11. России нужна мировоззренческая идеология национального среднего класса
11. России нужна мировоззренческая идеология национального среднего класса
С 1989 года в России непрерывно нарастает ожесточённая борьба разных интересов частной собственности, а городское население России постепенно распадается на слои с разными уровнями имущественных интересов и вовлекается в эту борьбу. Для отстаивания интересов собственности в условиях непримиримого противоборства проявились три идеологических насилия, имеющих свои слои поддержки и политические организации в представительных учреждениях власти.
Самым архаичным из них является средневековое государственническое православие; оно занимается политической эксплуатацией пережитков крестьянского народного, того, что сложилось при феодализме, мировоззрения. Но русская деревня в России повсеместно отмирает и в стране непрерывно сокращается численность носителей крестьянского мировосприятия, вследствие чего православие не может превратиться в самостоятельную политическую силу. Доказательством служит хотя бы тот факт, что при самых благоприятных обстоятельствах православные политики так и не смогли создать дееспособной христианско-демократической или подобного рода представительной партии. А потому православие, как вид монотеистического идеологического насилия, играет некое подобие значительной роли в официозной политической жизни России только за счёт расчётливой и циничной поддержки православной церкви частью близких к власти сторонников спекулятивно-коммерческого либерализма.
Другим, тоже исторически отмирающим, но гораздо, несоразмерно более серьёзным идеологическим насилием десятилетие после начала буржуазной революции в 1989 году оставалось коммунистическое идеологическое насилие. Оно единственное боролось с наступлением либерализма. По своей мировоззренческой сути коммунизм, а вернее сказать, русский большевизм, был рациональной реформацией иррационального православия в то время, когда государственнический православный монотеизм пришёл в глубокий кризис в качестве главного идеологического насилия Российской империи. А это случилось после того, как царская власть поневоле стала осуществлять индустриализацию страны, создавать условия для вытеснения части крестьян из земледелия на городской рынок наёмного труда.
Опираясь на реформационное коммунистическое мировоззрение, большевики, после захвата ими власти в 1917 году и установления социалистической диктатуры пролетариата, революционно усовершенствовали феодально-бюрократическое устройство государственной власти Российской империи и преобразовали её в социал-феодальную государственную власть. Социал-феодальная советская государственная власть наилучшим образом отвечала требованиям того времени. Она осуществила жизненно необходимую государству ускоренную индустриализацию в отягощённой пережитками средневекового феодального мировоззрения огромной крестьянской стране, многоукладной и разнообразно религиозной, не имеющей традиций буржуазных интересов, но по геополитическим причинам вынуждаемой внешними и внутренними обстоятельствами быть сильной военно-промышленной имперской державой. Под руководством большевистской партии Россия в 20-м веке ускоренно врастала в промышленную германскую цивилизацию через насильственные раскрестьянивание и массовую индустриальную пролетаризацию населения, главным образом, государствообразующего русского народа. Однако мировоззренческий большевизм выражал интересы только пролетариата, то есть первого поколения крестьян в городе. Целеустремлённой пропагандой коммунистического мировидения коммунистическая партия осуществляла индустриальную социологизацию традиционного для феодальной русской деревни великорусского бессознательного умозрения общинного коллективизма и народного патриотизма, поднимая социальную культуру общинных производственных отношений великорусского народа до приемлемого индустриальным производительным силам уровня, до уровня народно-коллективных производственных отношений. При этом она решительно искореняла условия для зарождения производственных отношений русских семейных собственников и соответствующих классовых национальных идеологий.
Третьим и основным идеологическим насилием в России 90-х годов 20-го века стал городской либерализм. Именно гуманитарный либерализм во время Перестройки явился идеологическим обоснованием необходимости революционного уничтожения прежнего, социал-феодального коммунистического режима диктатуры пролетариата. Именно он дал моральные силы, моральное преимущество либеральным демократам в идейной борьбе с советской государственной властью, обеспечил им моральное превосходство и историческое оправдание при подавлении ГКЧП (в первую очередь, идеологическом подавлении), нейтрализовав действенность призывов заговорщиков к армии и загнав их в политический угол. Агрессивной пропагандой либеральных потребительских ценностей либеральные интеллигенты подготовили распад СССР, а в событиях 3-4 октября 1993 года оправдали государственный переворот и оправдывали с того времени установление в результате переворота диктатуры коммерческого космополитизма в условиях обозначенных либеральной конституцией правилах выстраивания представительной власти населения страны.
За первое десятилетие господства этого режима, по мере появления и накопления опыта отстаивания своих интересов частной собственности у представителей коммерческих интересов, гуманитарный либерализм пережил постепенное перерождение в первую классовую идеологию России, преобразующую сознание этих представителей в классовое необщественное, космополитическое общемировое сознание. Однако разложение исполнительной власти индивидуалистическим либерально-гуманистическим мировосприятием и кризис доверия к либерализму среди большинства не связанного с коммерческими интересами населения, тот кризис доверия, который выразился в растущей поддержке большинством регионов и городов представителей коммунистов, вынудили к середине 90-х годов некоторых из близких к власти политиков отказываться от гуманитарного либерализма. Они отказывались от гуманитарного либерализма в пользу народного патриотического либерализма, в котором причудливо смешивались идеи либерализма и православного земледельческого патриотизма, а позже родились такие странные, убогие понятия, как «народный капитализм» и «народный средний класс». И, наконец, под давлением зарождающегося русского общественного сознания средних слоёв городских семейных собственников некоторые из либеральных политиков стали пытаться придать себе имидж сторонников некоего национал-либерализма. Такой идейный разброд расшатывал единство господствующего класса, порождал в его среде неразрешимые противоречия.
И всё же больше десятилетия проповедникам либерализма и вождям либералов удавалось раз за разом одерживать политические победы. Сначала над многократно превосходящим средствами и внешними атрибутами государственной власти советским коммунистическим режимом, а затем над сторонниками его восстановления. Такие политические успехи можно объяснить лишь тем, что городской либерализм оказался ко времени Перестройки неизмеримо более прогрессивной и способной подстраиваться под текущие обстоятельства идеологией для России, чем идеологически вырождающийся пролетарский коммунизм, который терял опору из-за сокращения численности и значения русского пролетариата. На то время прогрессивные преимущества либеральных призывов к «свободе, равенству, братству» позволили либералам объединить всех противников прежнего режима неявных советских сословных привилегий и избежать соперничества со стороны приверженцев чуждого буржуазному либерализму православного идеологического насилия. За семидесятилетнюю эпоху коммунистической реформации, за советскую эпоху истории страны влияние православия на горожан и крестьян оказалось настолько подорванным, что либерализм с начала русской буржуазно-демократической революции в 1989-м году даже принялся без каких-либо опасений использовать церковь в задаче расширения политической среды поддержки своих устремлений к власти. Его сторонники цинично использовали церковь в борьбе за власть с прокоммунистическими силами, которые господствовали в государственных учреждениях, в силовых ведомствах вообще, а в армии, в частности.
После политического переворота 3-4 октября 1993 года, совершённого сторонниками гуманитарного либерализма, опьянённые победой либералы своим поведением обнажили противообщественную, откровенно индивидуалистическую и антипатриотическую сущность этой идеологии. Тогда до 95% населения страны отшатнулось от либералов к сделавшим упор на свою приверженность народному патриотизму номенклатурным коммунистам из КПРФ. Однако к 1996 году в процессе политической эволюции режима диктатуры коммерческого космополитизма и мировосприятия новоявленных частных собственников из общего движения сторонников гуманитарного либерализма выделилось целое течение с идеологией народно патриотического либерализма. Выразители настроений патриотического либерализма в политике, выступая с позиции классовых имущественных интересов, оказались на тот момент приемлемыми образованным слоям горожан и интеллигенции, привлекли их на свою сторону обещаниями построить европейское благополучное государство, и именно они подрубили у коммунистов корни последней надежды на возвращение к советским государственным отношениям. Показав в президентских выборах 1996 года беспринципную и беспощадную волю к власти, либералы наглядно доказали отсутствие в рядах руководства коммунистов веры в то, что те могут вернуть себе в условиях представительного самоуправления и рыночных свобод всю полноту властных полномочий и остановить становление городских классовых имущественных отношений.
Поскольку пролетарский коммунизм не способен выступать в качестве классовой идеологии классового общества, постольку коммунисты не могут вписаться в городские имущественные отношения, бороться за выстраивание классового общества из разных классов имущественных собственников. А потому они не могут выражать и защищать интересы участников промышленных производственных отношений в условиях классовых имущественных отношений и становятся не нужными в представительной политике, обречёнными на скорое исчезновение из политической жизни России.
После президентских выборов в июне 1996 года либерализм в России бесповоротно победил все виды коммунизма и утвердился в качестве господствующего классового идеологического насилия. Но уже в первые месяцы 1997 года новоявленный и единственный политически господствующий класс либеральных спекулянтов, воров и жуликов пришёл к глубочайшему кризису, поскольку с этой победой стал терять способность воздействовать на настроения не пролетарского городского населения страны, того большинства русских горожан, которое не связано со спекулятивно-коммерческими интересами. Для подавляющего большинства городского населения либерализм перестал быть привлекательным знаменем и больше не мог в их глазах оправдывать режим диктатуры коммерческого космополитизма, выставлять режим прогрессивным и необходимым для борьбы с коммунистическим реваншизмом. Его проповедники потеряли политические основания оправдывать режим диктатуры, осуществляющий преобразование государственной собственности в частную собственность всевозможных воров и коммерческих спекулянтов. И они потеряли моральные основания оправдывать перед населением страны колоссальные злоупотребления властью верхами бюрократии, ростовщический и спекулятивный произвол, бандитизм и коррупцию, бездарность и догматическую тупость главных либеральных политических деятелей представительных учреждений власти. Либералы потеряли революционное право на любые виды борьбы нового со старым. Им было всё труднее обосновывать, почему страна должна терпеть субъективно бездарный господствующий класс с космополитическим мировосприятием, становящуюся реакционной классовую политическую систему, которая целенаправленно разлагает этику производительного труда и достигнутую в эпоху советской индустриализации социальную культуру производственных отношений, год за годом, месяц за месяцем разрушает производительные силы России.
В течение 1997 года углубление политического кризиса приняло обвальный характер. К осени многим внутри страны и за рубежом стало ясным, что либеральные верхи больше не в состоянии управлять Россией прежними, чрезвычайными мерами, а низы больше не желают терпеть произвол классовой диктатуры выразителей коммерческого космополитизма. Именно этим обстоятельством объяснялась попытка режима продлить свою агонию через объявленную президентом Ельциным судьбоносной "стратегию" политического поворота к некоему народному патриотическому капитализму, который будто бы должен позволить преобразовать космополитическую диктатуру либералов в некую либеральную народную власть. Ключевой целью в построении такого, либерально-патриотического народного капитализма провозглашалась цель создания среднего класса, но не живого, не объективно развивающегося в процессе пробуждения массовой политической активности горожан, а некоего патриотического народного среднего класса, выдуманного в уютных кабинетах около правительственными проходимцами от политики. Выдумывание народного среднего класса, позволяющего сохранять господство космополитического класса либеральных воров и спекулянтов, являлось внутренней потребностью режима, свидетельствуя о потере им исторической ориентации и перспективы. Руководящим кругам режима, олигархам необходимы были сказки о возможности появления некоей средней социальной силы, которая позволит им сохранить их собственность и безраздельную асоциальную власть. Им хотелось, чтобы возник некий класс, который станет промежуточной политической прокладкой между потерявшими основания оправдывать свою аморальность асоциальными верхами, с одной стороны, и презирающими и ненавидящими их низами – с другой. Идущий сверху призыв к созданию некоего среднего народного класса, по мнению власть предержащих, должен как бы вернуть в массы населения веру в то, что режим диктатуры коммерческого космополитизма борется за демократию, то есть за преобразование представительного самоуправления в демократическое самоуправление.
Однако исторический опыт античной Европы и буржуазных государств последних столетий позволяет делать вполне однозначные выводы. Ни о какой действительной демократии нельзя говорить всерьёз, пока нет многочисленного национального среднего класса связанных с производственной деятельностью горожан, – класса, который посредством собственной идеологии осознал себя классом политическим, то есть классом миллионов людей со своими собственными классовыми экономическими и политическими интересами. Ни о какой демократии нельзя говорить всерьёз, пока объединяемые своей, отрицающей либерализм идеологией и партией слои горожан не приобрели достаточно длительный опыт посредством представительных выборов поддерживать дееспособность выгодных им демократических институтов государственной власти, превращая её во власть общественно-государственную, выступая как класс, определяющий содержание общественных и государственных отношений.
Для нынешней России ускоренное становление такого класса есть объективная необходимость, определяющая смысл подлинно ответственной государственной политики. Только и только при становлении русского национального среднего класса возможно цивилизационное освоение обширных северных земель русской Евразии, быстрое экономическое и политическое усовершенствование государства и восстановление его державной мощи в обстоятельствах объективно неизбежного вовлечения России в мировой рынок. Тем более, что необратимое вовлечение России в мировой рынок товарно-денежного обмена происходит в то время, когда в самых развитых странах набирает силу, как научно-технологическая революция, так и глобальная информационно-технологической революция. Единственно в таком случае, в случае становления русского национального среднего класса государство получает средства сохранить цивилизационную политическую и историческую самостоятельность в мировых делах, иметь в них собственные интересы и действенно отстаивать их в противостоянии с другими государственными интересами.
Однако режим классовой диктатуры относительно немногочисленных выразителей спекулятивно-коммерческих интересов доказал ко времени дефолта в августе 1998 года полную неспособность продвигать страну в направлении, позволяющем внутри его политических учреждений зародиться национальному среднему классу, а тем более в направлении выстраивания в стране демократического самоуправления национального среднего класса. После дефолта этот режим смог удержаться исключительно через вырождение либеральной классовой диктатуры выразителей коммерческих интересов в режим усиливающегося чиновно-полицейского администрирования в интересах только самых богатых семей среди казнокрадов и коммерческих спекулянтов. С этого времени исполнительная власть сосредоточилась исключительно на защите и продвижении интересов олигархических семей за счёт ограничения влияния на власть и на экономику всего класса коммерческих спекулянтов, отражением чего стало ужесточающееся противоборство олигархов и исполнительной административной власти с политическими организациями либералов.
В первые годы нового тысячелетия режима диктатуры коммерческого космополитизма пережил превращение во внеклассовую олигархическую и чиновно-полицейскую тиранию выразителей крупных спекулятивно-посреднических коммерческих интересов, не способных развивать высокопроизводительное производство и создать условия для роста производительности труда. Политический и исторический тупик, в который завёл страну режим, тем более явный, что власть предержащие круги отказались от главной задачи, которая двигала Перестройку. А именно, от задачи перевода страны с экстенсивного пути развития на путь интенсивного развития, осуществляемого за счёт роста экономических и политических свобод, при которых раскрепощённые личные интересы множества образованных горожан согласуются только посредством растущего значения представительного самоуправления. С 1999 года, когда началось вырождение режима диктатуры выразителей коммерческого интереса в режим чиновно-полицейского администрирования в интересах крупных собственников, олигархов, делающих огромные финансовые состояния на ничем не сдерживаемой спекуляции, в верхах административных и правительственных учреждений исполнительной власти всё настойчивее звучат оправдания многомиллионной иммиграции из третьего мира. Иначе говоря, ныне господствующая в России чиновно-полицейская тирания оправдывает опирающийся на малоквалифицированный труд экстенсивный путь развития, даже не ставя вопроса о способах перехода к интенсивному пути развития, о котором настойчиво говорилось на съездах правящей коммунистической партии ещё в 70-е годы. И она отказывается от объективной цели становления в стране классовых отношений семейных собственников и представительного самоуправления населения, как единственного средства примирения политических противоречий разных слоёв населения, в условиях рыночного товарно-денежного обмена разделённых разным пониманием необходимых отношений собственности.
Поскольку в нынешних обстоятельствах выхода из этого ведущего к взрыву межэтнических и политических противоречий тупика оказались не в состоянии предложить ни перешедшие в оппозицию малочисленные либералы, ни коммунисты, ни тем более церковь, постольку их идеологии теряют способность быть идеологическими насилиями. А их организации перестают быть политическими организациями, заинтересованными в политической борьбе и политическом самоуправлении населения, - что и наблюдается в современной России. Идеологическая и политическая слабость этих партий усугубляет слабость режима в борьбе с наступлением мирового исламского фундаментализма. Многочисленные жертвы террористических преступлений в августе-сентябре 2004 года показали в очередной раз, что режим власти в России полностью потерял инициативу, он лишь беспомощно отвечает на открытое наступление мировых исламских сил. А в любой борьбе потеря инициативы неизбежно ведёт к поражению. Поэтому режим вынужден всё откровеннее отказываться от политических отношений в стране, заменять их репрессивными учреждениями защиты олигархов и тесно связанной с ними бюрократии, закрывать глаза на неуклонный рост чиновно-полицейской коррупции и произвола.
Спасти Россию, вывести из состояния углубления тиранического, не признающего власти закона администрирования, удушения идеологических, политических и рыночных свобод, отныне может только совершенно новая, революционная политическая сила. А именно, политическая сила, которая идеологически выразит интересы национального среднего класса при его фактическом отсутствии, выступит за поворот страны к действительной демократии, как классовой диктатуре национального среднего класса, состоящего из связанных с производством городских семейных собственников. И эта сила должна появиться, как политическая организация новых поколений русских горожан, освобождённых от гнёта традиций народного земледельческого мировосприятия, которое не приемлет городских классовых интересов семейных собственников.