Заключение Найти tempo giusto

Заключение

Найти tempo giusto

Житейская борьба главным образом разворачивается вокруг вопроса, как медленно или как быстро нужно все делать.

Стен Надольный. Открытие медлительности[19]

В 1898 г. Морган Робертсон опубликовал роман «Тщета» (Futility), роман-пророчество о том, к чему приведет состязание за трансатлантический рекорд скорости. В прологе спускают со стапелей величайший в мире лайнер, «практически непотопляемое» судно, способное пересечь океан на всех парах и в любую погоду. Но в первом же плавании непотопляемый лайнер сталкивается с другим кораблем. Свидетель несчастья пишет о «напрасном уничтожении жизни и собственности ради увеличения скорости». Вымышленный корабль назывался «Титан»{86}. Четырнадцать лет спустя, в 1912 г., уже невымышленный «Титаник» налетел на айсберг; погибло более 1500 человек.

Гибель непотопляемого «Титаника» вроде как заставила опомниться мир, безоглядно гнавшийся за скоростью. Многие уповали на то, что трагедия вынудит человечество сделать паузу, присмотреться к культу скорости и понять, что настало время остепениться. Нет, надежда тщетна. Век спустя мир по-прежнему пытается делать все быстрее и платит за это все дороже. Давно уже стало ясно, какую дань взимает с нас культура спешки: мы уничтожим себя и планету. Так мало времени, так мы одержимы болезнью времени, что забываем о друзьях, родных и супругах. Разучились радоваться, потому что спешим к следующему удовольствию. Питаемся невкусной и вредной едой, и дети наши несутся в том же урагане спешки – словом, веселое нас ждет будущее.

Но не все потеряно. Еще можно сменить курс. Хотя скорость, деловитость, одержимость «экономией времени» остаются характерными приметами нашей эпохи; сопротивление ширится. Медленное движение набирает обороты. Многие люди стараются уже не ускоряться, а замедляться: неспешность помогает им жить, работать, думать, играть.

Справедливо ли называть Медленное движение движением? Вроде бы налицо все признаки: общественные симпатии, предложения по переустройству жизни, акции на местах. С другой стороны, нет формальной структуры, «бренд» не развит: многие люди замедляются сами по себе, меньше работают, готовят дома, но не сознают, что тем самым участвуют в крестовом походе. Каждый акт «замедления» льет воду на общую мельницу.

Если у Медленного движения есть духовная родина, то это Италия. Средиземноморские традиции, любовь к досугу и удовольствиям служат естественным противоядием скорости. Slow Food, Cittaslow, Slow Sex – это все заслуга Италии. Но Медленное движение не ставит себе целью обратить Землю в сплошной средиземноморский курорт. Мы вовсе не хотим сменить один культ на другой, идола скорости на идола медленности. Скорость бывает продуктивной, мощной, веселой: лишившись ее, мы обеднеем. Нам нужен средний путь, и именно это предлагает Медленное движение: сочетать la dolce vita с динамикой информационного века. Весь секрет в равновесии: не надо делать все быстрее, делайте все с правильной скоростью: что-то быстро, что-то медленно, что-то не очень быстро, но и не очень медленно. Не следует мчаться опрометью, не разбирая дороги; считать минуты ради минут. «Медленный» человек спокоен, не будоражится, даже если обстоятельства подхлестывают. Один из способов культивировать в себе неспешность – выделить время для тех дел, в которых поторопиться невозможно: для медитации, вязания, садоводства, йоги, рисования, чтения, прогулок, цигуна.

Нет общей формулы замедления на все случаи жизни, нет универсального руководства, какая скорость будет правильной. У каждого человека, действия, мига – собственное время, Eigenzeit. Кому-то нравится жить на такой скорости, которая любого из простых смертных свела бы преждевременно в могилу. Пусть каждый сам подбирает себе темп. Как говорит Уве Климт, пианист, играющий в tempo giusto, «мир станет богаче, если допустить разные скорости».

Разумеется, на пути у Медленного движения еще много препятствий – в том числе и наши собственные предрассудки. Даже когда хочется замедлиться, не отпускает смесь жадности, привычки, страха отстать. В мире, заточенном на скорость, и черепаху еще надо уговорить стать черепахой.

Для скептиков Медленное движение – преходящая мода, маргинальная философия, которой не суждено стать мейнстримом. И то верно, со времен промышленной революции призывы угомониться не могли сдержать нарастающий темп вращения земли. Многие люди, в 1960-х или в 1970-х гг. проповедовавшие неспешность, в 1980-х и в 1990-х гг. кинулись нагонять. Глобальная экономика вновь взревет на полных оборотах или наступит очередной бум вроде мыльного пузыря доткомов, и все разговоры о неспешности полетят в мусорную корзину, а люди устремятся за быстрыми деньгами. Так ли? Не стану биться об заклад. Мы острее прежних поколений сознаем опасность и бесполезность непрерывного ускорения, и мы решительнее сопротивляемся культу скорости. Демография также оказалась на стороне «разоружения»: в развитых странах население стареет, а с возрастом приходит желание замедлиться.

Медленное движение развивается в собственном темпе. Чтобы отказаться от скорости, нужна немалая смелость, но, когда человек знает, что он не один, что другие разделяют его позицию и идут на такой же риск, отважиться легче. Сам факт существования такого движения укрепляет нас. Каждый раз, когда об активистах Slow Food или «Общества замедления времени» (Society for the Deceleration of Time) пишут в газетах, остальным становится легче противостоять скорости. Более того: убедившись в преимуществах неторопливости в одной сфере, люди начинают применять те же принципы и в других областях своей жизни. Элис Уотерс, основатель знаменитого ресторана Chez Panisse в Беркли, стала героиней движения Slow Food. В 2003 г. она начала выступать с лекциями о преимуществах «медленного» образования. И отдельные люди уже начали распознавать взаимосвязи: открыв для себя радости неспешного тантрического секса, Роджер Кимбер пересмотрел свое рабочее расписание; Клэр Вуд не только отказалась от карьеры в страховой компании, чтобы изготовлять мыло на дому, но и дочь перевела на домашнее обучение. Замедлившись с помощью цигуна и улучшив навыки игры в сквош, преподаватель бизнеса Джим Хьюз стал тщательнее консультировать и вести занятия. Работница банка Джилл Хэнкок сперва научилась отключать по вечерам мобильный телефон, а потом записалась на кулинарные курсы.

– Достаточно один раз усомниться в правильности идеологии «гони-гони-не отставай» на рабочем месте, и ты начнешь обличать ее везде, – рассказывает она. – Возникает желание постичь все глубоко, а не скакать по верхам.

Из чувства, что в нашей жизни чего-то существенного недостает, вырастает всеобщая тоска по неспешности. Пока неясно, как понимать неспешность: это всего лишь улучшенное качество жизни или же замедление имеет духовную составляющую. Одни, прошедшие через подобный опыт, подтверждают наличие духовной составляющей, другие обошлись без нее. Медленное движение вмещает в себя и тех и других, и всем в нем комфортно. Не так уж широк зазор между этими типами людей: суть замедления в том, чтобы вернуть себе свободное время, обрести покой и переосмыслить связи с другими людьми, с культурой, с работой, с природой, с собственным телом и разумом. Для одних это и значит повысить качество жизни. Для других это – духовный опыт.

Конечно, Медленное движение бросает вызов тому безоглядному материализму, который правит мировой экономикой. Именно поэтому скептики думают, что неспешность нам «не по карману» или что это прихоть богачей. Некоторые элементы «медленной» философии – альтернативная медицина, тихие кварталы, фермерское мясо – и в самом деле не всякий бюджет осилит. Но по большей части философия Медленного движения вполне демократична. Досуг с друзьями и семьей ничего не стоит. Прогулки, самостоятельное приготовление ужина, медитация, неспешный секс, долгое чтение, размеренный обед за столом, а не перед телевизором – все эти занятия вас не разорят. Перестать спешить вы можете без вступительного взноса.

Медленное движение не состоит в оппозиции капитализму – напротив, оно искупает рыночную экономику. Глобальный капитализм в его современной форме вынуждает нас быстрее производить, быстрее работать, быстрее потреблять – любой ценой жить быстрее. Медленное движение предлагает относиться и к человеку, и к окружающей среде как к высшей ценности, а не как к заменимому орудию: пусть экономика трудится на нас, а не мы на нее. «Медленный» капитализм означал бы медленный рост – да, миру, одержимому индексом Доу – Джонса такое нелегко проглотить, однако цель жизни состоит все же в чем-то большем, чем максимальный ВВП и победа в крысиных гонках, и все больше людей это сознает, особенно в благополучных странах: слишком дорого мы платим, в бешеном темпе проносясь через свою жизнь.

В наш гедонистический век у Медленного движения есть козырь в рукаве: оно сулит наслаждение. Основная идея – делать все не торопясь, делать как следует и получать от всего, за что бы мы ни взялись, удовольствие. Как «медленная» философия скажется на экономике, еще нужно приглядеться, но человеку она определенно дает все то, из чего состоит счастье: здоровье, приятное окружение, насыщенные отношения с друзьями и хорошее соседство, свободу от вечной спешки.

Убедить людей в преимуществах «медленной» жизни – это лишь начало. Нам предстоит нелегкая борьба, покуда не удастся изменить практически все правила, регулирующие различные аспекты жизни – экономику, работу, городской дизайн, образование, медицину. Тут понадобится и кроткое убеждение, и вдохновенная проповедь, и жесткое законодательство, и международный консенсус. Будет трудно, но без этого никак не обойтись. И у нас есть причины для оптимизма: мы все видим, как ускорилась и усложнилась жизнь, мы все хотим жить помедленнее. Сегодня многие уже нажимают на тормоза и видят, как благодаря этому повышается качество жизни. Вопрос в том, как превратить этот личный опыт в социальный. В какой момент множество личных актов замедления в различных уголках мира сложатся в критическую массу? Когда Медленное движение перерастет в Медленную революцию?

Нет надобности пассивно дожидаться этого критического момента: каждый может немного приблизить наступление Медленной эры. Лучше всего начать с пересмотра наших отношений со временем. Ларри Досси, тот самый американский врач, который обнаружил «невроз времени», помогает пациентам избавиться от этого болезненного состояния: он учит их выходить из времени, прислушиваясь к собственному телу, медитируя или же открывая «дверь из времени» с помощью молитвы. Человек бросает вызов часам, которые так долго управляли его жизнью, – и человек исцеляется, т. е. замедляется. Полезный урок для всех нас. Старайтесь представлять себе время не как ограниченный ресурс, которого с каждой минутой становится все меньше, не как злодея, которого надо бояться или победить, но как родную нам стихию, в которой мы живем. Не дергайтесь каждый миг так, словно Фредерик Тейлор навис над вами, щелкая секундомером и занося результаты в таблицу.

Если мы поубавим пыл в отношениях со временем, то сможем разумно распорядиться нынешним круглосуточным циклом. В начале книги я высказал предположение, что мир, в котором существуют круглосуточные магазины, рестораны, клубы и другие возможности развлекаться и даже работать, – это мир, подверженный спешке. Когда выпадает возможность «наполнить смыслом» каждую минуту, мы тут же принимаемся ее наполнять, пока расписание не лопнет по швам. Но сам по себе круглосуточный мир не плох и не хорош. Если же мы подойдем к этому миру по-другому, руководствуясь принципами «медленной» философии – будем делать меньше и не спеша, – тогда круглосуточность обернется для нас большей гибкостью.

Замедляться надо постепенно, с малых дел. Приготовьте домашний ужин. Прогуляйтесь с друзьями, а не бегайте по магазином за покупками, в которых, по сути дела, и не нуждаетесь. Прочтите газету не под телевизор. Перед занятиями любовью сделайте друг другу массаж. Посидите хоть минутку в тишине.

Если такая попытка замедлиться придется вам по вкусу, попробуйте что-нибудь посложнее. Перестройте рабочее расписание или откройте кампанию за то, чтобы в вашем районе сделали пешеходные улицы. И когда жизнь станет заметно лучше, у вас появится тот же вопрос, который я теперь часто задаю себе: «Что ж я раньше-то не замедлился?»

Лично мой спидоголизм постепенно идет на убыль. Время перестало быть жестоким и неумолимым хозяином. Тут на пользу пошла и работа фрилансером, а также медитация и новая привычка держать часы в тумбочке. Я готовлю, читаю и надолго выключаю мобильный телефон. Правило «меньше значит больше» я применил к своим хобби и отказался от тенниса – по крайней мере пока дети не подрастут, – и теперь я никуда не тороплюсь. Я избавился от рефлекса ускорения, постоянно напоминая себе, что скорость – отнюдь не лучшая политика, что гонка обычно бессмысленна, а зачастую и непродуктивна. Когда я ловлю себя на том, что опять спешу по привычке, без надобности, я останавливаюсь, делаю глубокий вдох и говорю себе: «Не надо гнать. Спокойно. Помедленнее».

Перемены во мне заметили и окружающие. Раньше я дергался перед кассой супермаркета – что за подлое препятствие на пути максимальной скорости и эффективности! Главный враг – вон та баба, которая роется в кошельке в поисках мелочи. А теперь я стою в очереди, не пыхтя и не дымясь, и не высматриваю, как движется параллельная очередь, вдруг там быстрее. «Упущенные» секунды и минуты меня больше не тревожат. Недавно в магазине я даже предложил мужчине встать передо мной, потому что у него было мало покупок. Жена изумилась:

– Ты и впрямь замедлился, – похвалила она меня.

Когда я взялся за эту книгу, мне оставалось последнее испытание: смогу ли я не торопиться, читая сказку на ночь. И – ура! Я читаю теперь несколько книг подряд, не поглядывая на часы, ничего не пропуская. Читаю медленно, смакуя каждое слово, на разные голоса, интонацией и выражением лица подчеркивая смешное или страшное. Мой сынишка – сейчас ему четыре года – в восторге, и укладывание спать из вечных препирательств превратилось в общую для нас обоих игру. Никаких больше:

– Папа, еще!

– Нет, на сегодня хватит.

Вот что случилось совсем недавно. Я прилег к сыну на кровать и прочел ему длинную сказку о великане. Он задавал множество вопросов, каждый раз мы прерывали чтение и обсуждали то, чего он не понимал или хотел знать. Потом я прочел ему еще одну длинную историю, про дракона и крестьянского сына. И когда я закрыл книгу, тут-то и сообразил, что понятия не имею, как долго читал – четверть часа, полчаса или еще дольше, – и готов продолжать. Подумать только, ведь когда-то я хотел приобрести сказки-одноминутки. Я спросил сына, хочет ли он послушать еще одну сказку. Он потер глаза:

– Нет, папа, на сегодня хватит. Спать хочется.

Он поцеловал меня и поудобнее устроился под одеялом. А я приглушил свет в ночнике и совершенно счастливый вышел из детской.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.