Глава 4 Эра дефицита или эра изобилия
Глава 4
Эра дефицита или эра изобилия
В июне 2012 г. я в рамках кругосветного путешествия отправился в Абуджу, столицу Нигерии, чтобы протестировать предварительную версию «Глобальных тенденций 2030». На первый взгляд Абуджа не казалась местом, где стоит искать научно-исследовательские центры: в других столицах именно они были основным местом обитания экспертов, чье мнение мы хотели услышать. Американский посол показал нам в окно место, где «Боко Харам», мусульманская повстанческая группировка, организовала атаку террориста-смертника на представительство ООН. В те нескольких дней, что мы провели в столице Нигерии, нас всегда сопровождали многочисленная охрана и представители посольства.
По счастью, встречи того стоили, а в одном случае буквально открыли нам глаза на последствия изменения климата. Я до сих пор помню пожилого, прекрасно одетого мужчину, который, перегнувшись через стол, приглушенным голосом сказал: «Мы уже сейчас переживаем изменения климата, которые, как почему-то кажется вам, только замаячили на горизонте». И рассказал о серьезном ухудшении экологической ситуации на севере страны после нескольких лет слабых осадков и частой засухи. Он высказывал озабоченность миграцией скотоводческих общин из сахеля в земли, заселенные оседлыми фермерами. Он наблюдал, как по мере роста плотности населения, связанного как с высокой рождаемостью, так и с переселением людей, бегущих из сахеля после 20 с лишним лет засухи, растет и конкуренция за ресурсы. Он также сказал, что опасается раскола Нигерии, теперь, когда в Лагосе и на юге страны наблюдается подъем. Это старая история: британцы наспех склеили Нигерию из разрозненных частей, потому что хотели «поженить» менее благополучные северные регионы с экономически более успешными прибрежными. Напряженность присутствовала всегда, но теперь вновь начались разговоры о распаде страны, и, по его словам, важным фактором было ухудшение экологического положения на севере Нигерии{113}.
Он был прав в том, что в нашем исследовании речь в основном шла о климатических изменениях в будущем. И с самыми серьезными последствиями этих изменений мы столкнемся позже, в XXI в., если существенно не уменьшатся выбросы углекислого газа в атмосферу. Но он также предлагал рассмотреть климатические изменения в более широком контексте, связав их с другими факторами, такими как резкий прирост населения, историческая этническая и религиозная напряженность, миграция, медленный экономический рост и слабое управление.
Мы заметили, что изменения климата имеют «умножающий» эффект, усиливают существующие конфликты, подчеркивают слабые стороны и в изначально неблагополучных случаях могут послужить последней каплей, которая окончательно выведет ситуацию из-под контроля. И все же услышать о происходящем из первых уст – совсем другое дело. В ранних версиях «Глобальных тенденций» мы уделяли мало внимания каким-либо ресурсам помимо энергоносителей. Климатическим изменениям также отводилось скромное место. Но в 2004–2008 гг. мы провели большую исследовательскую работу на тему изменений климата и ресурсов и начали изучать их взаимосвязь с другими социальными и политическими тенденциями.
Национальному совету по разведке пришлось столкнуться с противодействием некоторых конгрессменов-республиканцев в связи с нашими попытками взглянуть на климатические изменения через призму Интересов национальной безопасности. На открытых слушаниях в Конгрессе наша позиция, которая была выражена Томом Финегаром, занимавшим тогда пост председателя NIC, заключалась в том, что к национальной безопасности этот вопрос имеет прямое отношение: страны, которые мы сегодня считаем друзьями и партнерами, могут в последующие десятилетия оказаться под угрозой климатических изменений{114}. Климатические изменения как угрозу национальной безопасности США на протяжении последних нескольких лет включают в ежегодный анализ потенциальных опасностей, который руководитель национальной разведки подает Конгрессу{115}. И небезосновательно.
Изменится картина распределения осадков: влажные зоны будут становиться еще более влажными, а засушливые – еще более засушливыми. Существенное снижение количества осадков будет наблюдаться на Ближнем Востоке и в Северной Африке, а также в западной части Центральной Азии, Южной Европе, южной части Африки и на американском Юго-Западе. В Алжире и Саудовской Аравии к середине века количество осадков уменьшится на 4,9 и 10,5 % соответственно, а в Иране и Ираке этот показатель упадет на 15,6 и 13,3 % соответственно.
Уровень воды в бассейнах Нила, Тигра и Евфрата, Нигера, Амазонки и Меконга снизился из-за постоянных засух на протяжении последних 10 лет. Эти засухи – одно из ожидаемых последствий глобального потепления, вызванного повышенной концентрацией парникового газа в атмосфере.
Еще один тревожный сигнал – растущая частота погодных катаклизмов, которой мы изначально не уделяли должного внимания. Мы не ожидали, что катаклизмы будут случаться так часто и будут так распространены на этом этапе климатических изменений. По сути, мне пришлось несколько раз переписывать эти части прогноза, каждый раз все больше подчеркивая вероятность погодных катаклизмов в ближайшей перспективе. В результате их резкого выхода за рамки ожидаемой нормы – наводнения, засухи, торнадо, прорывы ледниковых озер, экстремально высокий уровень воды на побережье, аномальная жара – помимо трудности восстановления после удара стихии (как в экономическом плане, так и в общечеловеческом) есть риск нехватки пищи и воды. Недавние научные наблюдения показали, что температурные аномалии в посевной период и постоянные засухи отрицательно сказались на продуктивности сельского хозяйства.
Одна из проблем анализа последствий климатических изменений – недостаток местной информации. Межправительственная комиссия по проблемам климатических изменений ООН сосредоточена на регионах. И хотя то, что происходит при изменении климата в региональном масштабе, тоже важно, политикам было бы интереснее получить информацию на уровне страны. К тому же схожие катаклизмы могут иметь разные последствия, все зависит от запаса прочности страны. И это возвращает нас к проблеме понимания важности расширенного контекста. И к тому, насколько сложна задача спрогнозировать реакцию страны на ситуацию, ее адаптацию к изменениям в окружающем мире.
Есть страны, такие как Китай или даже Индия, где мы ожидаем столкнуться с существенной нехваткой воды в некоторых регионах – и только отчасти это связано с изменением климата. Но все же мы верим, что они, скорее всего, справятся с ситуацией. Китай выделяет огромные ресурсы на внедрение «зеленых» технологий в надежде удовлетворить потребности в электроэнергии с нулевым балансом выбросов углерода и стать технологическим лидером в области экологичных технологий. Для Китая необходимость неизменно становится матерью всех изобретений, а любая проблема рассматривается как вызов, открывающий дверь новым возможностям. Для многих более бедных стран проблемы, связанные с повышением температур или изменением характера осадков, могут оказаться губительными.
Дефицит – веское слово, возникающее само собой из небытия. Некоторые четко его ассоциируют с беспощадным мальтузианским миром. По поводу его использования в «Глобальных тенденциях 2030» было сломано немало копий. Многим людям, с которыми мы говорили, не нравились эти коннотации, особенно учитывая, что Томас Мальтус, английский клирик и экономист, оказался неправ. Резкий рост численности населения в XVIII и XIX вв. все же не выходил за рамки доступных запасов продовольствия, потому что появились новые технологии и производительность выросла. Надеюсь, что в XXI в. получится так же. И один из способов стимулировать эти изменения – указать на суровые испытания, ожидающие нас впереди.
Признаемся честно: нас ждет существенный дефицит, если не будут приняты предупредительные меры. Экстраполяция нынешних тенденций на потребление пищи и воды на душу населения показывает предполагаемые масштабы проблемы на ближайшие пару десятилетий. Спрос на продукты питания вырастет к 2030 г. более чем на 35 %, но на большинство злаков, таких как пшеница или рис, средний показатель роста скорости производства замедлился с 2 % в год в 70?е и 80?е до 1 % в год с 1990 г. Согласно данным McKinsey Global Institute, «тенденции роста цен на ресурсы с 2000 г. изменились резко и кардинально». В XX в. в реальном исчислении цены падали, с 2000 г. они увеличились более чем в два раза, хотя за последние пару лет несколько снизились. Они все еще близки к историческим отметкам{116}. Человечество потребило больше пищи, чем производило на протяжении многих лет предыдущего десятилетия. Одно крупное международное исследование показало, что мировая годовая потребность в воде достигнет к 2030 г. 6900 млрд м3, на 40 % больше имеющихся на сегодня устойчивых запасов воды.
Сельское хозяйство, потребляющее около 3100 млрд м3 воды в год (около 70 % от общего объема на сегодняшний день в мире), к 2030 г. потребует уже 4500 млрд м3, при этом производительность не повысится. Около 40 % человечества проживает внутри или в непосредственной близости от бассейна рек международного значения. Из этих бассейнов более 200 делят между собой более двух стран, что увеличивает зависимость от изменений в спросе и доступности воды и уязвимость. На основе нынешней динамики Организация экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) предполагает, что к 2030 г. около половины человечества будет населять территории с острым дефицитом воды. Сейчас люди уже возделывают самые плодородные земли. Учитывая ограниченную доступность новых орошаемых земель, чтобы удовлетворить мировые потребности в пище, крайне важно повысить урожайность.
Особые опасения вызывает Африка. Необходимо увеличить эффективность сельского хозяйства, чтобы избежать дефицита продовольствия. В отличие от Южной Азии и Южной Америки, где был зафиксирован рост производства на душу населения, Африка недавно вернулась к показателям 70?х. У многих государств отсутствуют условия для сельского хозяйства, включая необходимую инфраструктуру и транспортную систему для доставки семян и удобрений из портов вглубь континента; есть серьезные проблемы с управлением. Даже несущественные улучшения в цепи снабжения продовольствием могут привести к серьезному снижению отходов и уменьшить нагрузку от постоянно растущего населения.
Пшеница, скорее всего, будет и дальше демонстрировать высокую волатильность цен. Большая доля производства приходится на зерновые регионы с дефицитом воды и климатическими рисками, такие как Китай, Индия, Пакистан и Австралия. В целом наиболее уязвимыми для инфляции цен на продукты питания будут импортозависимые бедные страны, такие как Бангладеш, Египет, Джибути и Судан{117}. Для них первой линией обороны в борьбе с растущими ценами на продовольствие будет увеличение субсидий на базовые продукты питания. Это непростое решение, особенно ввиду того, что многие из них предполагают начать борьбу против раздувания бюджета.
Китай, Индия и Россия тоже, вероятно, столкнутся с проблемой повышения цен на продукты, но они лучше способны постоять за себя. Россия и Китай – крупные производители зерновых. У них более здоровая ситуация с бюджетом, они могут позволить себе выплату субсидий и в рамках контроля справиться со скачками цен на продовольствие. Богатые страны также могут закупать продукты питания на международных рынках.
Интересный момент, демонстрирующий озабоченность складывающейся ситуацией: Саудовская Аравия, ОАЭ, Южная Корея и другие страны взяли в долгосрочную аренду сельскохозяйственные земли за границей. В своем отчете «Будущее ресурсов» британский Королевский институт международных отношений пишет о всеобщей «новой борьбе» за ресурсы. Причем помимо земель имеются в виду и полезные ископаемые{118}. Общая площадь земель, которые были приобретены в 2000–2010 гг., в восемь раз больше Великобритании; из них 134 млн га находятся в Центральной Африке. Такие «захватнические» инвестиции для «принимающей» страны означают экономические возможности, но становятся поводом для беспокойства о доступности продовольствия в будущем и отсутствия уверенности в том, что мировой рынок сможет обеспечить необходимые запасы пищи по доступным ценам. В исследовании Королевского института международных отношений названы страны Ближнего Востока, в частности страны Персидского залива, на долю которых приходится пятая часть всех известных инвестиций в Центральную Африку.
Естественно, еще во времена Мальтуса предлагались варианты решения этих проблем. Существуют технологии (мы поговорим о них более подробно в отдельной главе), позволяющие поднять урожайность. Радостной находкой стало обнаруженное несколько лет назад самое большое в мире подземное озеро под пустынными территориями в Кении. Как сообщалось в СМИ, количество воды, которое при бережном отношении можно получать из озера, достигает 3,5 млрд м3 в год, что почти в три раза превышает потребление воды таким городом, как Нью-Йорк. Спутниковая съемка и сейсмические данные используются для обнаружения водоемов на глубине в несколько десятков метров.
Во время путешествия в Африку в 2012 г. я встречался с представителями компании, которая занимается подготовкой и сбором сотен фотографий «до и после», а также составлением геокосмических карт для организации использования водных ресурсов озер и рек. Распространение информации и советов для фермеров и землевладельцев осуществляется с помощью сотовой связи – беспроводное соединение крайне важно для Африки ввиду недостатка инфраструктуры для наземных сетей.
Но это непростая задача. Из примерно 50 стран континента 39 – чистые импортеры продовольствия, чего, конечно, не должно быть на континенте, который, в отличие от большинства других мест на земном шаре, располагает свободной орошаемой землей. Достаточно уже переломить тенденцию снижения продуктивности сельского хозяйства хотя бы в Африке. Но многое тут завязано на принятие трудных политических решений и долгосрочное планирование: изменить законы о землевладении, что стимулировало бы многих женщин-фермеров вкладывать средства. Нужно строить дороги, чтобы меньше продуктов портилось по пути на рынок. Конфликт между племенами центральной и восточной частей континента также препятствует возделыванию орошаемых земель.
Усугубляет ситуацию с водой то, что даже там, где запасы есть, не хватает инфраструктуры для снабжения. В 2012 г. на конференции в Ботсване, где африканские технологические компании обсуждали свой опыт, один из участников рассказал о ситуации в Западной Кении, где у 97 % населения нет доступа к чистой воде, в результате чего наблюдается огромная детская смертность. Дома жители стараются кипятить воду, чтобы снизить количество бактерий и предотвратить заболевания, но для этого недостаточно дров или другого местного топлива. Решением стали экологически чистые водяные фильтры и надежные хранилища, рассчитанные на 10 и более лет. Программа финансировалось с помощью частных компаний и НГО, чтобы не привязывать ее к нерегулярным денежным вливаниям государства.
Сложно переоценить значение взаимосвязей между пищей, водой, энергоносителями и землей. Снабжение питанием зависит от доступности воды. Учитывая, что сельское хозяйство использует 70 % мировых водных ресурсов и большая часть этого объема приходится на животноводство, рациональное водопользование крайне важно для продовольственной безопасности в долгосрочной перспективе – включая регулирование цен на воду, которые могут стимулировать инвестиции и рациональное использование ресурса. Биотопливо повышает спрос на продукты сельского хозяйства и, по иронии судьбы, ухудшило ситуацию с продовольственной безопасностью в некоторых местностях. 30–40 % американского урожая зерна превращается в топливо, а не в запасы продовольствия. Производство энергии из непищевой биомассы существенно изменило бы рынки энергоносителей, а также положительно сказалось бы на продовольственной безопасности.
К сожалению, для многих регионов без более разумного планирования и более технически сложных и инновационных решений катастрофа уже близка – а может, уже разразилась, как в случае с Северной Нигерией. Для целого ряда стран в центральном поясе планеты, включающем большие территории в Африке, на Ближнем Востоке и в Южной Азии, угроза климатических изменений усугубляется резким ростом населения, отсутствием эффективной власти и хронической усугубляющейся нехваткой чистой воды. Все эти факторы подпитывают друг друга, и получается замкнутый круг, при котором развитие страны становится еще более трудной задачей.
Я попросил сотрудников лаборатории Sandia National Laboratories исследовать взаимосвязь между экологической ситуацией, жизнестойкостью человека и конфликтами. Для американских политиков худший кошмар – не получить предупреждения о надвигающемся событии или развитии событий, которые приведут к международному кризису, где будут затронуты интересы США. Есть ряд показателей, по которым можно определить нестабильные государства, например показатель недееспособных государств Фонда мира{119}. Sandia внедряет практику учета экологических факторов, таких как дефицит продовольствия или воды, влияющих на стабильность государств в последние 10–15 лет.
Исследователи лаборатории Sandia стремятся определить, какие страны особенно чувствительны к изменениям в окружающей среде и подвержены таким явлениям, как нехватка воды и пищи, в результате чего терпят крах. Многим грозят дефицит ресурсов и климатические изменения, но большинство обладает достаточным запасом прочности, чтобы выжить{120}.
Очевидно, от ошибки никто не защищен и данные требуют постоянного обновления. Однако вверху списка находятся семь крупных стран – Нигерия, Пакистан, Эфиопия и Бангладеш, – чье состояние в будущем важно для всех нас. Иными словами, возможный распад таких больших государств окажет дестабилизирующее воздействие на всю планету и потребует усилий, к которым мы сегодня не готовы.
Одним из ключевых факторов, которые рассматривает лаборатория Sandia при подготовке прогнозов, был рост численности населения. Это, пожалуй, важнейшая переменная. Двузначный показатель роста спроса на продукты питания и воду напрямую связан с ростом численности населения с 7,1 млрд в 2012 г. до 8,3 млрд в 2030?м. О 8,3 млрд к 2030 г. можно говорить уверенно. В более долгосрочной перспективе – например, до конца века – предсказывать точные цифры гораздо труднее. Отдел народонаселения ООН недавно пересмотрел свои оценки и увеличил прогнозируемую цифру дo 10,9 млрд, на 1,8 млрд больше, чем в прогнозе 2008 г. Deutsche Bank и другие экспертные организации считают, что цифра ООН завышена, так как сегодня в мире наблюдается тенденция к снижению численности населения и с большой вероятностью к 2100 г. на Земле будет проживать 8 млрд человек (пиковый показатель – 8,9 млрд в 2055 г.){121}.
В отличие от демографов Deutsche Bank специалисты по прогнозам ООН опасаются, что уровень рождаемости в Центральной Африке не станет постепенно снижаться, как в других регионах по мере того, как они становились более процветающими, урбанизированными и светскими. Африка – ключевая переменная в вопросах долгосрочного прогнозирования. Особенно трудно предсказать численность населения в будущем из-за разнообразия этнорелигиозных групп. Вероятность того, что изменение уровня рождаемости будут происходить у них в одном темпе, крайне мала. В прошлом и по другим причинам ООН недооценила скорость, с которой упал уровень рождаемости. Этот прогноз неоднократно подвергался критике за чрезмерную оптимистичность, пока прошлым летом не появился уточненный, согласно которому Центральную Африку ждет такой же резкий переход, какой наблюдался в других быстро развивающихся регионах.
Эта дискуссия носит скорее научный характер. 11 млрд человек на Земле привели бы к катастрофическим последствиям. Давление было бы огромным, особенно во времена, когда климатические изменения особенно разрушительны. Исследование британского Королевского института международных отношений показало, например, что до 50 % сельскохозяйственных земель в Латинской Америке – одном из двух главных сельскохозяйственных регионов и экспортеров в мире – к 2050 г. могут подвергнуться опустыниванию. Последствия потепления, которое будет особенно остро ощущаться во всем центральном поясе, возможно, окажутся еще более масштабными в Центральной Африке.
Что бы ни происходило с приростом населения, увеличение численности среднего класса – с его любовью к высокобелковой диете и гигиене – оказывает огромное давление на ресурсы. В 2008 г. банк Goldman Sachs исследовал резкий рост численности среднего класса и высказывал озабоченность тем, например, что ограничения по ресурсам будут «гораздо более жесткими, чем в конце XIX в. в Европе или США», когда средний класс тоже резко разросся{122}. Большая его часть живет в городах или переезжает в них, потому что города – двигатели возможностей и производительности. И все же урбанизация ведет к росту потребности в ресурсах. Индийским городам потребуется 94 млрд л питьевой воды, и, по оценкам института McKinsey Global Institute и др., обеспечить такой объем будет непросто{123}.
Рост городских агломераций исторически оказывал разрушительное воздействие на окружающую экосистему, сокращая площади лесов, ухудшая питательный и микробный состав, изменяя состав высших растений и животных – включая локальное исчезновение отдельных видов – и снижая уровень доступности и качества воды. К 2030 г. с резким ростом городов в окрестностях агломераций удастся выжить небольшому количеству лесных массивов, заболоченных территорий и источников пресной воды. Стремительно растущие города будут соревноваться за использование водных ресурсов и земли под строительство, что поможет существенно улучшить свое материальное положение части окрестных фермеров, но приведет к трениям по поводу прав на пользование водными ресурсами, качества воды и наличия орошаемых земель.
Быстрая урбанизация не всегда приводит к печальным последствиям, и зачастую она становится частью решения проблемы. Она помогает снизить уровень рождаемости, так как переезд в город приводит к уменьшению размеров семей, росту роли женщины как рабочей силы и повышению среднего уровня образования у обоих полов. Продвинутые компьютерные системы управления могут повышать экономическую эффективность и минимизировать потребление ресурсов. Камеры и распределенные датчики помогают следить за состоянием важной инфраструктуры, например транспортными системами, а также электро– и водоснабжением. И все же так называемые городские пульты управления, собирающие воедино огромные объемы данных из самых разных источников, весьма дороги. Для многих городов это оказывается существенным препятствием. Но ведется работа по поиску более экономичных решений.
Насколько быстро мегаполисы будут развиваться в будущем – вопрос очень важный. Правительства по всему миру, особенно в развивающихся странах, в ближайшие 20 лет могут потратить до 35 трлн долларов на проекты гражданского строительства. Чтобы сделать это с максимальной отдачей для устойчивого развития, улучшения качества жизни и экономической конкурентоспособности, им придется комбинировать современные подходы к безопасности, экономии воды и энергии, распределению ресурсов и утилизации отходов, предотвращению и ликвидации последствий стихийных бедствий, строительству и транспорту. Некоторые мегаполисы планеты будут построены с нуля, что позволит с чистого листа проектировать и создавать инфраструктуру. Такой подход позволил бы наиболее эффективно использовать новые городские технологии – или воплотить все ужасы градостроительства, если технологии будут внедрены неэффективно.
В конце сентября 2013 г. миллионы жителей Дакара (Сенегал) остались без питьевой воды, когда произошел прорыв трубы, по которой вода в город доставлялась за 250 км. Бедственное положение, в котором они оказались, позволяет прочувствовать возможные масштабы катастрофы, если не поддерживать инфраструктуру в хорошем состоянии. Как в случае с Дакаром, где ситуация не разрешалась несколько недель, последствия могут быть серьезнейшими и повлечь огромные расходы. По сообщениям агентства Reuters, через две недели после аварии на улицы вышли группы протестующих. Они жгли покрышки и требовали воды{124}. Авария затронула около 3 млн человек в Дакаре и его пригородах. Управление ресурсами – больше чем локальная задача. Учитывая масштабы и быстрый рост городов, управление будет определять не только будущее мегаполисов, но даже исход всей глобальной битвы за эффективное использование ресурсов.
Я не стал поднимать тему электроэнергии, хотя у нее много общего с другими ресурсами, такими как вода и пища. Спрос на электроэнергию за следующие 15–20 лет существенно вырастет – почти на 50 %, – а связано это будет с резким экономическим ростом развивающихся стран. И все же в отличие от ситуации с водой и пищей есть больше уверенности в том, что растущее производство электроэнергии удовлетворит спрос. Существенную часть этого роста – и нынешнего оптимизма – определят нетрадиционные нефть и газ, добываемые на Североамериканском континенте.
Использование в промышленном масштабе двух технологий – горизонтального бурения и гидравлического разрыва пластов – подстегивает энергетический бум. Нефтедобытчикам давно известно о существовании сланцевой, или «нефтегазоматеринской», породы, из которой нетрадиционные газ и нефть медленно вытекали в резервуары на протяжении более миллиона лет. Не имея возможности добывать большие объемы углеводородов из материнской породы, люди сосредоточились на традиционных залежах. Как только появился способ комбинировать метод гидравлического разрыва пластов (более известный как фрекинг) и горизонтальное бурение, нам стали доступны огромные запасы нефти и газа из сланцевых месторождений.
История развития технологии фрекинга впечатляет сама по себе и наглядно демонстрирует, какое важное место в процессе инноваций занимает счастливая случайность и как сложен процесс. Это также отличный практический пример для футурологов, подчеркивающий трудность прогнозирования инноваций, особенно когда речь об уже существующих технологиях, для которых находится инновационное применение. За последние несколько лет комбинированные технологии фрекинга и горизонтального бурения стали переломным фактором для энергетики США и других стран с обширными сланцевыми месторождениями нефти и газа.
Впервые технология была разработана и введена в активное коммерческое использование в конце 40?х. С тех пор совершено более 2 млн операций фрекинга для добычи нефти и газа. Жидкость, чаще всего вода, смешивается с расклинивающим агентом (обычно песком) и десятком других химических добавок для контроля технических параметров и закачивается в скважину. Под давлением в породе возникают трещины, расклинивающий агент держит скважины открытыми и позволяет газу выходить через пористую породу.
С тех пор технология претерпела немало изменений. В последнее время для фрекинга используются компьютерные симуляции, моделирование и карты микросейсмических трещин. Для максимальной эффективности технологию комбинируют с горизонтальным бурением, приемом, который с 80?х стал стандартом добычи газа и нефти.
Благодаря этому прорыву нетрадиционные природный газ и нефть постепенно занимают все большую долю добычи в США, снижая потребление угля для получения электроэнергии, а также выбросы углекислого газа в атмосферу. Самообеспеченность энергоресурсами – для США задача вполне выполнимая в ближайшие 10–20 лет. Увеличение добычи нефти и сланцевая революция могут привести к самообеспеченности страны энергоресурсами, добыча уже взлетела на 50 % с 2007 по 2011 г., заставив обрушиться цены на природный газ в США. У страны более чем достаточно природного газа, чтобы покрыть внутренние потребности в нем на многие десятилетия вперед, а также обеспечить экспорт в мировом масштабе. А с новыми технологиями «суперотслеживания» производительность скважин может существенно возрасти.
Важно подчеркнуть, что добыча США сланцевой нефти все еще находится на ранней стадии, в полной мере потенциал этой технологии пока трудно оценить, но развитие ее идет семимильными шагами. Предполагается, что США превзойдут Саудовскую Аравию и к 2015 г. станут первым производителем нефти в мире, а к 2035 г. будут полностью удовлетворять собственные потребности в электроэнергии.
Крупнейшим препятствием для максимально масштабного поиска месторождений как в Северной Америке, так и во всем мире стало отрицательное воздействие на окружающую среду. Некачественное строительство скважин и цементирование, управление сточными водами и другие наземные риски будут по-прежнему приводить к авариям. Увеличение сейсмической активности в зоне разрабатываемых месторождений привлекло внимание общественности к возможным рискам. Она может заметно сказываться на целостности скважин и других конструкций, увеличивая риск загрязнения запасов питьевой воды метаном. Многих проблем для окружающей среды можно избежать, если следовать существующим технологиям управления и отвода сточных вод. Более жесткая законодательная база, которая сейчас начинает складываться в некоторых штатах, могла бы залатать дыры и помочь восстановить утраченное общественное доверие. Еще большее количество аварий на сланцевых месторождениях может привести к крайне негативной реакции общества и в результате – приостановлению использования фрекинговой технологии в ключевых зонах.
Есть и другие страны и регионы с существенными запасами сланцевых нефти и газа. По разным сведениям, Китаю принадлежит один из крупнейших запасов нетрадиционного газа в мире. Некоторые говорят, что китайские запасы вдвое превышают американские. Относительный недостаток оборудования, опыта и, возможно, нехватка ресурсов, необходимых для добычи, в первую очередь воды, могут также препятствовать развитию в этой сфере или существенно его замедлить.
Главы европейских государств не уверены, насколько приемлем сланцевый газ в Европе с геологической, политической, общественной, экологической и финансовой точек зрения. Например, процедура принятия этой технологии варьируется в разных странах ЕС, но в целом она строже, чем в Северной Америке. Правительство Польши считает сланцевый газ важным ресурсом для ликвидации зависимости от российского газа и выдало лицензии на разработку месторождений, а французское правительство запретило фрекинг.
Пожалуй, имеет смысл остановиться и посмотреть, где мы должны были бы оказаться сегодня в энергетической сфере, согласно прогнозам, сделанным несколько лет назад. «Глобальные тенденции» никогда не были сторонником теории «пика» добычи нефти, согласно которой запасы ископаемого топлива должны закончиться прежде, чем мы перейдем к альтернативным источникам энергии. Мы всегда считали и продолжаем считать, что многообразие технологических прорывов – включая более эффективные аккумуляторы, биотопливо и рост использования солнечной энергии в комбинации с политической волей – заставит нас постепенно отказаться от ископаемого топлива. Я опасался, что прежде чем это произойдет, мы станем слишком зависимы от ограниченного числа производителей энергоносителей, которые будут сосредоточены в потенциально нестабильных регионах, таких как Ближний Восток, Россия и страны бывшего СССР.
С началом добычи сланцевых нефти и газа этот ограниченный энергетический ландшафт полностью меняет очертания. В среднесрочной перспективе нам не стоит волноваться о том, что мы будем зависеть от сужающегося круга поставщиков. И даже несмотря на то что другие страны в вопросе о целесообразности эксплуатации своих сланцевых месторождений могут принять решение, отличное от того, что приняли США, они также извлекут выгоду из большего количества топлива на рынке благодаря росту добычи в США. Эксперты считают, что США могли бы экспортировать до 61,7 млн т сжиженного природного газа в год, что сделало бы их вторым по величине экспортером сжиженного природного газа в мире{125}. Традиционные поставщики газа в США, такие как Катар, сместили акцент своего экспорта в сторону Японии, тем самым увеличив энергетические возможности этой страны. Несколько лет назад Европа казалась полностью зависимой от российских энергоносителей, но растущая энергетическая независимость США и Канады означает все большее количество нефти и газа на рынке, что делает его в большей степени рынком покупателя и в меньшей – продавца и увеличивает количество источников энергоносителей для Европы. В результате российской агрессии на Украине может усилиться давление Европы на США, чтобы те увеличили экспорт энергоносителей. Да и сама Европа может прилагать большие усилия по разработке собственных сланцевых месторождений, особенно Польша и другие страны Восточной Европы.
Перспектива масштабных и более дешевых источников природного газа, который к 2030 г. мог бы заменить уголь, имеет несомненные преимущества: например снижение выбросов углекислого газа в атмосферу. С другой стороны, она вызывает беспокойство: не затормозит ли появление относительно дешевого сланцевого газа и нефти инициативы, направленные на поиск альтернативных источников энергии, таких как сила воды, ветра, солнечная энергия. Согласно базовому прогнозу Международного энергетического агентства (МЭА), к 2035 г. уровень использования возобновляемых источников энергии должен подняться до 18 % (с 13 % в 2011 г.). МЭА считает, что альтернативные источники энергии станут вторым по значимости до 2015 г. и к 2035 г. догонят уголь как основной источник, однако «на две трети этот рост доли электроэнергии, полученной из возобновляемых источников, будет приходиться на страны, не входящие в ОЭСР… рост показателя в Китае будет больше, чем в Евросоюзе, США и Японии, вместе взятых»{126}. Отчет МЭА за 2013 г. заканчивается мыслью о том, что рост доли возобновляемых источников энергии будет зависеть от масштаба субсидий на внедрение технологий, которые в случае с США законодатели могут не спешить гарантировать, учитывая имеющиеся запасы достаточно экономичных сланцевых газа и нефти, которых хватит не на одно десятилетие.
Дефицит или изобилие? Что же это? Сланцевая революция ведет нас к богатым источникам ресурсов. Достаточно протянуть руку и взять их. Солнечная энергия – ресурс, который в изобилии имеется на Африканском континенте. На технологической конференции в Ботсване я услышал о компании, разработавшей солнечные фермы Butterfly Solar Farms, удобные для сборки в полевых условиях и оснащенные панелями удвоенной эффективности. Они могут использоваться для систем опреснения воды, сушки сельскохозяйственных продуктов, питания морозильных установок на скотобойнях или молочных фермах. Компания предлагает широкий спектр проектов солнечных батарей в Кении, исходя из соображений, что этот регион может стать настоящей электростанцией на энергии солнца. Также ими разработан «Киотский ящик», компактная кухонная плитка, готовящая пищу за несколько часов без выделения углекислого газа. В Африке орошаются только 4 % ферм, экономичные насосы на солнечной энергии могли бы стать эффективным решением и этой проблемы. К тому же половина урожая пропадает из-за плохих условий хранения. Здесь могли бы быть полезны сушилки на солнечных батареях.
Однако большинству этих отличных идей необходимы разного рода правительственная поддержка или упрощение формальных процедур, в частности в сфере строительства дополнительной и более качественной инфраструктуры. Большой проблемой с чистыми и надежными кухонными плитами становится сложность их доставки по Африке. Их себестоимость невысока, но их дорого транспортировать через границы из-за высоких расценок на перевозки и таможенных пошлин. Какова вероятность того, что правительства проявят инициативу и попробуют справиться с этими инфраструктурными проблемами в и без того ослабленных странах? Скорее всего, у них ничего не выйдет. Они не просто катастрофически отстали – начнем хотя бы с полного отсутствия организационных структур. На пути им приходится сталкиваться с самыми серьезными испытаниями, включая стремительный рост численности населения, разрушительные климатические изменения и опустынивание окружающей среды, что приводит к нехватке пищи и воды. Для них без посторонней помощи будущее выглядит мальтузианским.
Есть и более масштабная угроза, которая может легко превратить ситуацию вызова для многих в печальную перспективу для всех. Исследование Королевского института международных отношений предупреждает, что борьба за жизненно важные ресурсы во многих уголках планеты уже разгорелась{127}. Мы наблюдаем это на примере попыток стран Ближнего Востока скупить сельскохозяйственные земли в Африке, Индии и Китае, приобрести права на разработку заграничных нефтяных полей или, как в случае с Китаем, монополизировать рынок редкоземельных элементов. Это соревнование может начать захватывать новые территории и усугубить проблемы со снабжением{128}.
Продукты питания, пожалуй, наиболее подвержены волатильности цен и дефициту. Мы видели, как такие производители сельскохозяйственной продукции, как Россия и Украина, набросились на экспорт, когда случилась засуха лета 2010 г. В 2011 г. взлет продовольственных цен подстегнул демонстрации «арабской весны». Более 30 стран использовали налоги, квоты и прямой запрет на экспорт, чтобы защитить запасы основных продуктов питания после кризиса цен в 2008 г. На деле эти протекционистские меры зачастую ухудшают ситуацию для всех, заставляя цены на продовольствие взлетать до небес. Усилия «Большой двадцатки» по сдерживанию волатильности цен в пищевом секторе сводились на нет, с одной стороны, странами, не желающими отказываться от использования ограничений и запретов, а с другой, в развитом мире производителями, не готовыми отказаться от щедрых субсидий на биотопливо и сельскохозяйственный сектор. Отказ от субсидий в США и Европе подстегнул бы рост сельскохозяйственного сектора в развивающихся странах.
Тот краткий визит в Абуджу дал мне очень многое. Если уж на то пошло, теперь я больше опасаюсь, что всем нам не удастся избежать мальтузианского будущего. Очевидно, многие общества не обладают ресурсами, чтобы справиться с нехваткой пищи или воды без существенной помощи извне. И непохоже, что технология как таковая в силах решить проблему. Как мы уже говорили, есть взаимосвязь между разными источниками, но существует и глобальный масштаб. Решать проблемы одного-единственного товара будет невозможно, не повлияв на снабжение им и спрос на него. Сельское хозяйство крайне зависимо от доступа к источникам воды, а также энергетически эффективным удобрениям и все чаще генетически модифицированным культурам. Новые источники «зеленой» энергии, например этанол на основе зерновых, создают угрозу того, что нехватка продовольствия только увеличится. Продолжающийся резкий прирост населения в наиболее проблемных зонах также необходимо сдерживать. Учитывая растущие запросы недавно разбогатевшего мирового среднего класса, похоже, нам вряд ли удастся сохранить западную мясную диету, не внеся существенные коррективы в процесс выращивания скота или без повсеместного внедрения «биопечатного» мяса (при его производстве используются последние достижения культивирования тканей для получения мяса без выращивания, забоя и транспортировки животных). И возможных побочных эффектов здесь ничуть не меньше, чем потенциала для положительных результатов. Пока ничто не говорит о том, что мы непременно движемся в мир дефицита, но всем нам – правительствам, бизнесу, ученым и людям в целом – нужно действовать на упреждение, чтобы такого будущего избежать.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.