4 Банки, нормативы частичного резервирования и закон больших чисел

4

Банки, нормативы частичного резервирования и закон больших чисел

Проделанный анализ позволяет прокомментировать утверждения некоторых ученых о том, что с помощью закона больших чисел якобы можно застраховать банковскую практику частичного резервирования. В сущности, мы будет отвечать на довод, будто согласно закону больших чисел банкам для удовлетворения нормального потока клиентских запросов на ликвидность достаточно иметь на руках (в форме наличного резерва) лишь часть депонированных у них наличных денег. Данный аргумент составляет ядро правовой доктрины, направленной на оправдание договора денежного иррегулярного банковского депозита с частичным резервированием. (Критическое рассмотрение этого договора см. в главе 3).

В этой области ссылка на закон больших чисел эквивалентна попытке применить принципы методов страхования к защите против риска изъятия депозитов — риска, который заранее предполагается измеримым и тем самым технически страхуемым. Однако это мнение ошибочно. Как мы увидим, оно основано на неверных представлениях о природе рассматриваемого феномена. Действительно, будучи далекими от типа событий, характерного для мира природы и символизирующего собой страхуемый риск, явления, связанные с банковским делом, относятся к сфере человеческой деятельности и потому подвержены неопределенности (но не риску), которая по своей природе страхованию не поддается.

Поскольку в сфере человеческой деятельности будущее всегда неопределенно, в том смысле, что оно еще только должно наступить, и действующие субъекты, которые станут его главными героями и движущей силой, располагают лишь частью этого будущего — определенными идеями, ментальными образами и ожиданиями, которые они надеются реализовать через их собственную деятельность и взаимодействие с другими действующими субъектами. Более того, будущее открыто для любой творческой возможности человека — и, следовательно, для каждого действующего субъекта будущее связано с перманентной неопределенностью, которую можно снизить посредством стереотипного [patterned] поведения действующего человека и других людей (институты) и проявления бдительности к возникающим деловым возможностям (т. е. демонстрируя предпринимательство). Тем не менее действующий человек не может полностью устранить эту неопределенность[364]. Открытая и перманентная природа неопределенности, с которой мы здесь имеем дело, делает неприменимыми в области человеческой деятельности как традиционные понятия объективной и субъективной вероятности, так и байесовскую концепцию последней. Теорема Байеса требует устойчивой базовой стохастической структуры, несовместимой со способностью человека к предпринимательскому творчеству[365]. Тому есть две причины: во-первых, невозможно даже знать все потенциальные варианты или случаи и, во-вторых, действующий человек обладает лишь определенными субъективными верованиями или убеждениями — по терминологии Мизеса вероятности события (уникальные события)[366] — которые, изменяясь и расширяясь, имеют тенденцию внезапно, т. е. резко и кардинальным образом, менять весь ментальный план действующего человека, все его убеждения и познания. Таким образом, человек непрерывно открывает абсолютно новые ситуации, которых прежде не мог даже себе представить.

Таблица 5–7 Область естественных наук и область человеческой деятельности

Область естественных наук Область человеческой деятельности 1. Вероятность класса. Поведение класса известно или познаваемо, а поведение индивидуального элемента этого класса — нет. 1. «Вероятность» уникального случая или события. Класс не существует, и в то время как известны некоторые факторы, воздействующие на уникальное событие, другие факторы неизвестны. Действие само может вызывать или создавать событие. 2. Для класса в целом существует ситуация страхуемого риска. 2. Существует перманентная неопределенность, обусловленная творческой природой человеческой деятельности. Таким образом, неопределенность не подлежит страхованию. 3. Вероятность может быть выражена ?математически.. 3. Вероятность не может быть выражена математически. 4. Вероятность поверяется логикой и эмпирическим исследованием. При появлении новой информации теорема Байеса позволяет оценить вероятность класса. 4. Открывается через озарение, понимание и предпринимательскую оценку. Каждый новый бит информации модифицирует ex novo всю карту убеждений и ожиданий (концепция удивления). 5. Это объект исследования естествоиспытателя. 5. Концепция обычно используется действующим субъектом — предпринимателем и историком.

Эта концепция неопределенности, которая соответствует единичному событию в области человеческой деятельности и, следовательно, экономической теории, коренным образом отличается от понятия риска, применимого в физике и других естественных науках. Итоги подведены в табл. 5–7.

Понятно, что события, связанные с более или менее массовым и неожиданным изъятием клиентами средств со своих депозитов из какого-либо банка, представляют собой сферу человеческой деятельности и протекают в условиях неопределенности, которая по самой своей природе технически не подлежит страхованию. Технико-экономическая причина невозможности застраховать неопределенность связана с тем, что человеческая деятельность сама создает или вызывает события, которые пытаются застраховать. Иными словами, само существование страховки неизбежно влияет на изъятие депозитов, и поэтому между наличием «страховки» (норматив частичного резервирования, предположительно установившегося в соответствии с законом больших чисел и опытом банкиров) и возникновением предназначенного к страхованию феномена (т. е. банковских кризисов и «набегов на банки», которые провоцируют массовое изъятие депозитов) не существует необходимой стохастической независимости[367]. Тесную связь между попыткой применения закона больших чисел в форме требования частичного резервирования и тем фактом, что подобная «страховка» неизбежно вызывает массовые изъятия депозитов, показать очень просто. Это позволяет сделать изложенная в настоящей главе австрийская теория экономических циклов (теория экономических циклов, основанная на фидуциарном кредите). Действительно, банковское дело с частичным резервированием допускает крупномасштабное предоставление кредитов, не обеспеченных предварительным увеличением сбережений (кредитную экспансию), и поначалу вызывает искусственное расширение и удлинение производственной структуры (показанное на рис. 5–6 заштрихованными областями). Однако рано или поздно микроэкономические факторы, подробно описанные в предыдущем разделе, запускают социальные процессы, которые действуют в направлении, обратном к совершенным предпринимательским ошибкам, и поэтому производственная структура начинает напоминать ту, что изображена на рис. 5–7. Здесь мы видим, что новые стадии, посредством которых пытались удлинить производственную структуру (стадии 6 и 7 на рис. 5–6) полностью отсутствуют. Помимо этого ликвидированы «расширения» стадий со вторую по пятую, что вызывает общее обеднение общества, — итог безрассудных инвестиций редких реально сбереженных ресурсов. Соответственно, весьма значительное число получивших кредиты в процессе кредитной экспансии в конечном счете не могут их выплатить и разоряются, инициируя процесс, в ходе которого растет число приостановленных платежей и банкротства. Следовательно, невыполнение обязательств начинает затрагивать значительную долю банковских кредитов. Фактически, как только разражается кризис и становится очевидным, что ошибочно запущенных инвестиционных проектов вообще не следовало предпринимать, рыночная стоимость этих проектов снижается до незначительной доли их начальной стоимости, если только не исчезает полностью.

Степень, в которой всеобщее снижение стоимости множества капитальных благ переносится на банковские активы, графически изображается именно объемами кредитов, которые соответствуют заштрихованным областям на рис. 5–6. Этот рисунок отражает (в денежном выражении) ошибочное удлинение и расширение производственной структуры — изменения, предпринятые в фазе экспансии экономического цикла благодаря легкому получению дешевых банковских кредитов (не обеспеченных предварительным увеличением реальных добровольных сбережений). Ввиду того, что совершенные ошибки вскрыты, а «расширения» и «удлинения» производственной структуры заброшены, ликвидированы или реструктурированы, стоимость активов всей банковской системы значительно уменьшается. Более того, такое уменьшение стоимости постепенно сопровождается процессом сжатия кредита, исследованным в конце главы 4 с бухгалтерской точки зрения, который лишь усиливает негативные воздействия, оказываемые спадом на активы банковской системы. Те предприниматели, которым посчастливилось спасти свои компании от приостановки платежей и банкротства, реструктурируют начатые ими инвестиционные процессы. Останавливая и ликвидируя их, они накапливают ликвидность, необходимую для возврата банковских кредитов. Кроме того, пессимизм и деморализация экономических агентов[368] означает, что обращение за новыми кредитами и одобрение этих ходатайств не может компенсировать скорость, с которой кредиты погашаются. Происходит серьезное сжатие кредита.

Поэтому следует сделать вывод, что в тот момент, когда оптимизм и доверие вкладчиков находятся на самом низком уровне, экономический спад, вызванный кредитной экспансией, заканчивается общим снижением стоимости бухгалтерских активов банковской системы. Другими словами, спад и невыполнение денежных обязательств понижают стоимость банковских кредитов и других активов, причем соответствующие обязательства банков, т. е. депозиты, находящиеся теперь в руках третьей стороны, остаются прежними. Если говорить о бухгалтерском учете, то во многих банках финансовая ситуация становится особенно проблематичной и сложной, и они начинают объявлять о приостановке платежей и банкротствах. Вполне логично, что с теоретической точки зрения невозможно заранее определить, какие конкретные банки пострадают сильнее по сравнению с другими. Однако можно с уверенностью предсказать, что банки, платежеспособные лишь чуть-чуть меньше, столкнутся с серьезным недостатком ликвидности, приостановкой платежей и даже банкротством. Такая ситуация может легко спровоцировать всеобщий кризис доверия к банковской системе в целом, мгновенно распространяясь и побуждая людей изымать свои депозиты в массовом порядке не только из банков, находящихся в чуть более затруднительном положении, но и изо всех остальных. Действительно, все банки, которые ведут операции с частичным резервированием, по определению неплатежеспособны, и в этом отношении различия между ними относительно малы (это всего лишь вопрос степени), что делает неминуемым значительное сжатие — финансовое и кредитное. События такого рода (подобные спровоцированному банками экономическому кризису XIV столетия) неоднократно происходили с самого зарождения банковского дела с частичным резервированием. Во всяком случае выше было показано, что система частичного резервирования эндогенно запускает процессы, делающие невозможным застраховать банковское дело с помощью применения закона больших чисел. Эти процессы вызывают систематические кризисы в банковской системе, которая рано или поздно начинает сталкиваться с непреодолимыми трудностями. Данное обстоятельство лишает силы один из самых затасканных доводов, направленных на техническое оправдание договора, правовая природа которого, подобно договору денежного банковского депозита с частичным резервированием, недопустима (как мы видели в главе 3), поскольку возникает исключительно благодаря привилегии, предоставленной государством частным банкам.

Можно было бы ошибочно предположить, что широко распространенные дефолты и генерализованные потери стоимости на стороне активов банковских балансов, вызванных экономическим кризисом, с бухгалтерской точки зрения могут быть без проблем компенсированы удалением соответствующих депозитов, уравновешивающих эти кредиты на стороне обязательств. Не зря в главе 4 объяснялось, что процесс кредитной экспансии влечет за собой создание банками таких депозитов. Тем не менее с экономической точки зрения этот аргумент неверен. Хотя время создания банками денег в форме депозитов первоначально совпадает со временем создания ими кредитов, причем и то и другое выдается одним и тем же агентам, получатели кредитов тут же расстаются с денежными единицами, полученными в форме депозитов, используя их для оплаты услуг поставщиков и владельцев первичных средств производства. Следовательно, прямые получатели продолжают иметь долг перед банком в размере предоставленных им кредитов, тогда как депозиты сразу меняют владельцев. Именно здесь коренится внутренне присущая банкам неплатежеспособность, которая подвергает опасности продолжение их существования в период серьезного экономического спада. Фактически, получая кредиты, предприниматели в массовом порядке совершают предпринимательские ошибки, всплывающие в момент кризиса. Они ошибочно инициируют процесс инвестиций в капитальные блага (материализованные кредиты), стоимость которых существенно падает или теряется полностью. Все кончается крупномасштабными дефолтами по кредитам, и стоимость большой доли банковских активов резко падает. Однако в то же время держатели депозитов — теперь третьи стороны — в полном размере сохраняют свои притязания к банкам, развязавшим кредитную экспансию, и поэтому банки не могут ликвидировать свои обязательства теми же темпами, с какими падает стоимость их активов. В результате возникают бухгалтерские диспропорции, ведущие к приостановке платежей и банкротству наименее платежеспособных банков. Если пессимизм и недостаток доверия будут распространяться, то неплатежеспособными могут стать все банки, что заканчивается катастрофическим крахом банковской системы, основанной на частичном резервировании, и денежной системы, основанной на банковском деле с частичным резервированием. Эта неустойчивость, внутренне присущая банковской системе с частичным резервированием, и есть то, что делает неизбежным существование центрального банка как кредитора последней инстанции, тогда как надлежащее функционирование системы полной свободы банковского дела требует возвращения к традиционным принципам права и, таким образом, к требованию 100 %-ного резервирования.

Если договор денежного банковского вклада, который позволяет банкирам пренебрегать своим обязательством поддерживать 100 %-ный коэффициент резервирования, может очевидным образом привести к гибели банковской системы (и многих из ее клиентов), то как стало исторически возможным, что банкирам удалось настоять на таком способе ведения дел? В первых трех главах мы изучили исторические факторы и обстоятельства, вызвавшие к жизни договор банковского вклада с частичным резервированием. Мы видели, что этот договор возник из привилегии, которой правительства наделили банкиров, позволив им использовать в собственных интересах деньги вкладчиков, чаще всего в форме кредитов, предоставляемых тому, кто наделил их привилегией, т. е. правительству или государству, постоянно испытывающему финансовые затруднения. Если бы правительства выполнили свое главное предназначение и надлежащим образом определили и защитили бы права собственности вкладчиков, такой аномальный институт не появился бы никогда.

Теперь рассмотрим дополнительные соображения относительно возникновения договора денежного банковского вклада с частичным резервированием. Одна из существенных проблем заключается в огромной теоретической трудности, которая, учитывая сложную и абстрактную природу социальных процессов, связанных с кредитом и деньгами, лишает множество людей, и даже тех, кто наиболее вовлечен в эти процессы, способности анализировать и постигать последствия, в конечном счете вызываемые кредитной экспансией. Фактически на протяжении всей человеческой истории большинство людей в целом считало воздействие кредитной экспансии на экономику позитивным, и по большей части внимание обращалось на ее наиболее бросающиеся в глаза краткосрочные результаты (приливы оптимизма и экономический бум). Однако что можно сказать о самих банкирах, которые на протяжении всей человеческой истории множество раз переживали «набеги на банки» и кризисы, периодически и весьма серьезно подвергавшие опасности их бизнес и даже разрушавшие его? Учитывая, что банкиры в первую очередь страдают от последствий, вызываемых операциями с частичным резервированием, можно было бы подумать, что в их собственных интересах изменить свои методы ведения дел и приспособить их к традиционным принципам права (т. е. к 100 %-ным наличным резервам). Даже Людвиг фон Мизес поначалу разделял эту идею[369], но ее не подтверждает ни теоретический анализ, ни исторический опыт, который показывает, что банки вновь и вновь склонялись к частичному резервированию (несмотря на связанные с ним огромные риски). Действительно, даже когда банкирам известно, что банк с частичным резервированием в долгосрочной перспективе обречен на крах, создание денег из ничего — возможность, предоставляемая кредитной экспансией, — генерирует столь гигантские прибыли, что банкиры в конечном счете поддаются искушению вернуться к частичному резервированию. К тому же ни один конкретный банкир не может быть абсолютно уверен, что именно его банк будет одним из тех, кто приостановит платежи или разорится, так как каждый из них всегда надеется, что ему удастся «соскочить» до того, как разразится кризис, добиться погашения кредитов и избежать неплательщиков. Таким образом, возникает типичная ситуация трагедии общинных выгонов — процесс, который известен тем, что запускается всякий раз, когда неадекватно определены или защищены права собственности третьей стороны (как в интересующем нас случае). В главе 8 мы изучим этот процесс во всех подробностях. В свете вышесказанного неудивительно, что банки сталкиваются с неодолимым искушением расширить свой кредит раньше других банков и, следовательно, получить полностью преимущества барышей от экспансии, оставив остальные банки и всю экономическую систему в целом совместно нести крайне болезненные последствия, которые в конечном счете неизбежно возникнут[370].

В заключение скажем, что, как мы увидим в главе 8, техническая невозможность застраховать риск изъятия депозитов посредством частичного покрытия резервами также объясняет тот факт, что сами банкиры были главными защитниками существования центральных банков, которые в качестве кредиторов последней инстанции могли гарантировать их выживание в ходе паники[371]. С этой точки зрения историческое возникновение центральных банков как институтов было неизбежным результатом привилегии, которая позволяет банкам путем поддержания коэффициента частичного резервирования отдавать в виде кредитов большую часть денег, принятых на депозит. Кроме того, очевидно, что до восстановления традиционных принципов права, а значит, требования 100 %-ного резервирования, нельзя ни обойтись без центрального банка, ни ввести истинно свободную банковскую систему, подчиненную праву, которая не будет оказывать негативного влияния на экономическую систему, регулярно вызывая дестабилизирующие фазы искусственной экспансии и экономического спада[372].

Данный текст является ознакомительным фрагментом.