Был страшный скандал, и олигарх Иванов сказал: «Давайте купим этот ресторан и всех оттуда выкинем!» Начался торг. Но хозяева заведения не соглашались даже на десятикратно завышенную цену. И на вопрос: «Но почему???» – отвечали: «Вы не понимаете: этот ресторан принадлежит нашей семье более 400 лет».
Так вот, уровень культуры – это когда понимаешь, что постулат «Все можно купить за деньги!» не является истиной. Потому что нельзя купить историю, Родину, отчий дом. Потому что дом, перешедший от отца к сыну, – это не только стены. В нем – жизнь предков, их чувства, эмоции, радости.
Восточная мудрость гласит: пересохшее русло реки может снова наполниться водой. Сейчас мы наблюдаем процесс возрождения, и у меня лично прогнозы самые благоприятные. В конце концов, правильное отношение к предпринимательству, своему дому и земле в нашей истории было: у промышленников, старообрядцев, «кулаков», трудившихся вместе со своими работниками до мозольных ладоней. Так что не надо создавать с нуля. Нужно только вспомнить.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.