Глава 6. Дееспособность
Глава 6. Дееспособность
Нацеленность взаимодействия на достижение общей цели означает, что взаимодействие недостижимо без понятия дееспособности. Это следующая ступень в обучении дружины.
Дядька, который объяснял мне эту дисциплину, редко говорил слово «дееспособность», чаще у него звучало просто «способный», а чаще: «способен» или «способна».Там, в разговоре это было как-то очень однозначно и сразу понималось как «дееспособный». В его устах эти слова имели какое-то особое звучание.
К примеру, он бы не сказал: «У этого человека способности к управлению». Он бы сказал: «Этот к управлению способен». «Она способна. Возьмите ее» — у него звучало как: «Она справится. Можете на нее положиться».
Сейчас, когда я пишу, я вижу, что может выйти путаница, потому что выражение «способный» в современном русском языке воспримется не как «дееспособный», а как «обладающий способностями». Поэтому я предпочитаю употреблять слово дееспособный.
Дееспособность есть способность достигать поставленные цели.
Дееспособность как и взаимодействие, как это видно из самих слов, имеет отношение к действиям. Причем оба слова — через понятие цели. Разница в том, что дееспособность имеет отношение к воплощению личных целей, а взаимодействие — к целям общим.
Но когда мы говорим о дееспособности сообщества или предприятия, то в рамках его цели, цели всех членов сообщества или работников предприятия сливаются, и взаимодействие личностей становится основой достижения общей цели. Такая цель заявляется, и оценка дееспособности идет лишь относительно ее. Впрочем, точнее было бы все же говорить не о заявленных, а о поставленных перед собою целях. Причем поставленных личностью, даже если эта личность общественная, как предприятие или сообщество.
Говорить о дееспособности в общем сейчас не имеет смысла. Она подробнее расписана в учебном курсе Школы управления. Если же говорить о дееспособности экономики, которую мы хотим создать, то первой или внешней целью, которую должна достигать наша экономика (что, по сути, означает — должно достигать наше сообщество в экономике), является получение прибыли или обращение силы в съедобную.
О целях, стоящих за этим, я сейчас не говорю.
Следовательно, дееспособность предприятия, предназначенного для получения прибыли, есть способность получать прибыль.
Это означает, что, выстраивая предприятие, мы должны постоянно проверять все сделанное через понятие дееспособности. А для этого мы можем использовать прибыль как точку отсчета или основание для оценок.
Выглядит подобная проверка в виде примерно такого рассуждения:
- Если мы хотели получить прибыль и это было нашей целью, то все наши действия, как и устройство нашего предприятия, должны вести только к получению прибыли.
- Мы устроили дело таким-то образом и произвели такие-то действия.
- Получили ли мы прибыль? Если получили, то достаточно ли? Нет ли недополучки?
- И если мы прибыли не получили или же недополучили ее, то появляется возможность задать вопрос: из-за чего?
И ответов будет не так уж много:
- в первую очередь, это неправильное устройство;
- во вторую, плохая обученность работников;
- в третью, отсутствие взаимодействия;
- в четвертую, противодействия врагов или природы.
Иными словами, помехи дееспособности сообщества могут крыться: а) в Образе мира, который заложен в устройство сообщества; б) в людях, его населяющих; в) во внешних причинах.
Но прежде чем хоть что-то менять и что-то делать, надо точно определить место сбоя. Найти, где и по какой причине воз
никла помеха. А это вряд ли можно делать теоретически, да еще заранее. Такие вопросы будут прописываться по мере выверки дееспособности наших предприятий, значит, во время их отладки. А это значит, не во время Руководства, а во время Управления.
Помехи дееспособности могут быть самыми неожиданными и непредсказуемыми. К примеру, услузкливость.
Наш многократно бывший директор Училища Федорыч предпочитал сам делать секретарские дела вместо директорских. И каждый раз, когда ему указывали на это пожестче, он бросал директорство. После Федорыча мы называем таких людей не холуй и не денщик, а форточник.
Случилось так, мы проводили семинар и для этого сняли небольшой зал. Федорыч отдал распоряжение подготовить помещение. Люди работают. Посреди работы Федорыч входит в зал, замечает, что из форточек дует и отдает громкий приказ начальственным голосом. А изображать начальство он умел. Лучше его никто никогда больше не сыграет нам Генерала.
Приказ звучит:
— Закрыть форточки!
Люди слышат приказ и спокойно отправляются его исполнять.
В это время я вижу, что на лице у Федорыча отражается какая-то напряженная работа. Он словно бы к чему-то прислушивается. Вдруг лицо его меняется с генеральского на услужливое, и он трусит вперед своих людей закрывать форточку.
Его же ребята его отлавливают со словами:
— Федорыч, ты куда?! Отдал приказ, мы же сделаем. Ты директор!
Я долго пытался понять, что же произошло? Потом вспомнил, как Федорыч прислушивался, и понял. Он денщик, холоп, но великолепный фигляр. Ему не сложно сыграть генерала или генерального директора предприятия. Лишь бы партия назначила. Но каждый раз, когда это ему удается, он раздваивается. И отдавая приказ, одновременно слышит, как он звучит в воздухе.
А в следующий миг остаются только воспоминания. Одно о том, что он изображал генерала, другое о том, что был отдан приказ. Образы эти равнозначны в памяти. И Федорычева коммунистически-холуйская натура предпочитает выбрать из них то, что ей ближе. Конечно, надо закрывать форточки, сам же слышал, как приказывали! Вот и родился форточник.
Другой пример услужливости был создан другим нашим генералом, генеральным директором Авалона Тимофеем. Мы с ним отрабатывали взаимодействие при ловле бреднем вдвоем.
Бродить вдвоем несложно, но вот вытаскивать бредень вдвоем совсем другое дело. Он как бы рассчитан на троих. Один тянет обе нижние струны, чтобы подхватить рыбу кошелем в воде. Это обязательное требование, тянуть низы вперед верхов. Рыба держится у дна. И стоит чему-то приподнять низ, как она вся устремляется в образовавшуюся дыру. Поэтому можно считать, что бредень вытягивает тот, кто тянет низы, двое других должны лишь поддерживать верха, чтобы они были повыше, и рыба через них не перепрыгивала. Ну и перебирать их, конечно, понемножку.
Когда тянут трое, все понятно. Один внизу, двое вверху по сторонам, бредень вытягивается как бы по треугольнику, широким основанием кверху. Всем удобно. Нижний тянет, а двое верхних аккуратно укладывают крылья бредня по бокам от него. И никто никому не мешает.
Попробуйте представить себе, как это делать вдвоем. Один должен по-прежнему тянуть низы. А как второму тянуть оба верха? Очень трудно передать, что начинается при такой ловле, стороннему человеку... Могу сказать только одно — тому, кто снизу, не позавидуешь!
Однако я ловил вдвоем с дедушкой, и у нас все получалось. Более того, решение просто, даже чересчур. Вот этому я и обучал Тимофея, поскольку он должен был пройти мастером производственного обучения в нашей учебной игре по созданию предприятия — рыболовецкой артели. Об этой игре я рассказывал.
Сначала я показывал ему, как одному тянуть обе верхних струны. Дель, то есть полотно бредня, привязано к двум колам " коновцам. Если сложить коновцы, крылья бредня сложатся, если свести верхние концы коновцов, сложатся только верхние струны и их можно взять.
С нами был третий, которого мы использовали как помощника, пока Тимофей учился. Когда мы подводили бредень к берегу, я отдавал третьему команду выбирать низы. Как только он за них брался, я приказывал Тимофею подать мне верхи. Для этого всего лишь нужно свой коновец наклонить в мою сторону. В итоге сеть складывается наискосок, и один человек оказывается сидящим, а другой рядом с ним стоящим. И если при работе втроем сеть расходится по бокам тянущего низы, то здесь она укладывается посередине между тянущими. Вот и весь секрет.
Мы несколько раз повторяли это упражнение. После того, как ты попробовал сам дойти до этого простейшего дедовского способа и тянул бредень вдвоем всеми другими возможными способами, широко разводя руки через голову напарника, всячески мешая ему и обматывая двумя полотнами мокрой сети, это решение — просто сложить коновцы наклонно и вытягивать сеть наискосок — поражает и восхищает своей простотой.
Но при этом дойти до него оказывается очень непросто. Разум сначала перебирает все узнаваемые образцы. А тут образцы не проходят, тут нужно думать.
Думать трудно. Думать — значит творить образы. Для того чтобы творить образы, нужна материя — материал творения. Это чистое или свободное сознание, которым ты располагаешь лишь в определенном размере — в размере своего печища, как говорили мазыки. Печище — это то сознание, которому ты хозяин. Хотя об этом надо бы рассказывать подробнее в свое время.
Для нас сейчас важно понять, что, как только ты израсходовал отведенный тебе объем свободного сознания, ты на какое-то время тупеешь, пока не накопится новый объем.
Вот это и произошло с нашим генералом. Он попробовал сначала сам решить задачу о том, как вытягивать бредень вдвоем. Это получилось плохо и неумно, что для него как человека, всю жизнь бившегося за то, чтобы быть умным, было неприятно и заставило думать. Думая, он сжег весь запас свободного сознания. Тут я показал дедовский способ. Такой простой и красивый, что генералу стало стыдно. Плюс к отупению он ещё и ушел в переживания. Немножко страданул, как у нас говорят. А как не страдануть, когда такой умный, сильный мужчина и вдруг не мог решить такую простую задачу!
И тут, в очередной заброд, не предупреждая, прямо посреди его страданий я с уже привычных верхов перехожу на показ того, как надо вытягивать низы. Собственно говоря, все уже было показано. Но коновцы наклонялись в предыдущие разы верхами от себя.
Теперь, когда я резко у самого берега говорю: Подай мне низы! — нужно всего лишь сделать то же самое, что и раньше, но симметрично наоборот. Сложить коновцы вместе и наклонить их низами от себя, а верхами к себе, тогда мы опять можем работать рядом и не мешать друг другу.
Звучит:
— Подай мне низы!
Мозгов у генерала уже нет, как нет и сознания, из которого можно создать новый образ, все равно какой — сложный или простой. Есть только один способ хоть что-то сделать в этом случае и не остаться стоять безмозглым столбом — это обратиться к памяти. И он выхватывает первый подвернувшийся в памяти образ «подать».
Наш услужливый генерал внезапно выбрасывает свою часть сети в воду, падает на колени, хватает обе нижние струны и протягивает мне обеими руками, точно свою отрубленную голову...
Данный текст является ознакомительным фрагментом.