Картелирование экономики: прогрессистское направление

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Картелирование экономики: прогрессистское направление

Происхождение Федерального резерва было намеренно окутано мифом, распространяемым его апологетами. Официальная легенда гласит, что идея центрального банка в Америке появилась после паники 1907 г., когда банки, терзаемые финансовой паникой, пришли к выводу о настоятельной необходимости радикальной реформы, которая должна начаться с учреждения кредитора в последней инстанции.

Все это чепуха. Паника 1907 г. предоставила удобный повод для возбуждения населения и распространения пропаганды в поддержку учреждения центрального банка. В действительности банкиры начали агитацию в поддержку центрального банка, как только обеспечили победу Мак-Кинли над Брайаном в 1896 г.

Согласно второй части официальной легенды центральный банк необходим, чтобы сдерживать прискорбное стремление коммерческих банков к чрезмерной экспансии, так как подобные бумы ведут к последующему краху. А вот «беспристрастный» центральный банк, действуя в интересах общества, может и будет удерживать банки от их естественного близорукого и эгоистичного стремления к извлечению прибыли в ущерб общему благу. Подразумевалось, что выдвигая этот аргумент, банкиры тем самым демонстрируют свою честность и альтруизм.

На самом деле, как мы видели, центральный банк нужен был банкам вовсе не для того, чтобы сдерживать  их естественное стремление к инфляции, а наоборот, для того, чтобы позволить им раскручивать вызывать инфляцию и расширяться согласованно, не навлекая на себя удары карающей десницы рыночной конкуренции. Как кредитор в последней инстанции центральный банк мог позволить им и даже поощрять продолжать инфляцию тогда, когда они обычно должны были в целях собственного спасения сокращать объем выданных кредитов. Короче говоря, реальные причины создания Федерального резерва и его поддержки крупными банками были как раз противоположны декларируемым мотивам. Центральный банк нужен был банкам скорее для того, чтобы он увеличил их прибыли, позволяя расширять кредитную экспансию гораздо дальше пределов, устанавливаемых конкуренцией свободного рынка, чем в качестве института для сокращения их собственных прибылей в интересах общего блага.

Однако банкиры столкнулись с проблемой общественного мнения. Они хотели, чтобы посредством учреждения центрального банка федеральное правительство создало и поддерживало банковский картель. Но в то время политический климат в стране не способствовал созданию монополий и централизации, общество было настроено в пользу свободной конкуренции. Общественное мнение враждебно относилось к Уолл-стрит и к процессам, в которых люди весьма проницательно разглядели зарождение «власти денег». Банкиры столкнулись со страной, в которой существовала давняя традиция противостояния центральному банку. Как им все же удалось создать центральный банк?

Важно понять, что проблема, которая стояла перед крупными банкирами, была частью более серьезной проблемы. Финансовый капитал, опять же во главе с банком Моргана, что не было простым совпадением, безуспешно пытался картелировать экономику в условиях свободного рынка. В 1860— 1870-х годах Морганы впервые, как основные финансисты и андеррайтеры первого американского большого бизнеса — железных дорог, неоднократно и безнадежно пытались объединить железные дороги в картель: организовать «объединения» [pools] железных дорог, чтобы ограничить перевозку грузов, распределить ее между участниками картеля, повысить тарифы на перевозку и в конечном счете увеличить прибыли в этой отрасли. Несмотря на большое влияние Моргана[27] и готовность большинства железнодорожных магнатов все попытки проваливались, разбиваясь о скалы рыночной конкуренции, поскольку отдельные железные дороги постоянно жульничали, нарушая соглашения, чтобы получить быструю прибыль, новый капитал строил конкурирующие железные дороги, чтобы воспользоваться высокими ценами картеля. В конце концов железные дороги Моргана обратились к федеральному правительству с просьбой ввести государственное регулирование в отрасли и тем самым навязать картель, чего они не смогли добиться на свободном рынке. Так появилась Комиссия по междуштатной торговле, созданная в 1887 г.[28]

До 1890-х годов большинство промышленных предприятий не были достаточно крупными для преобразования в корпорации. В 1890-е годы инвестиционные банкиры, финансирующие корпорации, вновь возглавляемые Морганами, организовали крупную серию гигантских слияний, охватывающих буквально сотни отраслей промышленности. Слияния должны были решить проблему жульничества со стороны отдельных фирм, и монопольные фирмы тогда смогли бы спокойно ограничивать производство, повышать цены и увеличивать прибыли для всех объединившихся фирм и акционеров. Пик мощной волны слияний пришелся на 1898—1902 гг. К несчастью, опять почти все объединения потерпели неудачу, не сумев занять монопольное положение в своих отраслях и установить монопольные цены, а в некоторых случаях они начинали терять долю на рынке и дело доходило до банкротства. Проблема снова заключалась в том, что в отрасль приходил новый капитал и, вооруженный современным оборудованием, побеждал в конкурентной борьбе картели с их искусственно завышенными ценами. И вновь Морганы вместе с представителями других финансовых и деловых кругов решили, что им требуется помощь правительства, в частности, федерального правительства, которое заменило бы их в создании, а еще лучше в принудительном навязывании картеля[29].

Знаменитая прогрессивная эра, эпоха «большого скачка» в массовом регулировании бизнеса со стороны федерального правительства и правительств штатов, продолжалась приблизительно с 1900 г. или конца 1890-х годов до окончания Первой мировой войны. Мотором прогрессивной эры были Морганы и их союзники, стремившиеся картелировать американскую промышленность и эффективнее добиваться своих целей там, где наступление картелей и объединений захлебывалось. Следует понимать, что Федеральная резервная система, созданная в 1913 г., была неотъемлемой частью этого прогрес-систского движения. Точно так же, как в 1906 г. крупные фирмы по упаковке мяса сумели пробить введение дорогостоящей проверки мяса федеральными контрольными органами, для того чтобы возложить неподъемные издержки на мелкие упаковочные фирмы, спустя семь лет крупные банки картелировали банковскую деятельность при помощи Федеральной резервной системы[30].

Итак, крупные банкиры, пытаясь учредить центральный банк, столкнулись с общественным мнением, подозрительно относящимся к Уолл-стрит и враждебно — к идее центрального банка; финансисты с промышленниками также споткнулись о традиции и идеологию свободной конкуренции и неприятие монополий. Как же им удалось убедить общественность и законодателей согласиться с фундаментальным разворотом американской экономики в направлении картелей и монополии?

В обоих случаях ответ одинаковый: крупным бизнесменам и финансистам приходилось заключать союзы с классами, определяющими общественное мнение, для того, чтобы добиться согласия общественности посредством лукавой и убедительной пропаганды. Для организации пропаганды необходимо было заручиться поддержкой классов, определяющих общественное мнение; в прошлые столетия эту роль выполняла церковь, а теперь, помимо священников, сюда входили работники средств массовой информации, журналисты, интеллектуалы, экономисты и другие ученые, деятели системы образования. Со своей стороны интеллектуалы и творцы общественного мнения с готовностью вступали в такие  союзы. Большинство ученых, экономистов, историков, социологов в конце XIX в. уезжали в Германию, чтобы получить степень доктора наук, которая еще не присуждалась так широко в США. Там они проникались идеалами бисмаркского этатизма, органицизма, коллективизма, государственного управления обществом, когда бюрократы и планирующие органы руководят картелированной экономикой совместно с организованным крупным бизнесом.

Была и более явная экономическая причина для заинтересованности интеллектуального класса в новой этатистской коалиции. В конце XIX в. произошло огромное расширение и профессиональная специализация различных групп интеллектуалов и технократов. Внезапно обычные технические и конторские работники стали дипломированными инженерами; джентльмены со степенью бакалавра получили степени докторов наук в различных специализированных областях; врачи, социальные работники, психиатры объединялись в гильдии и профессиональные ассоциации. От государства они хотели получить непыльную и престижную работу и гранты, чтобы (а) помогать управлять новой государственной системой и планировать ее деятельность; и (б) отстаивать новый порядок. Эти гильдии также были заинтересованы в том, чтобы государство лицензировало или как-либо иначе ограничивало вход на рынок профессиональных услуг с целью повышения доходов каждого члена гильдии.

Таким образом, новый альянс государства и творца общественного мнения, старый союз трона и алтаря был преобразован в партнерство государства, деловых лидеров, интеллектуалов и экспертов. Во время прогрессивной эры, пожалуй, наиболее важным форумом, созданным большим бизнесом и финансами, который объединил всех лидеров перечисленных выше групп, выработал общую идеологию и политическую программу, спроектировал и пролоббировал новые прогрессистские методы государственного и федерального вмешательства, была Национальная гражданская федерация, за которой последовали подобные и более специализированные группы[31].

Однако недостаточно было просто организовать новый этатистский альянс большого бизнеса и больших интеллектуалов. Они должны были согласовать, вынести на обсуждение и проводить общую идеологическую линию, которая убедила бы большинство граждан принять новую программу и даже с энтузиазмом ее приветствовать. Новая политика была чрезвычайно успешной, хотя и лживой. Суть ее состояла в том, что новые прогрессистские меры и государственное регулирование были необходимы, чтобы защитить интересы общественности от зловещей и эксплуататорской монополии большого бизнеса, которой он добился на свободном рынке. Государственная политика, проводимая интеллектуалами, учеными и беспристрастными экспертами ради общественного блага, должна была «спасти» капитализм, исправить ошибки и промахи свободного рынка, установив правительственный контроль и планирование в интересах общества.

На всем протяжении этого успешного «корпоративно-либерального»[32] надувательства, начавшегося в прогрессивную эру и продолжающегося по сей день, над коалицией большого бизнеса и интеллектуалов дамокловым мечом висит одна вроде бы неразрешимая пропагандистская проблема. Если эта политика направлена на то, чтобы сдерживать и укрощать ненасытный большой бизнес, то как получилось, что так много крупных бизнесменов, так много партнеров Моргана, Рокфеллеров и Гарриманов было замечено в продвижении этих программ? Ответ, хотя и наивный на первый взгляд, смог без труда убедить общественность: эти люди - просвещенные, образованные, проникшиеся общественными целями бизнесмены, движимые аристократическим убеждением noblesse oblige (положение обязывает); их кажущиеся почти самоубийственными действия и программы исполнены благородным духом жертвенности во благо человечества. Воспитанные в духе служения обществу они смогли подняться над эгоистичным и ограниченным стремлением к наживе, которое было присуще их предкам. И теперь стоит только появиться какому-нибудь скептику, который отказывается поддаваться очарованию этой сентиментальной чуши и пытается докопаться до действительных экономических мотивов, как на него тут же, не особенно церемонясь, навешивают ярлык «экстремиста» (левого или правого), мятежника и — самый убойный — «сторонника теории заговора в истории». Но вопрос, однако, не в «теории истории», а в желании обратиться к здравому смыслу. Аналитику или историку всего-то и нужно — предположить в качестве гипотезы что люди, работающие в правительстве, или те, кто лоббирует ту или иную экономическую политику, могут по меньшей мере точно так же руководствоваться эгоистическими мотивами и стремлением к прибыли, как и люди, занимающиеся бизнесом, или обычные люди в своей  повседневной жизни, а затем исследовать показательные и изобличающие примеры, которые откроются его взору. Если говорить коротко, то центральный банк был задуман для того, чтобы «сделать для» банков то, что Комиссия по междуштатной торговле «сделала» для железных дорог, Закон об инспекции мяса — для упаковщиков мяса и т.д. В случае с центральным банком во время прогрессивной эры в интересах большого бизнеса был разыгран один из вариантов шулерской игры «Укротим большой бизнес». Центральный банк был якобы необходим для того, чтобы обуздать инфляционные крайности, в которые склонны впадать банки на нерегулируемом рынке. И если крупные банкиры с самого начала весьма активно поддерживали эту меру, то только потому, что они были более образованными, просвещенными и исполненными духом общественной пользы, чем их собратья по банковской деятельности.