Исторические судьбы сисмондизма

Исторические судьбы сисмондизма

В 90-х годах XIX в. имя и идеи Сисмонди оказались в центре борьбы, которую вели русские революционные марксисты во главе с В. И. Лениным против либеральных народников. Эта борьба сыграла важную роль в формировании русской революционной социал-демократии. Народники утверждали, что капитализм в России не имеет оснований для развития, поскольку он не сможет разрешить проблему реализации: народ слишком беден, чтобы покупать те массы товаров, которые способна производить крупная капиталистическая промышленность. В отличие от других стран, ранее вступивших на путь капиталистического развития, Россия не может рассчитывать и на внешние рынки, которые давно уже захвачены. Народники выступали за «особый» путь развития для России: минуя капитализм, к общинно-крестьянскому «социализму». Эта мелкобуржуазная утопия опиралась, как показывал В. И. Ленин, на теоретические взгляды, весьма близкие к взглядам Сисмонди, который тоже пророчил крах капитализма от «недопотребления» и возлагал надежды на кустарей и крестьян.

В начале XX в. важнейшей теоретической проблемой для марксизма стали закономерности монополистической стадии капитализма. В рамках этой проблемы встали вопросы о новых формах и тенденциях накопления капитала, о противоречиях этого процесса в условиях империализма. В 1913 г. появилась книга одного из лидеров германской социал-демократии — Розы Люксембург «Накопление капитала». Поскольку Сисмонди был первым мыслителем, рассмотревшим возможности и пределы капиталистического производства и накопления, анализ его идей занял важное место в этой книге. Р. Люксембург показала сильные стороны Сисмонди в его спорах со школой Рикардо и с Сэем.

Однако в своей теоретической концепции Р. Люксембург фактически приняла тезис Сисмонди о невозможности накопления капитала и поступательного развития производства в «чисто капиталистическом» обществе. Подобно Сисмонди, Р. Люксембург, по существу, утверждала, что поступательное движение капитализма возможно лишь за счет разложения докапиталистических форм хозяйства. Завершение этого процесса грозит капитализму «удушьем». Отсюда вытекала, в частности, ее неверная трактовка империализма. Р. Люксембург фактически сводила империализм к политике захвата колоний, считая, что эта политика диктуется лишь сужением внутренних рынков сбыта для стран капитала и обострением проблемы реализации.

После второй мировой войны марксистская мысль оказалась перед задачей дать оценку возможностей и перспектив экономического роста капитализма. Правильная оценка такого рода очень важна для стратегии и тактики антиимпериалистической борьбы.

Как отмечается в коллективном труде советских ученых, «в конце 40-х — начале 50-х годов довольно широкое распространение получили неверные концепции по такому вопросу, как масштабы и возможные темны развития капиталистической экономики. Авторы таких концепций, по сути дела, игнорировали указание Ленина о том, что для империализма характерно противоборство двух тенденций — к прогрессу и к застою, что наличие второй из этих тенденции отнюдь не исключает более быстрого роста капитализма, чем прежде… Ориентация на „самозакупорку“ производительных сил капитализма, на тяжелейшие мировые экономические кризисы, подобные кризису 1929–1933 гг., объективно вела в новой обстановке, которая сложилась к 50-м годам, к неверной оценке состояния классовых сил на мировой арене… Она давала оправдание для известной пассивности, для ожидания каких-то экстраординарных катаклизмов, составляющих будто бы необходимое условие успеха в деле дальнейшего развития мирового революционного процесса».[164]

Представления о «самозакупорке» производительных сил современного капитализма были отвергнуты марксистами, что нашло свое отражение в Программе КПСС, материалах съездов нашей партии, совместных документах коммунистических и рабочих партий. Капитализм исторически обречен не потому, что он вообще не может больше развиваться. Он обречен потому, что это развитие порождает комплекс противоречий, которые закономерно и неизбежно создают материальные и политические предпосылки революционной смены капитализма более высоким общественным строем — социализмом.

Идеи Сисмонди используются современной буржуазной политэкономией. Следы его взглядов, известное сходство «духа», в котором рассматриваются социально-экономические явления, можно видеть у буржуазных авторов, выступавших в конце XIX и начале XX в. против ортодоксальных доктрин буржуазной политэкономии. Одни выступления содержали более или менее острую социальную критику самого буржуазного строя; другие — ограничивались критикой взглядов «неоклассической» школы на экономические кризисы и выдвигали эту проблему на передний план. В некоторых случаях оба эти критических направления сочетались. Важнейшим примером такого сочетания может служить экономическая теория англичанина Дж. Гобсона.

Оставаясь в рамках буржуазного мировоззрения, Гобсон выступил с серьезной критикой капитализма рубежа XIX–XX вв. и официальной политической экономии этой эпохи, прежде всего английской. Подобно Сисмонди, Гобсон отмечает, что капиталистическое производство ни в коей мере не подчинено цели улучшения благосостояния массы населения, а ведет к увеличению богатства, плодами которого эта масса не может пользоваться. Он хотел бы, чтобы производство и богатство оценивались с позиций «человеческой полезности». Гобсон выступал с программой социальных реформ, среди которых, наряду с установлением минимума заработной платы и высоких прогрессивных налогов на капиталистов, был жесткий государственный контроль над монополиями. У него встречается такая формулировка: «…для любых схем перестройки общества необходима замена мотива частной прибыли прямым общественным контролем хода процессов производства».[165]

Известное родство с идеями Сисмонди можно видеть и в теории кризисов Гобсона, где он утверждал, что кризисы общего перепроизводства в капиталистической экономике не только возможны, но и неизбежны. Причиной кризиса у Гобсона выступают вытекающее из социальной структуры буржуазного общества постоянное стремление к чрезмерному накоплению и столь же постоянное отставание покупательной способности. Избыток капитала и недостаток внутреннего спроса на капиталовложения и на потребительские товары, возникающие в результате этого, Гобсон считал основной причиной внешнеэкономической экспансии крупного капитала более развитых капиталистических стран.

В теории накопления и кризисов Кейнс считал Гобсона одним из своих ближайших предшественников. И связи с этим у многих буржуазных авторов возник вопрос о наличии идейных связей между Кейнсом и Сисмонди. Однако связь эта ограничивается, очевидно, тем, что Кейнс рассматривал так называемое падение предельной склонности к потреблению в качестве одной из причин потенциально избыточных сбережений и недостатка эффективного спроса. При столь расширительном понимании «влияние» Сисмонди может быть обнаружено практически во всех теориях экономических кризисов, где какую-либо роль играет проблема личного потребления и потребительского спроса.

В более широком плане объективно обусловленная эволюция буржуазной политической экономии последних десятилетий идет в направлении, известные черты которого были прозорливо намечены Сисмонди. Французский экономист Э. Жамс писал: «Макроэкономия, а отнюдь не микроэкономия, стремление к изучению экономических явлений с точки зрения динамики, убежденность в частой повторяемости и „нормальности“ неравновесия, отказ от идей laissez faire и распространение идей государственного вмешательства — таковы основные направления экономического анализа в середине XX в. в отличие от его начала».[166] По существу, каждый из перечисленных элементов (в иных терминах и часто с иными выводами) можно в зародыше обнаружить в трудах Сисмонди.

Но наследие женевского мыслителя и его историческое значение имеют и другую сторону: в трудах Сисмонди содержится дух гневного социального протеста. Этого не могла унаследовать буржуазная экономическая наука, основной идеологической задачей которой в современных условиях является защита монополистического капитализма.