Глава 1.1 Генезис недоговоропригодности: врожденный дефект или пробел воспитания?

Глава 1.1

Генезис недоговоропригодности: врожденный дефект или пробел воспитания?

Собственно говоря, тема недоговоропригодности как раз и обязана своей актуализацией медиауспехам и трудностям протестного движения 2011–2012 годов. В этой связи со всех перекрестков зазвучали слова о доверии, точнее, о его дефиците, о социальном капитале (в смысле отсутствия такового), о нашей неспособности к взаимодействию, недоговоропригодности и т. п. и о вытекающих отсюда «не». Чуть позже я попробую внести ясность в эти термины, которые употребляют почти как синонимы, хотя они таковыми не являются. А пока отмечу, что до сего дня анализ этого качества родного социума — (не)способности к коллективному действию — не продвинулся дальше поверхностных констатаций и обвешивания соотечественников ярлыками. Подразумевается: «ну такие уж у нас граждане», ничего не попишешь. А иных взять неоткуда! Якобы человеческий ресурс обладает некими врожденными характеристиками граждан, и они либо развиты — тогда получается гражданское общество, либо нет — тогда не получается. Следуя данной логике недостающей гражданственности, нужно каким-то образом добыть подходящих граждан и лишь затем действовать. Однако, чтобы «добыть», необходимо что-то предпринять, а предпринять могут уже «добытые», таким образом, круг замыкается.

Мне не симпатична идея врожденного «порока гражданина». Я думаю, во многом этот недуг «благоприобретенный», он есть результат длительной порочной традиции. Но традиции ведь могут меняться, и при каком-нибудь внешнем толчке это может происходить довольно быстро. Поэтому не будем впадать в искушение списать свои дурные манеры на раз и навсегда предустановленную социальную настройку. Некоторым странам повезло зачать в своем народе граждан. Принято связывать это достижение с таинством истории, к примеру с духом американских первопоселенцев, с благоприятствующей верой и религией, — с разного рода счастливыми обстоятельствами во тьме веков, которые помогли народу встать на верную стезю. В этой позиции есть доля правды. Однако не будем сбрасывать со счетов осмысленные и настойчивые усилия нации, произведенные не так давно и предпринимаемые сейчас. И если результат обязан чуду, то не в последнюю очередь — рукотворному. К примеру, в книге «Америка за школьной партой» показано, сколь усердно страна ассимилировала эмигрантов, как учила граждан действовать сообща[1].

У нас в деле гражданского единения почти полный провал, что связано как с исторической закваской, так и много с чем еще. Но могут ведь быть и свои плюсы. Скажем, в чем-то можно опереться на преимущество догоняющих. Хотя это чисто по-русски — сидеть сложа руки и дожидаться попутного ветра, но ведь и впрямь повеяло в нашу сторону. Взять кардинальные улучшения, связанные с интернетом, и не только. Подобно тому, как с успехами техники стало проще ремонтировать человеческое тело, точно так же, опираясь на прогресс в коммуникациях, можно подправить тело социальное и даже подлечить травмы советского коллективизма. Ведь социум — это прежде всего взаимосвязи, и когда технически меняются структура, скорость, качество связей, это, конечно же, затрагивает что-то глубокое в социуме, и это дает нам возможность что-то подправить, переключить тумблер в нужное положение. Эффект может быть почище того воздействия, которое оказало на традиции появление контрацептивов.

Я убежден в том, что «средний» типический человек есть продукт условий и правил, в которые он поставлен, и лишь потом — привычек, умонастроений и тех его свойств, которые были ему присущи вчера, позавчера и т. д. в прошлом. Никто на самом деле понятия не имеет, как впрямую менять типаж личности, за исключением разве что родителей, безуспешно переделывающих своих чад. А вот если воздействовать посредством правил, институтов, инструментов, учреждений, социальных образцов, если включать надлежащие мотивы — тогда люди меняются. Разве мы не были свидетелями того, как стимулы к обладанию частной собственностью, будучи включенными, в одночасье превратили хомо советикус в хомо экономикус. Вслед за этим у соотечественников, дотоле не избалованных продуктовым ассортиментом и не страдавших от избытка вкуса, вдруг заиграли таланты по части самого разнообразного потребления, включая моду и роскошь всех сортов. И вовсе неспроста наши люди первым делом ринулись осваивать статусное потребление. Ведь прежде чем бъединяться и разучивать социальную кадриль, нужно хорошенько разделиться. Иначе любое совместное начинание утонет в противоречиях и гвалте, вытекающих из разношерстности состава. В переходные постсоветские годы всякий был так или иначе вовлечен в процессы первичного накопления или попытки дележа клондайков, и, в общем, помимо этого людей мало что могло интересовать столь сильно. Так что не станем так уж сетовать на то, что шанс наладить общее дело был тогда упущен. Но и долее медлить нельзя. Самое время сосредоточиться на развитии способности к коллективному действию. Потому что первичное и вторичное распределение капиталов подошли к концу, и будет худо, если общество не найдет мирного пути для разрядки своей энергии.