9.1. Пари или азартная игра: что такое спекуляция?

Спекуляция, своего рода инвестиция, всегда содержала и содержит момент пари, так как обе они основывались на динамике пари, на трендах, которые по своей природе были постоянно неопределенными, так как неизвестно само будущее. В этой неопределенности инвестор и спекулянт сами принимают решение, касающееся будущего. Оба они пытаются эту неопределенность уменьшить, используя как можно больше информации и работая над улучшением своих прогнозов, хотя оба знают, что эти прогнозы постоянно содержат момент неопределенности. То, что оба – инвестор и спекулянт – на основе обработки информации об объекте пытаются уменьшить неопределенность пари и повысить степень информированности, отличает инвестицию и спекуляцию от обычной азартной игры. Момент чистой азартной игры у спекулянта всегда значимее, чем у инвестора, и при «обычной спекуляции» может выдвигаться на передний план. При спекуляции акциями спекулянт больше нацелен на рост капитала, чем на дивиденды, в то время как инвестор как типичный идеалист предпочитает совершенно иные приоритеты. Спекуляция более неопределенна, чем инвестиция, поскольку она больше нацелена на временную зависимость динамики стоимости и допускает большую, чем инвестор, временную зависимость от спекулятивной оценки других участников рынка. Из-за зависимости от спекулятивной оценки других игроков спекуляция в меньшей степени, чем инвестиция, может уменьшать неопределенность в отношении будущего при обработке информации об объекте спекуляции. Если в целом спекулятивный элемент постоянно растет на финансовых рынках, уменьшается роль обработки информации об объекте инвестиции. При такой тенденции усиливается также зависимость динамики стоимости от спекулятивной оценки других спекулянтов. При такой зависимости от спекуляции с участием других инвесторов динамика стоимости тоже становится более зависимой от спекулятивных, а не от инвестиционных интересов и «стадного поведения», ажиотажа, которому подвержены спекулятивные инвесторы.

Начиная с 1990-х гг. спекулятивная составляющая инвестиций на рынке капитала существенно увеличилась, однако при этом не обращалось внимание на расширение спекулятивного момента неопределенности. Такие слоганы, как «народная акция» и «финансовые продукты типа сертификатов», напротив, внушали публике, что спекулятивные инвестиции на рынке капитала могут осуществляться, избавляясь от неопределенности. Термин «сертификат» для структурированного продукта является эвфемизмом, приукрашиванием, упаковывающим особенности рискованных пари с деривативной составляющей в «сертификат». К тому же до сведения публики доходила информация о том, что на акциях зарабатывалась большая прибыль и не допускались большие убытки, так что у публики создавалось впечатление, что акции являются надежными вложениями. Интересы финансовых посредников, которые стремились к оценке рисков меньше предполагаемых, усиливали этот тренд.

Таким же эвфемизмом является и понятие «секьюритизация», которая прежде всего в английской версии создает впечатление, что секьюритизированная бумага в результате процесса секьюритизации становится надежнее, хотя такая юридическая форма придается ей лишь в рамках рейтингового процесса, который сам по себе не свободен от ошибок и неясностей, и при этом совершенно не исключается экономический риск.

Эпоху кризиса финансовых рынков можно охарактеризовать как период гиперспекуляции. Сложность заключается лишь в том, что очень трудно определить правильные параметры спекуляции или финансовых пари, поскольку даже объективные наблюдатели ситуаций на финансовых рынках не знают будущего и не в состоянии оценить, когда спекуляции и операций пари на финансовых рынках слишком много. Как говорится, «пузырь» обнаруживают тогда, когда он уже лопнул. Голого замечают лишь тогда, когда наступает отлив, заметил Уоррен Баффет. Пари присущи капитализму, который поощряет реальные пари, приносящие прибыль, и порицает фальшивые пари, приносящие убытки. Такая зависимость априори действует в отношении каждой системы. Каждая экономическая система поощряет тех, кто в ее рамках успешно функционирует на благо системы, и наказывает тех, кто в рамках системы не работает на ее благо. Однако капитализм постоянно подводит к новому одобрению инновации, нового продукта и новой технологии и поощряет тех, кто спекулятивно вводит успешные инновации.

Инновация всегда представляет собой пари на новый продукт и новую технологию. Особенно поощрять инновацию означает не внедрять уже достигнутое, а заключать успешные пари на новые выгоды потребителей в связи с новыми продуктами и технологиями. У истоков инновации находятся пари на успех нового продукта или новой технологии. Здесь имеются в виду пари, изменяющие предприятие, если предприятие настраивает свой будущий тренд на новую технологию или на новый продукт[132]. Пари проиграны, если противоположные пари и противоположные стратегии конкуренции оказываются более успешными и в большей мере соответствуют тренду. Вероятно, что в качестве возможного пути определятся две стратегии, из-за чего пари не сможет выиграть один из конкурентов. Однако стратегия может обеспечить заключение успешных пари, даже если другие пари оказались менее результативными. Они тоже могут способствовать расширению познаний в технологиях и производстве.

Существуют три вида пари – продуктивные, расширяющие знание и при этом создающие стоимость; непродуктивные пари; пари на удовольствие и азартные пари. Их надо четко различать.

а) Продуктивные или расширяющие знание пари

Каждая попытка получения новых знаний в связи с внедрением исследований и технологии представляет собой пари. Если исследователь не заключает пари на возможный успех своей работы, он не настраивается на исследование. В технологии и производстве по сравнению с естественно-научными исследованиями элемент пари еще более усиливается, так как речь идет не только об открытии существующих законов вне зависимости от исследователя, но и о возможном проникновении нового продукта и его технологии на рынок и тем самым о доступе к потребителю, реакция которого не носит характер естественнонаучного закона. Элемент производственных и технологических пари, ориентированных на успех и тем самым трансформирующих предприятие, неизбежен и необходим. Компании, не готовые заключать такие пари, не могут осуществлять глубокие и изменяющие рынок инновации. Продуктивные или расширяющие знание пари расширяют познания. Даже будучи менее успешными, пари способствуют расширению методологических и технических знаний. Они являются также необходимой частью процесса поиска, в котором менее успешные попытки тоже влияют на необходимость расширения знаний. В пари на развитие оба подхода к пари являются составными частями необходимого процесса развития и его затрат. Создают стоимость не только успешные, но и менее успешные пари.

б) Непродуктивные деривативные пари

В отношении непродуктивных пари создание стоимости менее заметно. Проигранные пари не создают нового знания. Убытки от проигранных пари являются при этом обычными расходами. Держатель акций, продающий опцион для хеджирования, создает покупателю опциона дополнительную гарантию, за которую тот уплачивает опционный сбор. Если наступает условие опциона, удовлетворяется его потребность в гарантии. Продавец опциона проигрывает пари, однако получает опционный сбор. С точки зрения экономики в целом риск не уменьшается, а лишь перераспределяется между продавцом опциона и его покупателем. Если наступает риск убытков, совокупный риск не уменьшается полученной прибылью от пари, а по-новому распределяется между продавцом опциона и покупателем опциона. Продавец опциона несет риск за минусом опционного сбора, который остается у покупателя опциона в виде остаточного риска. Может потребоваться его перераспределение. Однако создание стоимости при этом незначительно. Еще менее значительным становится оно, если риск распространяется и на других покупателей опционов, хотя в результате этой торговли опционами риск в экономике в целом уменьшается из-за изменения ситуации или получения новых знаний. Сюда добавляются и текущие затраты времени на составление опционных контрактов, участие которых в создании стоимости сомнительно, так как они представляют собой затраты, которым не соответствует уменьшение риска в экономике в целом в результате торговли опционами. И если наступает процесс сокращения мониторинга риска, так как хозяйствующие субъекты меньше внимания обращают на него, возникает дополнительный ущерб в виде снижения эффекта.

Особенно нагляден этот процесс демониторинга риска деривативами при обеспеченных долговых обязательствах. Если банк намерен перенести кредитный риск на инвестора в обеспеченных долговых обязательствах для уменьшения минимальных обязательных резервов, то оба – банк и инвестор – перепоручают мониторинг рейтинговому агентству, которое определяет рейтинг обеспеченных долговых обязательств. Однако рейтинговое агентство не берет на себя риск ошибочного рейтинга, который остается за инвестором. Повода для проведения дью дилиженс (due diligence – надлежащего соответствия – вступительной проверки при организации корпоративного финансирования. – Прим. пер.) для выполнения требуемых процедур у рейтингового агентства недостаточно, а инвестор практически не в состоянии его осуществить, так как не знает первичного должника, и ему приходится надеяться на оценку оригинатора рейтинговым агентством. Часто банк продает также секьюритизированные ссуды, синтетические обеспеченные долговые обязательства, другому банку и покупает у него аналогичные синтетические продукты. Здесь движущий интерес уменьшения минимальных обязательных резервов становится наиболее наглядным. Сделка принимает характер встречных операций обоих банков[133].

Связь между мониторингом риска и ответственностью нарушена. Путем продажи кредитного риска банк не уменьшает общеэкономический риск, а увеличивает его. С точки зрения экономики в целом риск на основе обеспеченных долговых обязательств не уменьшается, а увеличивается, так как выхолощен смысл гарантийных обязанностей и обязательных минимальных резервов банка. Сюда следует добавить значительные затраты посредничества на специализированную компанию банка, которая в качестве инвестора продает обеспеченные долговые обязательства за большие комиссионные, хотя не происходит создание стоимости в смысле уменьшения совокупного риска дефолта должника. Неясен и принцип финансовых пари при обеспеченных долговых обязательствах. Инвестор, покупающий обеспеченные долговые обязательства, не заключает, как банк, пари на повышенную котировку долга, который лежит в основе обеспеченных долговых обязательств, так как он не знает должника. Цель обеспеченных долговых обязательств заключается исключительно в том, чтобы уменьшить минимальные обязательные резервы банка.

Пари, в основу которых положены фьючерсы и опционы, предполагают игру с нулевым результатом: то, что выиграет покупатель опционов, проиграет его продавец, за минусом опционных сборов. Такие игры с нулевым результатом в больших масштабах проводятся путем распространения пари на опционы в той же сумме, что с точки зрения экономики в целом не имеет никакого смысла. На основе уплачиваемых комиссий обогащаются только банки, в то время как в масштабах экономики не создается стоимость. Игра с нулевым результатом превращается в игру с отрицательным результатом, уменьшенным на уплаченные комиссии, при этом в итоге теряют все. В отличие от пари на удовольствие такой вид пари не приносит удовлетворения.

в) Пари в играх: случайные пари с судьбой и удовольствиями

Пари на азартные игры относятся к вкусовым пари, однако составляют собственный класс пари. Казино тоже оперирует пари на результат игры. Правда, здесь почти полностью отсутствует момент знания. Азарт нацелен на случай, а не на правильную оценку будущего. В рамках финансовой спекуляции тоже можно только «играть», однако заключать пари на будущее, не надеясь на собственное стремление к знаниям, а «играя краплеными картами» (мошенничая. – Прим. пер.). Лото тоже является формой пари, поскольку оперирует определенными числами.

Примечательным является в данном контексте решение Германского императорского суда от 29 апреля 1882 г., согласно которому так называемые букмекерства на скачках и пари в тотализаторе признавались азартными играми, хотя их участники, заключая пари в качестве сторон, считали, что они своими «знаниями предмета» могут оказывать влияние на результат пари.

При пари в азартных играх речь идет об играх с нулевым результатом. Правда, игра, сама по себе воспринимаемая как удовольствие, часто становится его противоположностью, болезненной страстью. Удовольствие от игры может рассматриваться как создание стоимости. Даже в свободном обществе государству сложно запретить азартные игровые пари. Государство может лишь определить статус потребностей в играх, ограничивать их, но не запрещать. Однако такие феномены нездоровых увлечений, как страсть к пари и страсть к азартным играм, являются исключением, так как они объективно наносят вред участникам, и прежде всего их близким.

Это же касается и финансовой спекуляции, которая полностью не запрещена, однако если она превратится в порок и приобретет уродливые формы, то может быть ограничена. Она может быть осознанно ограничена и в интересах общего блага и создания стоимости в экономике, если финансовые пари приобретут чрезмерные масштабы.

г) Власть азартных игр над человеком в эпосе «махабхарата»

Пари и игра являются «сущностями», основными свойствами человеческого бытия в трактовке Хайдеггера. Уже в древнеиндийском эпосе «Махабхарата» объемистая вторая книга «Сабхапарва» была посвящена самому впечатляющему представлению о власти азартной игры над человеком. Мудрый царь Юдхиштхира получил приглашение сыграть в кости и не смог отказаться от него, хотя знал о пагубной власти азартных игр. Он поставил на кон в игре свое царство и в конце – самого себя как залог игры – и потерял свое царство и даже свою личную свободу. Выводы «Махабхараты» однозначны: азартные игры между царями, где речь идет о судьбе их царств, приносят разруху их народам[134]. Непосредственным участником игры был предложивший ее царь Шакуни. Он считал, что в мире господствует судьба, двигающая игроком: «Все (все) находится во власти (судьбы), предписанной творцом»[135]. На что отговаривавший его от игры советник Видура сказал: «Я знаю, что игра в кости есть корень несчастья»[136]. Царь Юдхиштхира, принявший приглашение к игре, поскольку он не мог отказаться от него, сказал: «Подобно тому как сильный блеск, внезапно бросающийся в глаза, лишает (их) силы зрения, так и судьба отнимает (у нас) разум. И человек, связанный словно путами, попадает по власть рока»[137].

Царь Шакуни, соперник в игре, уговорил его к участию в игре, используя в качестве слабого аргумента то, что в пари и азартной игре речь может идти только о победе. Тем самым он использовал элемент нарциссизма в игре. Игрок хочет ощутить себя победителем. Он привел неоспоримый аргумент, указав на то, что мотивация игры не имеет ни непристойного, ни очень достойного смысла, который мог бы послужить поводом для отказа пожелавшему играть сопернику, и тем более не может указывать на недостойное занятие царя. Азартная игра является таким же соревнованием, как и остальные соревнования, и, как и во всех соревнованиях, речь в ней идет о победе[138].

Шакуни, будучи мошенником, выделяет элемент нарциссизма игры, когда игрок убежден в качествах, необходимых для игры, и не обращает внимание ни на лишенный смысла, ни на недостойный характер игры. Другие герои эпоса, напротив, осознанно отдаются желанию, страсти, полностью подчиняются судьбе и желанию быть счастливыми, лишившись независимости и способности контролировать собственную судьбу.

Мошенник представляет игру как честное соревнование и пари, в которых он выиграет, так как лучше разбирается в игре и может мошенничать. Только мошенник может доминировать в игре. Честный игрок, участвуя в азартной игре, доверяется своей судьбе. Он верит, что судьба и счастье будут к нему благосклонны. Он отказывается от своей независимости и безропотно воспринимает потерю контроля над действиями.

В эпосе «Махабхарата» судьба и готовность героев полностью отдаться ей настолько сильны, что царь даже после проигрыша своего царства и возврата его из милости победителем соглашается сыграть еще раз, второй раз. Результатом, как и в первой игре, становится его собственное разорение[139]. Он снова теряет свое царство и вынужден в течение 13 лет скитаться по лесам до своего возвращения в цивилизацию. Наказание за отказ от разума и независимости вернуло его в предрациональное и предцивилизационное состояние, к уходу в леса.

д) Пари и азартные игры с точки зрения культурологии

За азартной игрой стоят вера в провидение и в судьбу, вера в то, что мы несвободны, и желание подчиниться судьбе как власти, которой невозможно противостоять, и что в игре можно познать что-то иное, чем разум. Такое желание практически лишает возможности быть рациональным игроком. Достоевский в период своего увлечения игрой был убежден в том, что он лишь тогда начнет постоянно выигрывать, когда сможет играть совершенно рационально и отстраненно, и что его в игре не затронут ни везение, ни невезение. Такая позиция внутренне противоречива и вредна. Если игрок полностью отстранен, он не ощущает зависимости от счастья, о котором речь идет в игре. А как игрок, как игрушка в руках судьбы, он не может играть отстраненно. В этот период своей жизни Достоевский считал, что он не в состоянии был отстраненно играть дольше 30 мин[140].

То, что игрок нацелен не на рациональную, а на подсознательную игру и счастье, подтверждалось наблюдениями Джексона Лирса. Лирс в американском контексте считал, что «культура риска» и «культура контроля» должны быть разделены[141]. Для аристократов, рабочих и маргинализированных этнических групп азартные игры служили тому, чтобы отделять культуру риска от культуры контроля. Игроки отвергали доминантную этику отсроченного удовольствия (deferred gratification) и рациональной расчетливости, с тем чтобы связать себя с таинственной властью счастья и судьбы[142]. По мнению Каванага, это относится и к пари на удовольствия как к поведению, характерному для европейского и американского среднего класса. Оно нацелено на ощущение счастья как нерационально господствующей власти и отражает направления возврата рациональной рыночной экономики к «экономике подарков», к подаркам, достающимся без усилий[143].

В отличие от азартных игр и пари на азартные игры за рациональными пари стоит совершенно по-иному выраженная вера в возможности собственного знания, в собственные способности прогнозировать будущее на основе осмысленного познания. Для участника пари характерен нарциссизм. Он абсолютно убежден в своем потенциале познания, в то время как игрок, скорее, демонстрирует направления регрессии, отказа от рациональности в пользу зависимости от судьбы. Игрок хочет осознанно лишиться своей независимости и довериться слепой судьбе. При этом он не лишен мотива нарциссизма, подчиняясь судьбе, и веры в собственную способность достичь этого. С другой стороны, участвующий в пари осознает моменты регрессивного элемента самоподчинения судьбе. Оба важны для победы.

е) Пари и азартные игры с точки зрения гражданского права и экономической истории

Различие азартной игры и пари стало обсуждаться в немецкой гражданско-правовой дискуссии уже в 1869 г. Крюгельштайном. Пари – это акцептованная форма инвестиции[144], так как они по меньшей мере частично основываются на мастерстве или знаниях, в то время как азартные игры и пари – только на везении, поскольку их генерирующим фактором является не знание, а случай. Спортивные пари создают переход от пари к основанным на знаниях пари, при которых не всегда ясно, что в превалирует в успехе – случай или знание порядка вещей. В английской дискуссии до начала возникновения современных финансовых рынков в XIX в. различались не пари и финансовые пари, а финансовая спекуляция и игра на бирже (gambling), легитимная спекуляция и обычная азартная игра (gambling)[145].

Картер в дополнение к отличию пари и азартных игр обратил внимание на то, что в Германии в XIX в. до и после образования империи в 1871 г. состоялась дискуссия между сторонниками и критиками новых форм финансовой спекуляции по вопросу правильного понимания финансовой спекуляции и разграничения спекуляции и азартной игры[146]. В отличие от Франции в Германии во второй половине XIX в. был выбран немецкий путь развития экономики без чрезмерной спекуляции. Критике подвергся прежде всего будущий рынок товаров, акций и срочных бумаг, в результате чего требования к регулированию будущих рынков фьючерсов были повышены.

Эмиль Штрук в 1891 г. в своей статье «Биржевая игра» указал на то, что в свое время от 60 до 70 % сделок на европейских биржах не сопровождалось обменом собственностью. Он объяснял это тем, что такой диспаритет между сделками и обменом собственностью мог соответствовать значительному объему чисто азартных игр на бирже и отражал сомнительную репутацию, хотя тогда признавалась позитивная роль биржи в качестве рынка капитала[147].

В 1892 году после финансового кризиса в Аргентине правительственная комиссия, созданная рейхсканцлером графом Лео фон Каприви (он сменил в 1890 г. Отто фон Бисмарка), названная «биржевой комиссией», рекомендовала запретить срочные товарные сделки и ввести существенные ограничения на срочные сырьевые сделки и срочные сделки с акциями. Рейхстаг учел эти поправки в принятом Законе о биржах от 1896 г. Этот Закон поправил решение суда по гражданским делам от 1872 г., которое приравнивало спекуляцию фьючерсами к азартным играм лишь в случае доказанности отсутствия у обеих сторон намерения исполнить контракт, что на деле было практически невозможно. Новый закон требовал, чтобы участники рынка фьючерсов фиксировали свои операции в регистре. Такая мера была нацелена на ограничение спекуляции на фьючерсах и перевода большей части капитала за границу.

Согласно Борхардту[148] и Картеру[149], биржи в течение 1890-х гг. были реформированы во многих странах, в том числе в Бельгии, Франции, Голландии, России и США. И лишь в Германии была столь масштабно осуществлена реструктуризация финансовых рынков, ориентированная на авторитет государства.

ж) Общие черты предпринимательской стратегии, технологических пари и игровых пари и различие между пари, создающими и не создающими стоимость

Эти исторические исследования тоже свидетельствуют о том, что финансовая спекуляция всегда представляет собой пари, что она, как показывает пари Паскаля, близка к философским или метафизическим пари, пари Паскаля на существование Бога[150]. Однако финансовая спекуляция, как и метафизические пари, не является пари на чисто азартную игру, так как их рациональность и их доход увеличиваются на основе знания. С другой стороны, пари на азартные игры и спортивные пари не в полной мере зависят от знаний и способности участника пари; в успехе финансовых пари важную роль играют везение и случай.

Тем самым понятие «пари» проявляется как обобщенный термин, охватывающий тот класс действий, которые предсказывают будущее при неполноценном знании будущего и на основе этих предсказаний реализуют рискованные стратегии на будущее, связанные с различными возможностями выигрыша. Такое определение применимо к пари предпринимательских стратегий и спекулятивных финансовых пари, к спортивным пари и пари на азартные игры. Если пари предприятия на его стратегию поставить в один ряд с пари на азартные игры, то следует констатировать, что компоненты случая и удачи в этом ряду постоянно усиливаются, в то время как моменты рационального анализа и познания постоянно ослабляются.

Однако не следует заблуждаться в идентичности видов пари, поскольку характер и воздействие названных пари в высшей степени различны. Пари, расширяющие знание, создают стоимость и игру с положительным результатом, в то время как пари на азартные игры не создают стоимость и представляют собой игру с нулевым результатом. Различие между пари и азартной игрой дает возможность терминологически отличить приемлемую форму инвестиций со спекулятивным элементом от обычной азартной игры. Основанием и оправданием различных определений и оценки названных пари является больший вклад качеств и знаний участника пари в его результат, а также различный вклад отдельных пари в создание стоимости. Даже если в любых пари и тем самым в их спекулятивном инвестировании определенную роль играет момент везения, предпринимательские пари, расширяющие знание и увеличивающие благосостояние, в рыночной конкуренции представляют собой неизбежный и создающий стоимость элемент капитализма, причем в любой экономической форме, в то время как это нельзя утверждать в отношении пари на азартные игры.

Спекулятивный элемент легитимен и в пари на предпринимательские стратегии, поскольку без спекулятивного предпринимательского мышления невозможно придумать ни один новый продукт и его производственную форму, а также реализовать его на деле. Пари стоимостью в 1 млрд дол. компании Intel на новый тип микрочипа является хорошим примером спекулятивного характера стратегий современного технологичного предприятия. В связи с этим целесообразно придерживаться и различной легитимности азартной игры и пари, не забывая о том, что в азартной игре есть момент пари.

з) Функциональный и несоразмерный масштаб финансовых пари на деривативы

Финансовые пари отличаются от азартных игр лишь тогда, когда они могут демонстрировать экономическую функциональность, вклад в создание стоимости, т. е. могут использоваться в интересах хеджирования, рыночной ликвидности или арбитража. Даже если эта функциональность задана, ее недостаточно для определения разумного и создающего стоимость масштаба финансовых пари. Даже если финансовые пари доказывают свою целесообразность для финансовых рынков, не так много из них могут заключаться в этих целях, а избыток пари может не только противоречить цели и функциональности, но даже наносить вред. Несоразмерный масштаб финансовых пари сдвигает соответствующие финансовые пари и, следовательно, финансовый рынок таких пари в направлении пари на азартные игры, уделяя при этом слишком много внимания ликвидности на рынках, что приносит пользу только игре.

В отношении опционов важно следующее: если опционы должны выполнять свою функцию хеджирования и арбитража, то для этого необходим определенный масштаб спекуляции, обеспечивающей ликвидность рынка опционов. Если эта спекуляция опционами выходит за рамки того, что необходимо для этой цели, то в спекуляции деривативами может взять верх элемент игры. Эта опасность появляется тогда, когда отсутствует обязанность регистрации опционов и обязанность обеспечения их наличными. Дерегулирование опционов и отказ от любой обязанности регистрации и обеспечения наличными проявляются в преддверии кризиса финансовых рынков, увеличивая и даже чрезмерно расширяя масштабы пари на опционы.

В принципе, на рынке деривативов на все активы можно заключить пари или купить опционы и застраховать их у продавца опциона. Как и в других пари, масштабы функционирования пари и стабильность рынка деривативов играют решающую роль по сравнению с экономическими функциями деривативов. Если пари, не создающие стоимость, наносят ущерб другим видам экономической деятельности, создающим стоимость, то экономическая проблема возникает и там, где использование пари непосредственно не наносит ущерб. Несоразмерное применение пари создает проблему текущих затрат на эту деятельность: вместо них могут появиться и другие создающие стоимость операции. Масштабность пари на деривативы, не создающие стоимость, угрожает другим, создающим стоимость экономическим функциям.

То, что одни игроки на рынке спекулируют, является предпосылкой того, что другие игроки могут это учитывать при осуществлении инвестиций. Профессиональная спекуляция и любительская спекуляция, сильно возросшая перед кризисом на финансовых рынках, дают возможность тем, кто не желает спекулировать, ограничивать свои риски, «хеджировать» их. При избыточной спекуляции часть спекулятивных операций перестает служить таким неспекулятивным целям, как хеджирование и ликвидность финансовых рынков, и становится сделкой ради сделки. К спекуляции неприменим принцип: «Все, что достойно дела, не должно быть чрезмерным».

Рихард Познер в начале своей книги, анализируя кризис финансовых рынков, констатирует, что на передний план в массовом порядке выдвинулась спекуляция.[151]. А завершая свою книгу, он приходит к однозначному выводу о том, что неясно, может ли усилившаяся спекуляция вообще создавать прибавочную стоимость[152]. Это очень осторожная оценка. Если пари в размере, многократно превышающем валовой национальный продукт, заключены в форме деривативов, утрачивается целевая и функциональная предназначенность спекуляции деривативами и нарушается граница, отделяющая ее от азартной игры. Хотя деривативы и не представляют собой средство массового уничтожения, как утверждает Уоррен Баффет[153], поскольку не установлены критерии ущерба, однако они являются финансовыми пари, которые большей частью превратились в пари на азартные игры и тем самым с учетом связанных с ними текущих затрат причинили ущерб экономике.

Как могло произойти, что были заключены столь многочисленные и большие по стоимости пари на деривативы? Инвестору легко войти в сферу операций с деривативами, так как они обладают высоким левериджем, но трудно оттуда выйти, если не заключаются пари на опционы с большим количеством участников. Баффет считает, что опционы – это пустота. Легко туда влипнуть, но тяжело оттуда выбраться[154]. В какой-то мере это относится и ко всем пари.