Дэвид Мейзелман[875]  В золоте ли дело?

Дэвид Мейзелман[875] В золоте ли дело?

Любой призыв к отмене монополии, включая мнимую монополию государства на производство или выпуск денег, несет в себе большую привлекательность. Профессор Салерно ранее уже утверждал, что «Дорога к долгосрочной монетарной стабильности в конечном счете ведет к полному отказу от государственной монополии на выпуск денег»[876]. Однако убеждение в том, что государство обладает монополией на выпуск денег, представляет собой искажение фактов; оно попросту неверно. Мы живем в мире банковского дела с частичным резервированием. Вне зависимости от разногласий и путаницы по поводу того, какой набор активов следует называть деньгами и где проходит граница между деньгами и не-деньгами, факт состоит в том, что б?льшая часть денежной массы США представляет собой требования на частные банки и частные финансовые учреждения.

Непосредственно государством эмитируются лишь монеты и банкноты. В сумме они составляют лишь 27,4% (или примерно 133 млрд долл.) узкого измерителя денежной массы М1, составляющего сейчас 485 млрд долл. В широком измерителе денежной массы наличные деньги занимают еще меньшую долю. Короче говоря, государственной монополии на выпуск денег не существует. Более того, мне неизвестны сколько-нибудь заметные выступления за отмену банковской системы с частичным резервированием, при которой большая часть наших денег представляет собой банковские депозиты. Система 100%-ного резервирования существует только в научных дискуссиях, но не в серьезных обсуждениях или в проектах реформирования денежной системы и управления денежным обращением.

Возможно, профессор Салерно и другие авторы путают монополию на выпуск денег с монопольным контролем за денежной базой – суммой наличности, находящейся в распоряжении публики, плюс резервы, хранящиеся на депозитах в Федеральном резерве. Контроль за денежной базой играет ключевую роль при контроле за денежной массой, но, к сожалению, не он служит объектом критики профессора Салерно; по-видимому, не занимает он существенного места и в рассуждениях многих авторов из числа тех, кто видит причину всех проблем в мнимой, но реально несуществующей государственной монополии на выпуск денег.

Я согласен с профессором Салерно в том, что 100%-ный золотой стандарт обладает большой привлекательностью. Результаты государственной монетарной политики варьировались от неудовлетворительных до откровенно катастрофических. Это особенно верно в отношении дискреционной монетарной политики при нашей нынешней системе декретных денег с частичным резервированием.

Привлекательность денег, привязанных к золоту, основана на нескольких важных факторах. Во-первых, при 100%-ном золотом стандарте или при какой-либо иной системе золотого стандарта всегда имеется возможность существования механизма автокоррекции и высокая способность к стабилизации. Эти вопросы обсуждаются в выступлениях других участников этой конференции, анализирующих альтернативные монетарные системы. Я же отмечу лишь, что хотя согласно общему заключению система, привязанная к золоту, или даже 100%-ный золотой стандарт могут быть более удачны, чем альтернативные системы, однако золото в принципе не может обеспечить стабильность цен и стабильность экономики, о чем свидетельствует история различных систем на основе золота. Действительно, как ясно продемонстрировали события 1929—1933 гг. в США и Великобритании, сохранение фиксированной цены золота вообще может привести к катастрофе.

Нестабильность и банковский крах за пределами США, так же как и целенаправленное девальвирование французского франка в попытке французского правительства привлечь в страну золото из других стран, стали главными факторами, обусловившими резкое сокращение золотого запаса США в 1930—1931 гг. Соблюдая правила золотого стандарта, Федеральный резерв поднял учетную ставку и предпринял другие дефляционные меры для защиты золотого запаса в тот момент, когда американская экономика уже переживала дефляцию и тяжелый кризис. Золото, правда, перестало утекать из страны. Разумеется, по критериям золотого стандарта политика Федерального резерва была успешной. Однако неприятным побочным эффектом этой политики стал последовавший экономический коллапс.

История 1930-х годов демонстрирует, что работа золотого стандарта на практике в первую очередь зависит от выявления и понимания причин, вызывающих изменение спроса на золото. Кроме того, ее результаты заставляют серьезно усомниться в стабилизирующих свойствах золота и показывают, что одна отдельно взятая страна, использующая золотой стандарт, не в состоянии защититься или оградить себя от серьезных потрясений за границей, особенно при фиксированных курсах обмена валют.

Большинство сторонников денежной системы, основанной на золоте или связанной с ним, по-видимому, предполагают, что правительство США является единственным источником инфляции и нестабильности во всем мире, в противном случае не знавшим бы ни того ни другого. Будь это так, одностороннее принятие золотого стандарта могло бы иметь смысл. Однако США – не единственная страна, виновная в монетарных манипуляциях. Нам хватает проблем и с нашим собственным правительством, а если Америка примет золотой стандарт, то как нам заставить остальной мир вести себя прилично?

Другая привлекательная сторона денежной системы, связанной с золотом, состоит в том, что при ней несколько легче разобраться с тем, что же является деньгами. Я признаю, что граница между деньгами и не-деньгами порой весьма расплывчата. Однако эту проблему не решить заявлением о том, что денежная единица определяется как некая фиксированная мера золота, что якобы имело место до 1933 г., когда такой денежной единицей считалась приблизительно ¹/₂₀ часть унции золота. Строго говоря, до 1933 г. цена золота составляла 20 долларов 67 центов за унцию, так что один доллар равнялся приблизительно ¹/₂₀ от унции золота. Однако система, при которой за единицу счета принимается ¹/₂₀ часть унции золота, отражает лишь тот факт, что цена золота зафиксирована – посредством государственного вмешательства и декретов – на уровне в 20 долларов за унцию. Таким образом, доллар как единица счета равен ¹/₂₀ унции золота просто потому, что золото стоит 20 долларов за унцию! Если мы установим фиксированную цену на пшеницу в 5 долларов за бушель, станет ли ¹/₅ часть бушеля пшеницы денежной единицей?

Вмешательство государства и установление фиксированных цен на тот или иной товар не делают деньги или единицы счета «настоящими», так же как не гарантируют того, что реальная ценность данного товара будет соответствовать его номинальной ценности. Для привязки номинальной цены на такой товар, как золото, требуется, чтобы план фиксирования цены финансировался эмиссией денег, когда цена привязки оказывается выше рыночной цены. Когда же цена привязки оказывается ниже рыночной, данный товар следует продавать на рынке, а деньги, полученные от его продажи, изымать из обращения, тем самым уменьшая величину денежной массы. Более того, когда государственные закупки золота или иного товара увеличивают количество денег, это приводит к инфляции и к повышению номинальных цен на другие товары, за исключением номинальной фиксированной цены золота. Верно и обратное, когда государство начинает продавать золото, чтобы удержать цену на него от повышения.

Фиксированная цена гарантирует лишь то, что номинальная цена остается постоянной в пересчете на номинальные доллары, по крайней мере до тех пор, пока правительство не изменит фиксированную цену. Отсюда не следует, что другие цены (в пересчете на единицу товара с фиксированной номинальной ценой) тоже останутся стабильными или что стабильным останется некое среднее от прочих номинальных цен. Соответственно, фиксированием номинальной цены на один товар невозможно добиться стабильности реальной стоимости, включая и реальную стоимость товара, цена на который фиксирована.

Америка прежде (до 1933 г.) поддерживала фиксированную номинальную цену золота. Однако бухгалтерия все равно велась в долларах, а не в двадцатых частях унции золота, хотя вмешательство государства в рынок золота сделало их эквивалентными друг другу. Когда цена золота выросла до 35 долларов за унцию, означало ли это, что цены действительно поднялись на 75%, потому что теперь доллар был равен ¹/₃₅ унции золота? Или же это снижение ценности доллара затронуло только иностранцев, имеющих возможность покупать золото у американского казначейства и у американцев, которым было позволено продавать золото казначейству (но сами они покупать у него золото не могли)?

Профессор Салерно пытается ответить на интересный вопрос: каков будет механизм платежей и устройство финансовой и банковской системы при 100%-ном золотом стандарте, когда любые золотые сертификаты на 100% обеспечены золотом, а банки обязаны иметь 100%-ные золотые резервы по депозитам и банкнотам. Банки, по крайней мере первоначально, превратятся в склады золота, а банкноты и депозиты будут представлять собой складские квитанции на золото.

С учетом экономических стимулов, присущих такой системе, скорее всего, она переродится в систему с частичным резервированием, где роль резервов будет выполнять золото. В таком случае этой системе будут присущи те самые проблемы экономической и ценовой нестабильности, которые свойственны системе с частичным резервированием. И особенно верно это будет не в контексте модели закрытой экономики, которой, по-видимому, придерживается профессор Салерно, а в реалистичном контексте открытой экономики, когда другие страны не обязательно придерживаются того же золотого стандарта со 100%-ным или частичным резервированием и где постоянно происходят экономические, политические и военные неурядицы[877].

Фактически широко распространенное неявное допущение наличия закрытой экономики представляется мне одним из самых серьезных изъянов, присущих аргументам сторонников золотого стандарта. Если они желают установить международный золотой стандарт, то перед нами встает проблема, как заставить присоединиться к этой многосторонней системе русских, итальянцев и аргентинцев. Если США в одностороннем порядке установят фиксированную цену золота, то сам по себе этот шаг едва ли побудит другие страны последовать американскому примеру, особенно те страны, которые не привязаны к доллару фиксированным обменным курсом.

Другим изъяном в этих аргументах является неявное допущение о том, что когда запас золота или денег изменяется, цены реагируют на это мгновенно, единообразно и без дополнительных издержек, благодаря чему и относительные цены, и реальные переменные в краткосрочном периоде фактически не меняются. При этом игнорируется инерция цен и ставок заработной платы, так же как неопределенность и издержки, связанные с пересмотром цен. Это едва ли соответствует как фактам, так и рассуждениям великих австрийских экономистов, к авторитету которых профессор Салерно избирательно апеллирует.

Золотой стандарт со 100%-ным резервированием привлекателен тем, что он служит простым и однозначным правилом для принятия решений; то же самое верно и в отношении фиксированной цены золота. Сторонники золотого стандарта и фиксированной номинальной цены золота в этом отношении имеют огромное преимущество перед оппонентами. Беда лишь в том, что фиксированная цена золота – это неверное правило; можно придумать рецепт получше.

Интервенции с целью поддержания цен на золото вынуждают казначейство покупать золото, когда его цена на свободном рынке падает, и продавать, когда цена золота на свободном рынке повышается. Золото и сейчас конвертируемо в доллары, но не по цене, фиксированной законодательством; у нас существует свободный рынок золота. Проблема не в конвертируемости, а в фиксированной цене. Следует добавить, что в прошлом забота о поддержании фиксированных цен на золото являлась главной причиной и обоснованием самого широкого диапазона антиконкурентных и дорогостоящих интервенций со стороны государства.

Задумаемся над тем, какие интервенции потребовались бы, если бы США в последние годы осуществляли политику фиксированных цен на рынке золота. В то время как инфляция уменьшалась, правительство было бы вынуждено совершать колоссальные закупки золота, если бы цена на него была фиксирована на уровне 1980 г. при 800 долл. за унцию, или на уровне 1981 г. примерно при 500 долл. за унцию, или на уровне прошлой весны при 300 долл. за унцию. С другой стороны, после июля 1982 г. золото пришлось бы продавать в огромных количествах, так как цена на него возросла с 300 долл. за унцию до нынешних 500 долл. Кто знает, сколько золото будет стоить на следующей неделе или в следующем месяце?[878]

Закупки золота государством с целью поддержания цен на него будут финансироваться не налогами или продажами американских государственных облигаций, а непосредственно работой печатного станка, т.е. созданием новых денег. Инфляция может порождаться золотыми сертификатами с той же легкостью, с какой она порождается банковскими депозитами и банкнотами Федерального резерва. Иными словами, если Россия продает золото, чтобы покупать зерно, если Ирак или Иран продают золото, чтобы финансировать свою войну или компенсировать снижение цен на нефть и ее добычу, то интервенции казначейства ради поддержания цены золота увеличивают объем денежной массы в США, увеличивая инфляцию. Отсюда встает вопрос, нужна ли нам такая монетарная система, при которой плохой урожай в России или война в Персидском заливе не только являются причиной несчастий в России, Иране и Ираке, но и усиливают инфляцию в США?

Эти примеры из современной жизни иллюстрируют тот принцип, что связанное с золотым стандартом правило фиксированных цен на золото несовместимо с правилом или политикой медленного и стабильного роста денежной массы, необходимого для того, чтобы удержать инфляцию в разумных рамках и не допустить резких колебаний экономического цикла и процентных ставок. Соблюдая правило фиксированных цен на золото, финансовые власти США вынуждены реагировать на любые потрясения, не имеющие отношения к стабильности цен и стабильности денег. Сюда входят и колебания внутренних «реальных» факторов, таких как открытие новых месторождений золота, изменение технологических условий, а также изменения цен на товары, заменяющие золото, которые приводят к изменению рыночных цен на золото, а также всевозможные потрясения, происходящие за границей. У нас хватает своих проблем, чтобы прибавлять к ним заимствованные из-за рубежа.

Установление фиксированной цены золота, возможно, было бы более удачным вариантом или по крайней мере не столь плохим, как бесконтрольное и хаотическое использование печатного станка, но это не единственные альтернативы. Существуют еще более удачные монетарные правила, включая правило нулевого роста денежной массы, предложенное мной в другой работе[879].

Фиксированная номинальная цена золота не гарантирует, не может гарантировать и никогда не гарантировала стабильных цен. Авторы предложений о золотом стандарте путают реальные цены с номинальными. Кроме того, они путают юридически установленную номинальную цену золота с покупательной способностью денег. Невозможно поддерживать стабильный уровень цен и фиксированную номинальную цену золота одновременно. Если под «качеством денег» понимать стабильность их реальной ценности, или покупательной способности, то монетарное правило, имеющее своим следствием стабильные цены, а не установленные государством фиксированные цены на рынке золота, также является правилом, обеспечивающим качество денег.

Наконец, я согласен с Джимом Бьюкененом, Карлом Бруммером и другими участниками этой конференции в том, что нам отчаянно необходимо положить конец дискреционной монетарной политике и дискреционной фискальной политике. Кроме того, я согласен с тем, что это нужно сделать по возможности конституционными методами или законом, если в том будет необходимость. В противном случае те же самые учреждения, те же самые люди, те же самые стимулы и те же самые ограничения приведут к тем же самым печальным результатам.

Я не настолько оптимист, чтобы предполагать наличие достаточного понимания или достаточно сильной коалиции интересов для того, чтобы конституционным путем или посредством принятия закона замедлить или остановить печатный станок. Но может настать тот момент, когда издержки инфляции и нестабильности окажутся столь велики, или же выгоды инфляционной политики или политики типа «стой-иди» окажутся столь низки, что необходимые конституционные изменения станут политически осуществимыми. Я питаю самую глубокую надежду на то, что когда придет такое время, у нас наготове будут работоспособные идеи.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.