ВУЛЬГАРНЫЙ КОММУНИЗМ

ВУЛЬГАРНЫЙ КОММУНИЗМ

Так в каком же обществе мы жили?! Вопрос назрел до такой степени, что заслужил восклицательный знак. Наконец, содержание предыдущих глав позволяет ответить на этот вопрос.

Главное — это правильно определить тип существовавшего в СССР способа производства (это еданое понятие, объединяющее производительные силы общества и производственные отношения). Действительно, согласно теории марксизма, “в историческом процессе определяющим моментом в конечном счете является производство”[106]. Автор этого утверждения Ф. Энгельс, выделив слова “в конечном счете”, хотел этим подчеркнуть, что экономика не является единственным фактором, определяющим жизнь общества. Законы общественного развития на практике реализуются лишь как тенденции. Н о эти тенденции, порожденные экономической необходимостью, рано или поздно (даже через семьдесят с лишним лет) обязательно пробивают себе дорогу сквозь массу случайностей. Поэтому способ производства как основополагающий экономический фактор не может не отражаться на всех общественных процессах. В свою очередь, одним из главных признаков способа производства является форма собственности на средства производства.

В идеологической сумятице последних лет появилось множество определений советского общества. Наиболее распространенные из них — государственный капитализм, бюрократический социализм, казарменный социализм (коммунизм). Ни одно из этих определений не выдерживает критики.

Например, по причине отсутствия в СССР частнокапиталистической собственности и слоя ее владельцев неправомерно называть существовавший у нас общественный строй государственным или каким-либо еще капитализмом. В определении “бюрократический социализм” ошибочными являются и прилагательное, и существительное.

В последнее время предпринимаются попытки объяснить многие черты советского общества существованием в СССР многочисленного и обладавшего специфическими признаками слоя административных работников — бюрократии. Особенно эта теория распространена среди бывших советских, а ныне буржуазных историков, которые, освободившись от “пут” марксизма, оказались не способны, тем не менее, объяснить логику развития советского общества. Между тем по своему содержанию функции советской бюрократии (и ее высшего слоя — номенклатуры) практически не отличались от функций органов управления любой другой страны.

Права и функции советской бюрократии определялись ее местом в системе общественного производства. Ее действия не выходили, да и не могли выйти за пределы, установленные существовавшим способом производства. Безусловно, в силу планового характера экономики и централизованного управления народным хозяйством влияние государственных административных органов на жизнь общества было исключительно большим, однако, это обстоятельство не могло коренным образом изменить классовую структуру советского общества и привести к образованию нового класса, состоящего из высших государственных служащих. Наличие слоя номенклатурных работников нельзя признать в качестве фактора, определившего “лицо” советского социализма.

Представители бюрократии не владели средствами производства. Не существовало никаких законов, закреплявших особое отношение номенклатуры к управляемым ею объектам (подобные законы появились только после начала акционирования и приватизации). Советская бюрократия в массе своей жила на трудовые доходы, а не за счет присвоения результатов чужого труда: какие привилегии имел высокопоставленный совслужащий, кроме относительно высокого (по представлениям “застойных” времен) жалования и доступа к цековскому распределителю? Государственная собственность в СССР эксплуатировалась, пусть не всегда эффективно, в интересах всего общества, а не отдельных его слоев, и ее владельцем действительно был весь (именно весь!) советский народ. Свобода действий советской бюрократии ограничивалась законами, ведомственными и должностными инструкциями. Номенклатура возвышалась над народом, но одновременно и служила ему. Поэтому бюрократия не может рассматриваться в качестве особого класса, и все попытки противопоставить интересы советского управленческого слоя интересам остальных трудящихся несостоятельны. Лишь с началом приватизации у высшего слоя бывших советских управляющих появились свои специфические экономические и политические интересы, и только политика буржуазных реформ превратила часть их в новый эксплуататорский класс.

Привычное название “социализм” также не отражает сути советского общества. Основные черты существовавшего в СССР способа производства были предопределены в далеком 1875 году, когда Маркс на двух страницах своей работы “Критика Готской программы” дал описание основных признаков социализма, вопреки собственному правилу избегать практических рекомендаций, не вытекающих непосредственно из анализа современного ему капитализма. Между тем капитализм XIX века мог предоставить ему слишком мало информации о конкретных чертах будущего посткапиталистического общества. Маркс не располагал известными теперь нам сведениями об эволюции капитализма в последние 120 лет и, главное, о характере проявленной им в этот период тенденции развития.

Находясь в условиях недостатка информации, но вынужденный, между тем, определить свою позицию, Маркс пришел к выводу, что на смену одряхлевшему капитализму после относительно кратковременного переходного периода придет непосредственно коммунизм с его общенародной собственностью на средства производства, отсутствием частной собственности, классов и товарно-денежных отношений, планомерной организацией производства. Вместе с тем в последующих главах этой книги будет показано, что из анализа современного капитализма отнюдь логически не вытекает необходимость обобществления средств производства именно в общенародной форме. При столь оптимистическом взгляде на развитие событий К. Маркс, естественно, не уделил того внимания упомянутому выше “относительно кратковременному переходному периоду”, позже получившему название “социализм”, которого он заслуживал. Как следствие, социализму было отказано в праве считаться особой общественно-экономической формацией, равной по статусу капитализму и коммунизму.

В “Критике Готской программы” Маркс представил социализм как неполный коммунизм, его первую фазу. Это дало ему основание связать социализм с той же общенародной формой собственности, что и коммунизм. Следующие поколения революционеров не ставили под сомнение этот вывод. Правда, В. И. Ленин в самом конце жизни стал склоняться к ревизии этого положения, но идея, заложенная в его кооперативном плане, не была понята и принята его преемниками. Вот так и получилось, что обобществление средств производства в нашей стране после Октябрьской революции было осуществлено в общенародной форме, и именно этот вид собственности был положен в основу существовавшего в СССР способа производства.

Н о общность одного из главных признаков — формы собственности на средства производства означает близость или даже тождественность советского “социалистического” и коммунистического способов производства. Карл Маркс, объединив социализм и коммунизм в единую общественно-экономическую формацию, указал на единственное существенное их различие — способ распределения. Однако в СССР так и не удалось полностью реализовать принцип распределения в соответствии с количеством и качеством труда. Этого и не могло произойти при господстве общенародной собственности. Главный принцип, характеризующий социалистический способ производства, так и не был воплощен в жизнь. Поэтому, несмотря на то, что мы считали и называли свое общество социалистическим, с научной точки зрения фактически оно не являлось таковым.

Таким образом, не только общность формы собственности, но и способ распределения сближает советский “социалистический” и коммунистический способы производства. Действительно, так и не изжитая уравниловка представляет собой, пожалуй, самое яркое свидетельство существования в Советском Союзе псевдокоммунисгического общества: уравнительное — в той или иной степени распределение является естественным следствием любой попытки воплотить на практике коммунистические принципы организации производства и общества, если уровень развития производительных сил недостаточен для осуществления распределения по потребности. Не случайно уравнительное распределение лежало в основе как первобытнообщинного общества, так и многочисленных социальных проектов, выдвигавшихся коммунистами-утопистами до Маркса.

Показательна также история становления советского способа производства. Последовательное воплощение в жизнь большевиками рекомендаций Маркса привело к установлению в России режима военного коммунизма, и название в данном случае абсолютно точно отражает сущность. В свою очередь, социализм советского типа по всем основным признакам совпадал с военным коммунизмом, поскольку их общим первоисточником была “Критика Готской программы”. В предыдущих главах приведено достаточно доказательств этому.

Итак, и теоретический анализ, и практические данные подтверждают существование в СССР коммунистического способа производства. Именно его принципы (считая их социалистическими) мы с упорством, достойным лучшего применения, пытались утвердить в течение всего периода существования СССР.

Но этот “коммунизм”, конечно, имеет мало общего с подлинным коммунизмом, описанным К. Марксом в его трудах. Дело в том, что переход к истинно коммунистическому способу производства возможен только при качественно более высоком, чем современный, уровне развития производительных сил общества. Высочайший уровень производства представляет собой необходимое условие существования коммунистической формации. Он позволяет создать материальные предпосылки для ликвидации классов, различий между умственным и физическим трудом, городом и деревней, для формирования отношения к труду, как потребности здорового организма, для обеспечения расцвета духовности и реализации принципа “от каждого — по способности, каждому — по потребности”. Коммунистическому способу производства естественным образом соответствует общенародная форма собственности, которая является достаточным условием его осуществления. Таким образом, господство в СССР общенародной собственности на средства производства при неадекватном уровне развития производительных сил означало реализацию достаточного для существования коммунистического способа производства условия, но при отсутствии необходимого условия.

КПСС своей практикой “опровергла” Маркса, считавшего, что “новые более высокие производственные отношения никогда не появляются раньше, чем созреют материальные условия их существования в недрах самого старого общества”[107]. Вопреки этому авторитетному мнению КПСС настойчиво пыталась привить нашему обществу коммунистические производственные отношения, несмотря на отсутствие соответствующей им материальной базы.

Но если наш коммунизм не являлся истинным (в понимании Маркса) коммунизмом, то каким же он был? Его нельзя назвать утопическим, так как утопия представляет собой не науку, а идеальное умозрительное представление о “совершенном” обществе, тогда как устройство советского общества было основано пусть на извращенной, но научной теории. Определение “казарменный коммунизм также не подходит. Автор этого термина К. Маркс использовал его для обозначения предлагаемой анархистами, в частности Бакуниным, модели посткапиталистического общества, для которой была характерна уравниловка, возведенная в абсолют и поэтому доведенная до абсурда. При всех его недостатках советское общество не отвечало этому признаку.

Чтобы подчеркнуть принципиальное отличие типа общества и способа производства, существовавших в СССР, от подлинного, в марксистском понимании, коммунизма, наиболее правильно, вероятно, называть их вульгарно-коммунистическими (вульгарный — плохо понятый, а потому упрощенный до искажения). Если термин “советский социализм” отражает традиционное восприятие общественного строя СССР в общественном сознании, то “вульгарный коммунизм” — реальную сущность способа производства.

Этот теоретический вывод имеет далеко идущие практические последствия. Дело в том, что, согласно марксистской теории, в обществе действует закон соответствия производственных отношений характеру и уровню развития производительных сил. В силу этого закона производственные отношения (отношения, возникающие между людьми в процессе производства) не могут устанавливаться людьми произвольно, их содержание и характер зависят от достигнутого обществом уровня развития производительных сил. Если указанное соответствие нарушается, производственные отношения начинают тормозить рост производительных сил. В результате этого в обществе постепенно накапливаются и обостряются противоречия, которые рано или поздно приводят к социальной революции, мирной или немирной. Революция сметает старый общественный строй, и в итоге устанавливаются новые производственные отношения, адекватные производительным силам.

Следует особо подчеркнуть решающую роль уровня развития производительных сил в появлении и устойчивом существовании того или иного способа производства. Именно рост и изменение характера производительных сил общества создают объективную основу для возникновения новой общественно-экономической формации, и они же приводят ее к гибели после того, как она теряет свою прогрессивность и начинает сдерживать рост экономики. Буржуазия появилась не раньше, чем достигла расцвета средневековая мануфактура, а окончательную победу капитализму обеспечило появление машинного производства. В свою очередь, объективные предпосылки для социализма возникли только с переходом к крупному машинному производству, и точно так же автоматизированное производство в будущем закономерно приведет к утверждению коммунистических отношении в обществе. Любое нарушение адекватности (соответствия) производственных отношений реально достигнутому уровню развития и характеру производительных сил тормозит рост последних. В этом случае заинтересованность общества в обеспечении беспрепятственного развития экономики объективно требует замены устаревшего способа производства на более прогрессивный.

Анализ истории СССР приводит к логичному выводу, что в основе всех процессов, определивших характер и черты существовавшего в СССР общественного строя и основные этапы его истории, в конечном счете лежал факт неадекватности вульгарно-коммунистических производственных отношений достигнутому уровню развития и характеру производительных сил. В этом утверждении выражение “в конечном счете” означает, что порождаемые указанной неадекватностью процессы проявлялись на фоне огромного количества объективных и субъективных факторов, столкновений интересов отдельных людей, классов, государств и общественно-экономических формаций, но в конечном счете именно они определяли основные тенденции и направление развития советского общества.

Неадекватность господствовавших в СССР производственных отношений уровню развития производительных сил общества стала следствием прежде всего обобществления средств производства в предельной — общенародной форме, которая соответствует качественно более развитым, чем современные, производительным силам.

Последствия этого более чем печальны. В частности, так и не удалось устранить отчуждение непосредственного производителя от средств производства, к чему призывал К. Маркс. Наемный характер труда фактически сохранился, чему лучшим подтверждением служит тот факт, что так и не удалось изжить психологию наемного работника у советского трудящегося.

Способ распределения, по мысли того же Маркса, отражает характер способа производства[108]. Поэтому при наличии вульгарно-коммунистического способа производства были изначально обречены на неудачу попытки осуществить социалистический принцип распределения по труду, а следовательно, и выработать эффективные стимулы к высокопроизводительному труду. Ликвидация частной собственности привела к многочисленным ограничениям экономической свободы граждан. В результате “человеческий потенциал” — основное богатство общества — не использовался в полной мере.

Отсутствие независимых производителей исключило возможность существования рынка — наилучшего (при соответствующем государственном контроле) в современных условиях способа саморегулирования экономики. По той же причине Советская экономика лишилась конкуренции производителей в качестве фактора, обеспечивающего баланс интересов общества и отдельного предприятия. Централизованное планирование и административно-командные методы управления экономикой при современном уровне развития производительных сил оказались недостаточной заменой рынку и конкуренции. Попытки “внедрять” достижения научно-технической революции наталкивались на отторжение их вульгарно-коммунистическим способом производства.

Вышеперечисленные факторы тормозили развитие производительных сил советского общества. Это обстоятельство убедительно и однозначно доказывает неадекватность существовавшего в СССР способа производства экономической реальности.

Общенародная собственность на средства производства и вытекающие из нее централизованное планирование и командные методы управления экономикой — атрибуты коммунистического, а не социалистического способа производства. Поэтому они обеспечивали эффективность работы советской экономики только до тех пор, пока солидарный характер труда и трудовой энтузиазм народа компенсировали негативное влияние отчуждения трудящегося от собственности, и за счет этого обеспечивалась относительная адекватность вульгарно-коммунистических принципов реальным условиям.

Воплотив на практике в СССР принципы коммунистического способа производства (в вульгаризованном виде), мы тем самым перескочили через необходимую ступеньку развития общества — социализм. Но законы развития общества не терпят и не прощают насилия над собой. Если до сих пор считалось, что социальные революции происходят, когда производственные отношения отстают от развития производительных сил, то своим примером мы доказали, что результатом опережения производственными отношениями достигнутого уровня развития производительных сил является социальная контрреволюция. В этом — закономерность трагедии 1991 года.

Крах вульгарно-коммунистического способа производства в СССР лишний раз подтвердил верность марксистского тезиса о том, что “производственные отношения существуют объективно, независимо от воли и сознания людей и определяются не желаниями людей, а необходимостью их соответствия уровню развития производительных сил”[109]. Закавыченная часть предыдущего предложения дословно переписана из советского учебника марксистско-ленинской философии и может рассматриваться в качестве учебного примера догматического подхода — неумения применять на практике теоретические положения марксизма.

Итак, анализ истории развития социалистической идеи и советской экономической системы показал, что в СССР имел место вульгарно-коммунистический способ производства, неадекватный объективно достигнутому уровню общественного развития.

Этот вывод является искомым ключом к пониманию логики истории СССР. С его помощью можно объяснить не только успехи и провалы экономики СССР, но и конкретные факты его истории. Поэтому логично применить найденный ключ для анализа некоторых политических и экономических фактов истории нашего государства, чему посвящены несколько следующих глав книги.

Только после этого будет сделана попытка ответить на последний оставшийся неясным “проклятый” вопрос: если мы жили в вульгарно-коммунистическом обществе, то что же тогда все-таки должен представлять собой социализм?

Данный текст является ознакомительным фрагментом.