3. АРМИЯ ИЗМЕНИЛА ЦЕЛИ ПЕРЕВОРОТА

3. АРМИЯ ИЗМЕНИЛА ЦЕЛИ ПЕРЕВОРОТА

Сийес позже заметил, что он готовил переворот 18 брюмера, но не имеет никакого отношения к разгону законодательного Собрания 19 брюмера. 19 брюмера было делом рук Бонапарта — и именно этим событием тот перехватил политическую инициативу, стал ключевой фигурой в триумвирате. Но став ключевой фигурой благодаря поддержке армии, Бонапарт принялся изменять цели переворота с учётом интересов армии.

И Баррас, и Сийес намеревались лишь укрепить исполнительную власть режима диктатуры коммерческого интереса, преобразовав его в режим господства крупного коммерческого капитала. Крупные коммерческие спекулянты, ростовщики банкиры и казнокрады чиновники не только должны были оставаться главной опорой нового режима, но их положение предполагалось упрочить. Им гарантировалось бы главное, чего они хотели. А именно — неприкосновенность собственности, состояний, которые они приобрели за предыдущее десятилетие, вне зависимости от способов, какими собственность и состояния добывались. Для этого подновлённая идеями патриотизма либеральная идеология в виде эдакого консервативного или патриотического либерализма должна была обосновать значительное усиление чиновно-полицейских учреждений власти, как главное средство защиты прав собственности; законодательная власть превратиться в послушное правительству и подотчётное ему собрание, обслуживающее централизованное управление страной, а местные органы власти должны были быть урезаны в правах и возможностях ради упорядочивания отношений крупной собственности. В условиях прежней конституции этого сделать было нельзя, поэтому и стал необходимым конституционный переворот.

Прежняя, термидорианская конституция, принятая после свержения якобинцев во главе с Робеспьером, создавалась на предыдущей ступени буржуазной революции. Она отражала требования к характеру организации буржуазно-представительной власти со стороны сотен и сотен тысяч спекулянтов, разбойников, грабителей, казнокрадов и взяточников. Им она политически обеспечивала, как господство коммерческих отношений при буржуазно-капиталистической приватизации, так и условия хаотического становления множества не связанных с производственной деятельностью состояний, условия естественного отбора из среды населения тех, кто был склонен именно к такому, асоциальному способу обогащения и накопления спекулятивно-посреднического капитала. Но когда приватизация спекулятивно ценной собственности была в основном завершена, среди владельцев состояний выделились нескольких тысяч самых крупных нуворишей, у которых накапливались основной капитал и основная собственность. Главным в поведении и настроениях этих влиятельных нуворишей, подкупающих депутатов представительных собраний и средства массовой информации, стала тревога за сохранность того, что они приобрели, и термидорианская конституция перестала отражать их новые требования к целям и задачам власти, ибо она оправдывала дальнейшую эскалацию войн за захват и передел собственности. Прежние отношения были выгодны только криминальным сообществам и группе олигархов, которые мёртвой хваткой держались за личный доступ к бюрократическим верхам исполнительной власти, чтобы использовать его в эгоистических целях насильственного отнятия спекулятивно-прибыльной собственности у всех, кто не имел непосредственного выхода на правительство. Поэтому термидорианская конституция толкала страну к криминализации собственнических отношений, к беспределу в борьбе за передел собственности, что подрывало доверие местных "элит" нуворишей к Директории, расшатывало её политические основания, поощряло местнический сепаратизм. Кризис режима Директории выражался в растущей конфронтации законодательного Собрания и региональных кланов, с одной стороны, и разных кругов правящей верхушки — с другой. Он вел к дестабилизации обстановки в стране, к неуправляемости событиями, к параличу центральной исполнительной власти как таковой.

Разработчики планов конституционного переворота предполагали укрепление авторитаризма власти, во-первых, за счёт усиления её административной вертикали, и во-вторых — за счёт ослабления зависимости от политической поддержки основной массы представителей мелкого и среднего коммерческого интереса, то есть за счёт ослабления влияния буржуазно-представительных институтов, через которые как раз и выражались требования к характеру власти многочисленными мелкими и средними собственниками. Существенные различия были в следующем. Если Баррас не мог избавиться от своих тесных связей с олигархами и предполагал устройство нового режима в прежнем качестве, при котором самые беспринципные и хищные из близких ему олигархов так или иначе оставались у рычагов влияния на правительство, в общем и целом усиливая разбойно-воровской характер власти. То Сийес делал ставку на весь слой представителей крупного капитала, на его заинтересованность в выработке определённых правил взаимодействия с властью и в равных возможностях для коммерческой конкуренции, чего нельзя было добиться без оттеснения олигархов от рычагов манипулирования властью в личных эгоистических интересах. Позиция Сийеса была более приемлема широкому кругу слоя нуворишей и правительственных чиновников; она обещала им более устойчивую и сбалансированную власть, а потому ему удалось привлечь на свою сторону основные силы поддержки идеи переворота внутри исполнительных структур Директории и затем осуществить первую фазу смены режима.

Однако события 19 брюмера показали, что у Сийеса и других заговорщиков не было собственной политической среды поддержки, что они опирались только на богатых торговцев, банкиров и коррумпированную правительственную бюрократию. Решительный отказ нижней палаты законодательного Собрания поддержать укрепление исполнительной власти через насильственную смену режима, подхваченный большинством депутатов призыв объявить заговорщиков вне закона и начать их судебное преследование доказали это наглядно и убедительно.

Поэтому решающая роль, которую сыграло участие армии в конституционном перевороте, разгон армией законодательного Собрания превратили переворот в политический, отразили коренное изменение самого политического слоя участников смены режима. А это неизбежно должно было повлиять на коренное изменение целей переворота. Какие же интересы выражала армия? Почему она не просто поддержала переворот, а в процессе его осуществления нанесла сокрушительный удар по режиму Директории, уничтожив главные институты его легитимности?

Франция того времени была ещё в значительной мере крестьянской страной, большинство населения были крестьяне. Низовые части армии состояли в основном из деревенских призывников, отражающих взгляды и интересы крестьянства. Крестьяне же, получив в результате буржуазной революции земельные наделы бывших феодалов, превращалось в собственников наделов и приобретали опыт и интересы земельных хозяев. За время ожесточённой гражданской войны они убеждались, что только сильная буржуазно-государственная власть помешает возвращению феодалов, которые из-за границы требовали возврата своих земельных владений, и в этом смысле они обуржуазивались по своим основным интересам, политически поддерживали укрепление буржуазной власти — хотя и в собственном понимании способов, путей движения к такому укреплению. Они склонялись к тому, чтобы буржуазная власть перестала бороться с религиозными традициями и искала компромиссы с церковью, а так же восстановила понятные крестьянству феодальные государственные отношения, но без феодального крепостного права, без прежних феодалов. (Эти настроения крестьянства повлияли на политику Наполеона Бонапарта при поиске им мер достижения действенной централизации власти, подтолкнули к преобразованию консульской республики в авторитарную империю.) Офицерский же корпус французской армии состоял главным образом из горожан; он складывался в процессе буржуазной революции и напряжённых войн за буржуазную республику от внешней агрессии феодальных соседей, от продвигающей на континенте свои капиталистические интересы Англии и был отчётливо политизирован, склонен отстаивать свои политические настроения действием.

Ни солдаты, ни офицеры в подавляющем большинстве не имели отношения к спекулятивно-коммерческим операциям. Наоборот, они были объектами таких операций. Поставщики армии, чиновники посредники наживались на них, взвинчивали цены на оружие, одежду, на продовольствие и делали на этом огромные состояния, а Директория относилась к армии с подозрением, мелочно вмешивалась в военные действия генералов, используя победы и трофеи для личного обогащения клики власти. У армии не было причин защищать режим диктатуры коммерческого интереса, но были весомые причины к недовольству своим положением.

Немаловажное значение сыграла личность Наполеона. Наполеон сумел в течение нескольких предшествующих лет завоевать доверие армии. Он верно прочувствовал её настроения и в критический момент смог возглавить эти настроения, придать им политическую направленность.