Глава 6 Формальные ограничения

Глава 6 Формальные ограничения

Формальные и неформальные ограничения отличаются друг от друга только по степени проявления. Представьте себе континуум от табу, обычаев и традиций на одном конце до писанных конституций — на другом. Путь нашего мысленного взгляда, долгий и неровный, от неписаных традиций и обычаев до писанных законов лежит в одном направлении: мы двигаемся от менее сложных обществ к более сложным. Очевидно, что возрастание сложности выражается в увеличении[11] специализации и разделения труда в более сложных обществах.

Возрастающая сложность общества, естественно, повышает отдачу от формализации ограничений (которая становится возможной с развитием письменности), а технологические изменения способствуют снижению издержек оценки и поощряют применение точных, стандартизированных мер и весов. Создание формальных юридических систем, призванных решать все более сложные конфликты и споры, влечет за собой формальные правила; развитие иерархических взаимоотношений внутри сложных организаций порождает формальные структуры, призванные регулировать отношения “принципал — агент”. Общие черты перехода от статуса к контракту изучены достаточно подробно, но здесь необходимо отметить следующее.

Формальные правила могут дополнять неформальные ограничения и повышать их эффективность. Они могут снижать издержки получения информации, надзора и принуждения и таким образом позволяют неформальным ограничениям регулировать более сложные обменные операции (более подробно это изложено в работе Милгрома, Норта и Вайнгаста 1990 года, а также в главе 7 данной книги). Формальные правила могут вводиться для того, чтобы модифицировать, пересмотреть или изменить неформальные ограничения. Ввиду изменения в соотношении сил между сторонами продолжение обмена может потребовать изменения институциональных рамок, но этому будут мешать неформальные ограничения. Иногда (но не всегда) можно заменить, вытеснить существующие неформальные ограничения новыми формальными правилами (это будет подробно рассмотрено в главе 10).

I

Формальные правила включают политические (и юридические), экономические правила и контракты. Иерархия этих правил — от конституций до статутов (законодательных актов) и обычного права, до законодательных постановлений и распоряжений

и, наконец, до индивидуальных контрактов — составляет общие и конкретные ограничения. Конституции обычно составляются таким образом, чтобы изменить их было труднее, чем законодательные акты, а законодательные акты — труднее, чем индивидуальные контракты. Политические правила в самом широком виде определяют иерархическую структуру общества, его фундаментальную структуру принятия решений и наиболее важные характеристики контроля за политическими процедурами. Экономические правила устанавливают права собственности, то есть пучок прав по использованию и получению дохода от собственности и ограничению доступа других лиц к имуществу или ресурсу. Контракты содержат условия конкретного соглашения по обмену.

Независимо от начального соотношения сил между сторонами, принимающими решения, функция правил состоит в том, чтобы облегчать обмен, политический или экономический. Существующая структура прав (и характер контроля за их соблюдением) определяет предоставляемые игрокам возможности по максимизации личной выгоды посредством осуществления экономических или политических обменов. Обмен предполагает заключение сделок в рамках существующего набора институтов, хотя иногда игроки считают выгодным для себя потратить ресурсы на изменение достаточно глубоких структур общества, чтобы изменить имеющиеся у них права.

При данном соотношении сил сторон структура правил будет складываться под влиянием степени диверсифицированности политических или экономических интересов. Главная причина состоит в том, что чем разнообразнее интересы, тем меньше вероятность, что лица, имеющие какой-либо интерес, смогут обеспечить его за счет простого большинства в сообществе. Значит, выше вероятность возникновения сложных форм обмена (частично формального, частично неформального) и других форм решения проблем, связанных с созданием коалиций. Важно отметить, однако, что функция формальных правил — в том, чтобы содействовать не обмену вообще, а только некоторым, вполне определенным его формам. Поэтому утверждение Мэдисона в “Листке федералистов” № 10 может быть истолковано таким образом, что содержание Конституции, составленной в 1787 году, имело целью не только облегчить некоторые виды обмена, но и повысить издержки тех видов обмена, которые служат интересам отдельных партий и фракций. Аналогичным образом, в сфере экономического обмена патентное право и законы о коммерческой тайне направлены на повышение издержек тех форм обмена, которые считаются препятствием на пути инноваций.

Прежде чем идти дальше, важно отметить, что в своих рассуждениях я до сих пор не касался правил, связанных с эффективностью. Как подчеркивалось выше, правила, во всяком случае большая часть из них, создаются в интересах скорее частного, чем общественного благополучия. Поэтому в любом обществе несложно найти правила, которые отрицают право на торговую марку, ограничивают возможность вхождения в отрасль новых конкурентов или мешают мобильности факторов производства. Это означает не то, что идеи и нормы якобы не имеют значения, а то, что правила, в первом приближении, возникают на основе личных интересов.

Создавая правила, их авторы обычно принимают во внимание возможные “издержки защиты правила”, т. е. предусматривают механизмы, позволяющие установить факт нарушения правила, измерить степень нарушения (и последствия нарушения для одной из сторон обмена) и наказать нарушителя. “Издержки защиты” включают оценку разнообразных характеристик обмениваемых товаров и услуг и оценку поведения экономических агентов. Во многих случаях при существующем в каждый конкретный момент уровне технологии издержки оценки превышают выигрыш; тогда нет смысла создавать правила и уточнять права собственности. Но со временем сдвиги в технологиях или относительных ценах могут привести к изменению относительной выгоды от создания правил.

Исходя из этих общих рассуждений и опираясь на идеи, изложенные в главах 3 и 4, мы теперь можем более подробно рассмотреть политические правила, права собственности (экономические правила) и контракты.

II

Говоря в общем, политические правила формируют правила экономические, хотя имеет место и обратная зависимость.

Иными словами, права собственности и, следовательно, индивидуальные контракты определяются и устанавливаются политическими решениями, однако структура экономических интересов также влияет на политическую структуру. В состоянии равновесия данная структура прав собственности (и механизма их обеспечения) будет соответствовать конкретному набору политических правил и механизмов их обеспечения. Изменения на одной стороне приведут к изменению на другой стороне. Но вначале мы обратимся к политическим правилам, потому что они имеют первичное значение.

Начнем с упрощенной модели сообщества, состоящего из правителя и избирателей. В этих простых условиях правитель действует как дискриминирующий монополист, предлагая различным группам избирателей защиту и справедливость или, по крайней мере, снижение внутреннего беспорядка и защиту прав собственности, в обмен на уплату налогов. Поскольку группы избирателей имеют различные издержки альтернативного выбора (opportunity costs) и способность отстаивать свои интересы перед правителем, между последним и отдельными группами избирателей складываются разные отношения. Но предоставление этих (полу-публичных) благ законности и порядка сопровождается эффектом “экономии от масштаба” (economies of scale). Следовательно, общая сумма собираемых налогов возрастает, но распределение выигрыша между правителями и избирателями будет зависеть от соотношения сил между ними; изменения — будь то в способности правителя устанавливать порядок или в издержках альтернативного выбора избирателей — приведут к перераспределению дополнительного выбора. Более того, валовый и чистый доход правителя будет существенно различаться из-за необходимости развития сети агентов (бюрократии) для осуществления контроля, измерения и сбора налогов. Здесь мы имеем дело со всеми последствиями, описываемыми теорией агентов.

Эта модель сообщества становится несколько сложнее, если мы введем в нее концепцию представительного органа, отражающего интересы групп избирателей и их роль в достижении соглашения с правителем. Эта концепция, отражающая происхождение парламентов, генеральных штатов и кортесов на раннем этапе становления современного европейского общества, учитывает потребность правителя в получении больших налоговых доходов в обмен на согласие предоставлять определенные услуги группам избирателей. Представительный орган облегчает обмен между сторонами. Для правителя это означает необходимость развития иерархической структуры агентов, что представляет собой глубокую трансформацию простой (хотя, может быть, широкой по охвату) [12]системы управления королевским хозяйством в систему бюрократического надзора за богатством и/или доходами подданных.

Переходя от ранних представительных органов к современной представительной демократии, мы увидим, что общественная система становится гораздо сложнее благодаря развитию многообразных групп интересов и гораздо более сложной институциональной структуры, призванной облегчать (опять же с учетом существующего соотношения сил) обмен между группами интересов. Этот анализ политических трансакционных издержек основан на признании многообразия групп интересов, которые отражают концентрацию избирателей в определенных регионах страны. В США такими группами являются престарелые жители Флориды и Аризоны, шахтеры Пенсильвании и Западной Вирджинии, производители артишоков из Калифорнии, автомобильные рабочие из Мичигана и т. д. Ввиду многообразия групп интересов, ни одна группа, которая может иметь своего представителя в законодательных органах, не способна завоевать большинство. Поэтому каждый законодатель не может действовать в одиночку и представлять только свою группу. Ему приходится заключать соглашения с другими законодателями, которые представляют иные группы интересов.

Какие институты возникнут из отношений обмена между законодателями, представляющими разнообразные группы интересов? Предыдущие работы, начиная от Бьюкенена и Таллока (1962), анализировали проблемы “торговли голосами” и “логроллинга” (взаимной поддержки законодателей посредством “торговли голосами”). Этот подход был шагом вперед к пониманию того, как законодатели достигают соглашений, облегчающих обмен; однако анализ этих авторов был слишком упрощенным, чтобы решить фундаментальные проблемы обмена между законодателями. Этот анализ исходит из предположения, что все законопроекты и предусматриваемые ими выгоды заранее известны, и не учитывает фактор времени. На самом же деле возникает большое разнообразие таких обменов, которые

За последние 25 лет развитие политической теории шло параллельными путями с развитием экономической теории. Первоначально ни та, ни другая не пользовались институциональными моделями. Но в конце концов представители формальной политической теории пришли к выводу о недостижимости устойчивого равновесия в политических системах и о том, что эти системы должны характеризоваться устойчивой цикличностью (по крайней мере, если речь идет о неидеологических, двухпартийных системах). Однако эти формальные результаты не были подкреплены эмпирическими и описательными исследованиями, свидетельствующими о наличии устойчивых неравновесных характеристик. Политической теории потребовалось сделать шаг вперед в сторону изучения институциональной структуры, чтобы понять эволюцию равновесных состояний в политических системах. Анализ эволюции равновесных состояний и модель равновесия, определяемого институциональной структурой, см. в работе Кеннета Шепсла Institutional Equilibrium and Equilibrium Institutions (1986).

становятся возможными только на основе обязательств на будущее, включенных в сегодняшние законодательные акты. Чтобы снизить издержки обмена, необходимо выработать набор институциональных соглашений, создающих возможность для осуществления обмена в пространстве и времени. Что касается экономического обмена, описанного в главе 4, то проблема состоит в том, чтобы измерить и обеспечить обмен правами.

Как возникают надежные обязательства к достижению таких соглашений, которые могут принести выигрыш только в будущем и посвящены разным вопросам? При таком обмене важно твердое намерение сторон соблюдать его, и тогда при повторении сделок репутация является ценным капиталом. Но как и при экономическом обмене, личное намерение соблюдать соглашение во многих ситуациях неэффективно из-за высоких издержек оценки и обеспечения соглашения, из-за необходимости выяснять, кто кого обманывает, следить, когда появляются “безбилетники”, и на кого ложатся затраты по наказанию нарушителя соглашения. Поэтому политические институты представляют собой соглашения ex ante по поводу сотрудничества между политиками. Они снижают неопределенность, создавая стабильную структуру обмена. В результате возникает сложная система комитетов (уполномоченных структур), состоящая из формальных правил и неформальных методов организации. Эволюция такой структуры в Конгрессе США недавно описана Барри Вайнгастом и Уильямом Маршаллом в книге “Индустриальная организация Конгресса” (1988), посвященной исследованию структур. В своих выводах Вайн- гаст и Маршалл так характеризуют возникший тип структур:

Вместо “торговли голосами” законодатели обмениваются специальными правами. Владелец права получает дополнительное влияние в решении строго определенных политико-юридических вопросов. Это влияние опирается на права по участию в выработке законодательных процедур, т. е., иными словами, контроля за тем, какие вопросы ставятся на альтернативное голосование. Дополнительное влияние в решении вопросов институционализирует конкретную модель “торговли голосами”. Когда в комитетах заседают именно те, кто захочет купить голоса по конкретному вопросу на “рынке голосов”, то система комитетов определяет такой политический выбор, который был бы сделан в условиях более сложной системы обмена. Поскольку обмен институционализирован, то перед каждой новой законодательной сессией его не нужно обновлять, что упрощает проблемы поддержания порядка в выполнении соглашений между законодателями (Вайнгаст и Маршалл, 1988, с. 157).

Эволюция политических систем от абсолютных правителей к демократическим правительствам обычно рассматривается как движение в сторону большей политической эффективности. В том смысле, что демократическое правительство дает все более и более широкий доступ общественности к процессу принятия политических решений, ликвидирует возможности конфискации богатства по произволу правителя и развивает механизмы обеспечения контрактной дисциплины с помощью независимой судебной системы — в этом смысле результат эволюции политической системы действительно является шагом в направлении большей политической эффективности. Но было бы неверно рассматривать этот результат как возникновение эффективных политических рынков, понимаемых так же, как мы понимаем эффективные экономические рынки. Существование эффективных экономических рынков влечет за собой такую сильную конкуренцию, которая через арбитраж и информационную обратную связь приближает рынок к условиям нулевых трансакционных издержек в теореме Коуза. Такие рынки в экономическом мире встречаются редко, а в политическом мире — еще реже. Верно, что движение в сторону демократического общества снижает законодательные трансакционные издержки каждого акта обмена (как показали Вайнгаст и Маршалл, 1988). Но издержки агентской деятельности между избирателем и законодателем, между законодателем и чиновником становятся очень велики по мере того, как растет число обменов и, следовательно, расширяется общий размер сектора политических трансакций. Более того, рациональное неведение в отношении политических, как и формальных экономических, правил, преследует цель облегчения обмена, хотя демократия в политической системе не равнозначна конкурентному рынку в экономике. Это различие имеет большое значение для эффективности прав собственности.

III

Если не углубляться в детали, то можно утверждать, что права собственности будут распространяться на ресурсы и имущество в качестве простого (по принципу “затраты — выигрыш”) метода исчисления издержек определения и обеспечения этих прав

метода, более предпочтительного по сравнению с другими в условиях статус кво. Любые изменения относительных цен или относительной редкости ведут к созданию прав собственности, когда становится выгодным нести издержки спецификации этих прав. Эта простая модель составила основу не только для моей ранней работы (Норт и Томас, 1973), но и для большей части других исследований по правам собственности, которые рассматривают развитие прав собственности как простую функцию изменений в экономических издержках и выгодах. Простая модель эволюции прав собственности соответствует взглядам Аксельрода, изложенным в его книге “Эволюция кооперации” (1984), но упускает из виду роль сообщества и возникающие в рамках сообщества формы прав собственности, которые требуют определения и обеспечения.

В своей книге 1981 года я пересмотрел аргументацию, выдвинутую в 1973-м, введя поправку на очевидную устойчивость неэффективных прав собственности. Неэффективности существовали вследствие того, что правители стремились избежать конфликтов с влиятельными избирателями и не вводили в действие эффективных прав собственности, которые противоречили интересам последних. Другая причина могла состоять в том, что издержки надзора, исчисления и сбора налогов, возможно, порождали такую ситуацию, при которой менее эффективные права собственности приносили большие налоговые сборы, чем эффективные. Эта точка зрения представляет собой шаг вперед по сравнению с доводами, опирающимися на критерий эффективности, но нуждается в более глубокой разработке.

Ключевой в этом вопросе является эффективность политического рынка. Если политические трансакционные издержки низки, а политические актеры руководствуются точными и долгосрочными моделями, то возникнут эффективные права собственности. Но чаще высокие трансакционные издержки и субъективные концепции актеров приводили к формированию таких прав собственности, которые не индуцируют экономический рост, а возникшие на их основе организации не имеют стимулов к созданию более продуктивных экономических правил. Тогда возникает сомнение не только в постепенном характере институциональных изменений, но и в возможности создания институтов, обеспечивающих надежные обязательства, которые ведут к заключению более эффективных соглашений. В главе я рассмотрю вопрос о том, каким образом такая важная модель развития может существовать в течение длительного времени.

IV

Источником правил является общество; далее они опускаются на уровень прав собственности и затем на уровень индивидуальных контрактов. Контракты отражают структуру стимулов и анти-стимулов, коренящуюся в структуре прав собственности (и механизмов их обеспечения); таким образом, набор альтернатив, открывающихся перед игроками, и те формы организаций, которые они создают при заключении конкретных контрактов, проистекают из структуры прав собственности.

Контракт, рассматриваемый экономической теорией, обладает такими чертами, как простота, полнота и определенность. Подобный контракт предполагает обмен точно определенным продуктом в ничтожно краткий промежуток времени. Но в современных сложных экономиках предметом контракта становится продукт с множественностью измерений и свойств, а обмен растягивается во времени. Из- за этой множественности измерений и свойств, начиная от физических характеристик до особенностей прав собственности на обмениваемый продукт, участники контракта должны договариваться о множестве условий. Более того, контракт, как правило, будет неполным в том смысле, что на протяжении срока действия контракта может возникнуть множество ранее неизвестных обстоятельств, которые (сознательно) должны быть оставлены сторонами контракта на усмотрение суда или какой-либо третьей стороны, уполномоченной разрешать споры.

Контракты не только создают четко очерченные рамки, позволяющие получить эмпирические свидетельства о формах организации (и, следовательно, являющиеся основным эмпирическим источником для проверки гипотез об обрагизации), но и ключом к тому, каким образом участники обмена будут структурировать более сложные формы организации. Иными словами, контракты отражают различные способы облегчения обмена — или через фирмы, через предоставление особых льгот, или другими, более сложными формами соглашений, лежащими в континууме от непосредст5венного обмена на рынке до вертикально интегрированного обмена. Сложное взаимодействие между институциональными ограничениями и развитием организаций рассматривается в главе 9.

Я хочу завершить эту главу предостережением: хотя явно выраженные правила представляют для нас основной источник эмпирических материалов для изучения состояния экономик в разных условиях, однозначность связи между правилами и состоянием экономик весьма ограниченна. То есть неформальные нормы, правила и механизмы принуждения к исполнению совместно определяют набор альтернатив и результаты сделанного выбора. Поэтому если мы будем принимать во внимание только формальные правила, то мы придем к ошибочным, часто уводящим в сторону заключениям о связи между формальными ограничениями и состоянием экономики.