2.2 Плохой пример: Латинская Америка

2.2

Плохой пример: Латинская Америка

Либеральной продуктивной культуре, которую обычно связывают с протестантской этикой, противопоставляется культура непродуктивная, примеры которой находят зачастую в Латинской Америке.

Аргентинский исследователь Мариано Грондона, обобщая опыт своей многострадальной родины, еще с 30-х годов XX века терзаемой экономическими и политическими кризисами, сопоставил отношение этих двух культур к наиболее важным общественным институтам.

Богатство: в продуктивной культуре оценивается как результат личной инициативы и усилий; в непродуктивной — это существующий ресурс, который подлежит распределению, праведно нажить богатство нельзя.

Конкуренция: в продуктивной культуре положительная сила, развивающая стремление к совершенству и росту общественного богатства; в непродуктивной — форма агрессии, угрожающая стабильности и солидарности общества, источник зависти.

Экономическая целесообразность: в продуктивной культуре — бережливость и инвестиции в будущее, в непродуктивной — уравнительное распределение сегодня.

Труд: в продуктивной культуре — общественный долг и главная форма самовыражения, наиболее достойный источник удовлетворения потребностей; в непродуктивной — бремя, неизбежное зло; настоящее удовольствие от жизни лишь вне работы.

Инакомыслие: в продуктивной культуре — важное условие поиска истины и постоянного обновления общества; в непродуктивной — преступление, угрожающее стабильности и единодушию.

Жизнь: в продуктивной культуре то, что я делаю сам, а в другой — игралище непреодолимых сил («бог или дьявол, транснациональные компании, мировой заговор марксистов» — пример М. Грондоны); люди живут в страхе или пессимизме[63].

Л. Харрисон к этому добавляет, что для стран Латинской Америки характерен низкий уровень доверия, фамилизм (благородство и доверие распространяются на членов семьи или клана, а за ее пределами — иные правила) и централизация, обусловленная необходимостью внешнего социального контроля и подавления преступности, при этом процветающей[64]. Централизация неизменно подавляет творчество, порождает бюрократию, коррупцию и теневую экономику, механизмы которых убедительно показаны Эрнандо де Сото[65]. Отметим, с какими обстоятельствами здесь связаны коррупция и преступность.

Обсуждая строгость этической системы, Л. Харрисон снова ссылается на пример латиноамериканского католицизма, который в отличие от кальвинизма или иудаизма снисходительно относится к греху, допуская раскаяние, искупление и отпущение[66].

Он также отмечает, что из всех латиноамериканских стран реальная независимость судопроизводства до последнего времени существовала лишь в Коста-Рике.

О реализации власти:

Традиционно власть в испаноязычной Америке рассматривалась как лицензия, индульгенция. Есть доля истины, правда преувеличенной и чересчур обобщенной, в стереотипе испаноязычного американца, который смотрит на жизнь как на борьбу за власть (дающую мужчине силу); по достижении же власти она должна быть использована в его личных интересах, без какого-либо ограничения со стороны необходимости заботиться о правах других, конституционных барьеров и балансов и даже благоразумия. Тем же, кто находит этот стереотип агрессивным и безосновательным, следует задуматься, почему типический глава любой латиноамериканской страны сказочно богат, когда покидает свой пост[67].

И далее:

Авторитаризм в Латинской Америке — в семье, церкви, школе, государственных учреждениях, бизнесе — также, вероятно, имеет отношение к подавлению желания рисковать, нововведений и предпринимательства за счет неизбежной наказуемости инициативы. Точно так же авторитаризм китайских мандаринов (в том числе Мао) подавлял экономический рост Китая[68].

Последнее замечание особенно уместно, чтобы не сложилось впечатление о природной ущербности Латинской Америки. Харрисон пишет об активистах кооперации на Филиппинах, работавших там по международной программе, у которых ничего не получалось, потому что их подопечные не доверяли друг другу и, казалось, могли общаться только в рамках строгой иерархической организации. Они полагали, что это следствие испанского наследия. Но совсем другие люди в совсем другой стране, немцы в Таиланде, работавшие по аналогичной программе, с разочарованием обнаружили буквально то же самое[69].

Он считает, что иерархическая картина мира и авторитарная власть, патернализм и социальная жесткость — общие черты развивающихся стран, а также стран Восточной Азии (Японии, Кореи, Тайваня), которые почему-то в отличие от других добились успеха в развитии. Есть основания полагать, что это характерные черты традиционного аграрно-феодального общества или его пережитки.