Глава 17 Клиника покажет

Глава 17

Клиника покажет

РУКОВОДИТЕЛЬ КЛАСТЕРА биомедицинских технологий Сколково Игорь Горянин в своей прошлой инкарнации очень любил ходить за грибами. В Эдинбурге, где Игорь Горянин работает профессором, прогуливаясь рядом с домом, можно легко набрать ведро отличных белых. Шотландцы грибов не едят, а русских в Эдинбурге мало. Правда, в последнее время конкуренцию им начали составлять эмигранты-поляки, но конкуренция эта была не слишком острой.

Из России Горянин, работавший в Институте биофизики РАН в Пущино, уехал 15 лет назад. В те смутные годы ученые в институте биофизики, как и в других институтах РАН, находились на полном самообеспечении, совмещая занятия наукой с отчаянными попытками заработать на пропитание. Впрочем, для Горянина эти попытки были весьма удачными. Не оставляя науку, он создал несколько компаний — разработал первую в мире базу данных по ферментам и метаболическим путям, программное обеспечение для предприятий вторчермета. Но самым прибыльным оказалось предприятие по сборке и запуску линий по розливу для ликероводочных заводов. Учитывая популярность в России крепкого напитка, лет через пять предприимчивый научный сотрудник вполне мог стать миллионером средней руки. Но бизнес казался ему занятием более простым и уж намного более скучным, чем занятия наукой. Кроме того, Горянин понял, что, учитывая специфику ведения дел в родной стране, «лучше оставаться бедным, но живым». Ученый последовал примеру своих многочисленных коллег по науке и уехал за границу. Работал в Аргонской Национальной лаборатории США, компаниях Oxford Molecular (позднее Accelrys) и GlaxoWelcome (позднее GlaxoSmithKline) и, наконец, обрел почет и уважение в Эдинбургском университете. В шотландской столице хорошая экология, от дома до работы можно дойти пешком, ежегодно проходит международный кинофестиваль — что еще нужно ученому для плодотворной работы, чтения лекций благодарной аудитории и написания научных статей?

Но однажды Горянину позвонили из Москвы и пригласили на встречу с Виктором Вексельбергом, с которым Игорь Горянин до этого лично знаком не был. Первая встреча состоялась в офисе компании «Ренова». Горянин вспоминал потом, что его сразу покорили энергия и убежденность бизнесмена.

«Было видно, что он горит этой идеей, — вспоминал он. — Это убеждает. Виктор спросил, верю ли я в то, что такой проект, как Сколково, можно запустить в России? Я ответил, что, пожалуй, верю»[64].

Потом они встречались еще несколько раз в Лондоне. Горянин познакомил Вексельберга с профессором Кембриджского университета нобелевским лауреатом в области медицины и физиологии Сидни Бреннером. Основатель Института молекулярных наук в Калифорнийском университете в Беркли, один из лучших специалистов в мире по созданию биомедицинских кластеров, Бреннер в свое время занимался организацией центра «Биополис» в Сингапуре и знал Горянина по совместной работе в Японии. Поддержка таких людей была очень важна для Сколково.

Выдающийся ученый, человек с превосходным чувством юмора, Сидни не мог не пошутить над Вексельбергом и его покупкой яиц Фаберже. «Я слышал, Виктор, что вы строите инкубатор? — спросил он у него на той встрече. — Яйца у вас есть, теперь вы решили заняться разведением цыплят?»

В январе 2010 г. Игорь Горянин, который первое время работал советником Виктора Вексельберга, прибыл в Москву, «разводить цыплят» уже в статусе руководителя кластера биомедицинских технологий. Оказавшись в белокаменной, он иногда с некоторой грустью вспоминал о том, как, едва закончив праздновать Рождество, коллеги по Эдинбургскому университету начинали планировать, где и как они будут отмечать следующий «кристмас». Вспоминал об упорядоченной эдинбургской жизни, пеших прогулках. В Москве ему даже пришлось съехать из гостиничного номера в Центре международной торговли и снять квартиру, потому что в какой-то момент Горянин просто перестал понимать, на каком этаже этого похожего на улей делового центра у него заканчивается работа и начинается частная жизнь. Горянин ездил по стране и пропагандировал за Сколково, ездил по миру и тоже пропагандировал за Сколково, выступал на конференциях, симпозиумах, встречался с учеными и лжеучеными, с бизнесменами-патриотами и бизнесменами-проходимцами, чиновниками и журналистами.

Но главной задачей его на первом этапе все-таки было собирать.

Профессор Горянин не кривил душой, когда говорил, что проект, подобный Сколково, можно создать в России. Хотя особых иллюзий по этому поводу он не испытывал. Вверенный ему кластер должен был развивать биофармацевтику, биомедицину, промышленные биотехнологии, биоэнергетику и системную биоинформатику. Все эти направления были, пожалуй, одними из самых востребованных и самых модных в мировой прикладной науке. Научные журналы отводили под статьи на эти темы большую часть своих полос. Исследовательские центры и биокластеры создавались по всему миру. Специалисты в этой области были одними из самых востребованных, бюджеты на разработки — самыми «крупнотоннажными». Потому неудивительно, что собственные биотехнологии Россия, где пренебрежение к науке было устойчивым трендом на протяжении многих лет, фактически утратила. Лучшие специалисты разъехались по миру. Те же, кто еще оставался, предпочитали превращать свои идеи в реальность за границей. Счет принципиально новым медицинским препаратам, создаваемым в стране, едва ли шел на десятки.

У Игоря Горянина, пятнадцать лет отсутствовавшего в России, нередко возникало ощущение, знакомое опытным грибникам: вы долго трясетесь в электричке в компании закрывающих сезон дачников, потом топаете километры в резиновых сапогах по сырому осеннему лесу до заветной поляны, когда-то в это же время года усыпанной подосиновиками, и, оказавшись наконец в нужном месте, видите одни срезанные ножки: более опытный конкурент, оказывается, вас уже опередил.

В течение полугода Горянин, который искренне мечтал вытянуть российские биотехнологии на мировой уровень, вместе с коллегами по кластеру проводил ревизию потенциала российских научных институтов, и предварительные результаты этой «разведки» были удручающими. Интересных идей, проектов, готовых к выходу на рынок, было критично мало. И это в стране с большим количеством научных институтов и некогда мощной фарминдустрией.

«Многое из того, что было хорошего в России, увезли на Запад, — объяснял Горянин, — Как говорится, „все было украдено до нас“. Осталось либо совсем плохое, никому не нужное, либо проекты, которые зависли. Зависли по разным причинам — из-за отсутствия людей, финансирования. Проекты, которые, в принципе, уже были сделаны, но им чего-то не хватало. Например, выхода на зарубежных ученых, денег на клинические исследования, доступа к необходимому оборудованию. Были и такие случаи, когда разработчики, имея продукт, просто боялись его коммерциализировать, не хотели связываться с венчурными фондами, боялись, что у них все „сопрут“. Такие проекты, пусть и немного, но были. Нашей задачей было собрать их под брендом Сколково».