Эпилог. Щедрость и превратности судьбы
Эпилог. Щедрость и превратности судьбы
За последние десять лет произошло много событий. Я был настолько занят, что просто не мог сесть и написать второй том этой книги. Однако все эти годы я продолжал ежедневно вести записи в своих черных блокнотиках. Так что рано или поздно я найду время, чтобы переписать все это должным образом, причем постараюсь сделать это как можно быстрее. А пока думаю просто предоставить вам возможность ощутить то, что происходило.
Эта книга начинается с описания моей первой попытки совершить кругосветное путешествие на воздушном шаре. Оно закончилось в алжирской пустыне. Так что представляется целесообразным довести это повествование до логического финала, рассказав о последнем путешествии, которое, наконец-то, сумело вбить в меня толику здравого смысла. Я осознал, что, наверное, пора более рационально использовать все то, чему я научился, организовывая эти авантюры. Но, как бы то ни было, путешествие оказалось просто великолепным.
Незадолго до поездки кто-то предложил мне вести дневник, и вот теперь, стряхнув с него пыль, я решил воспользоваться им. Вместо того, чтобы отредактировать и «причесать». я собираюсь представить эти записи на суд читателя в том виде, в каком они были сделаны, чтобы вы сами смогли почувствовать, как ощущает себя человек, плывущий в воздухе на высоте нескольких тысяч футов над землей и движимый к месту назначения одной лишь силой ветра.
День первый. 18 декабря 1998 года
Этот дневник я веду для своего крестника Тео, провожавшего нас сегодня из Марракеша, для Лочи, Индии, Вуди, для всех моих необыкновенных племянников и племянниц, а также для моих детей Холли и Сэма.
Замечательные марокканцы встретили нас как родных. Холли и Джоан приехали в аэропорт. Солнце поднималось над Атласскими горами, и наш воздушный шар выглядел в его лучах, как прекрасная мечеть. Странное дело, я даже не слишком нервничал. Просто все это путешествие готовила отличная команда. Мы успели так переволноваться в прошлые полеты, что теперь у меня действительно возникло ощущение: удача улыбнется нам. Единственным серьезным осложнением оказалось то, что накануне американцы и англичане начали бомбить Ирак, а нам примерно через 30 часов предстояло пролететь вдоль иракской границы, в каких-нибудь пятидесяти милях от нее.
У нас есть Боб Райе – лучший метеоролог в мире. Он уверен, что сумеет помочь найти подходящий ветер, который пронесет нас прямо вдоль границы, не пересекая ее. Я уже пообещал, что если он ошибется, мы зажарим его на Рождество вместо традиционной индейки. Разумеется, это в том случае, если нас самих к тому времени не поджарят.
Почти все мои близкие друзья и родственники, за исключением Сэма, бывшего в школе, прилетели, чтобы проводить нас. Накануне они прилетели вместе с нами на Карибы, чтобы там отдохнуть. Как только мы приземлились на острове, мне передали, что я должен немедленно возвращаться обратно, поскольку подул тот самый ветер, который нужен. Прогноз погоды выглядел просто великолепно. Если все пойдет как надо, мы успеем вернуться ко дню рождения дедушки -«дню подарков». на следующий день после Рождества[93].
Нас ждал потрясающий прием музыкантов, верблюдов, жонглеров и даже ковров-самолетов. Дети Алекса Ричи – Алистер и Дункан, моя дочь Холли и дочь Пера Дженни собрались вместе, чтобы нажать на кнопку, запускающую шар в воздух. Мы надели парашюты и попрощались со всеми: с моими родителями, с моим зятем, дочерью и всеми друзьями. У всех присутствующих на глаза навернулись слезы.
Пошел обратный отсчет:10-9-8-7-6-5-4-3-2-1 – и взлет!
Мы плавно поднялись на 2 тысячи футов. Дверь гондолы все еще была открыта. Все хлопали в ладоши и радостно кричали. Неожиданно шар резко пошел вниз: мы попали в нисходящий поток воздуха. Пришлось включить горелки едва ли не на полную мощность, чтобы подогреть гелий. Мы проскочили через воздушный поток, и как я потом понял, слегка перестарались.
Мы стрелой уносились в небо, а тем временем нижняя часть наружного шара стала тлеть:1700 футов в минуту,1800. 1900 футов; наконец взлет замедлился, но горелки уже прожгли дыры в нижней части шара. На наше счастье, они находились в самом низу оболочки, и пламя не затронуло шар с гелием, что было бы катастрофой. Мы могли продолжать полет. Дыры, конечно, не украшали шар, но и не препятствовали осуществлению нашего плана.
Все просто здорово. Мы летим вместе с птицами, и летим туда, куда нужно. Вроде бы все работает: мы набрали полетную высоту, капсула гондолы загерметизирована, шар цел. Мы в самом начале пути, от которого ждем захватывающих приключений. Под нами проплывают прекрасные Атласские горы, покрытые снегом.
День второй. 19 декабря 1998
Час за часом мы летим, восхищаясь фантастическим видом могучего Атласского хребта, проходящего почти по всему северу Африки, от Марокко через Алжир, Ливию и, по-моему, почти до Египта. Спустя семь часов после старта мы прощаемся с гостеприимными марокканцами и оказываемся над Алжиром.
Алжир очень пострадал в ходе непрекращающейся гражданской войны. Мы стали тому свидетелями два года назад, когда из-за проблем с воздушным шаром пришлось здесь приземлиться. И вот сегодня мы летим вдоль Атласских гор над непроходимой пустыней примерно там же, где нам с Алексом однажды пришлось сбрасывать с шара буквально все, чтобы прекратить быстрое снижение, грозившее обернуться падением, – мы выбросили даже целый пакет долларов! Тогда Алекс спас наши жизни, взобравшись на крышу гондолы и сбросив топливные баки за миг до того, как мы должны были удариться о землю.
На этот раз все как будто бы идет хорошо. Я бы даже сказал – слишком хорошо. Когда наступили сумерки и гелий в шаре над нами начал остывать, мы вновь включили горелки. На этот раз мы правильно рассчитали их мощность, и вместо того, чтобы свечой взмыть в небо, как это случилось при нашей последней попытке облететь вокруг земного шара, просто зависли на одной и той же высоте, освещая пламенем горелок ночные арабские небеса. За высотой нужно было следить постоянно, чтобы не подняться выше, чем в течение дня. В противном случае слишком разогретый и находящийся под давлением гелий стал бы просачиваться сквозь оболочку шара, что сократило бы срок нашего возможного пребывания в небе. Поэтому мы решили установить дежурство и спали ночью по очереди.
Мы здорово устали и решили отдохнуть, но тут нам стали вставлять палки в колеса. Мы получили сообщение, что власти Ливии отзывают разрешение на пролет над их территорией. Была глубокая ночь, вокруг – кромешная тьма. Мы никогда не смогли бы приземлиться до пересечения ливийской границы. Мы со Стивом и Пером стали обсуждать, что делать дальше. Если спуститься совсем низко, то можно будет найти нужный воздушный поток и медленно, чуть ли не ползком, обогнуть Ливию с юга. Впрочем, такой крюк неминуемо означал бы отказ от осуществления нашей мечты. В конце концов, мы решили снизить скорость, спустившись как можно ниже, чтобы выиграть время и попытаться убедить ливийского правителя полковника Каддафи в том, что мы осуществляем чисто спортивную акцию, предпринятую к тому же в интересах дела мира. Король Иордании уже не раз помогал нам; кроме того, я имел честь быть знакомым с Нельсоном Манделой, а он, в свою очередь, как мне было известно, довольно хорошо знал полковника Каддафи. Моей чудесной секретарше Сью пришлось ни свет, ни заря открывать офис и заниматься поисками их телефонов.
Получив заветные номера, мы вдруг осознали, что еще ночь, и все эти люди, скорее всего, снят. Король Иордании болен раком и плохо себя чувствует, а Мандела далеко не молод; в общем, я решил написать одно из самых важных писем в моей жизни – лично полковнику Каддафи.
«Прошу передать это письмо в канцелярию президента.
Его превосходительству полковнику Каддафи, президенту Великой Социалистической Народной Ливийской Арабской Джамахирии.
Ваше превосходительство!
Я обращаюсь к Вам лично и напрямую с борта воздушного шара ICO Global Challenger, в создание которого Ливийской генеральной компанией почт и телекоммуникаций были вложены значительные инвестиции.
Наш общий друг, Его королевское величество король Иордании Хусейн говорил с Вами о моих планах совершить кругосветное путешествие на воздушном шаре. Вы любезно предоставили нам разрешение пересечь воздушное пространство вашей страны.
Вчера мы стартовали из Марокко, пребывая в полной уверенности, что имеем разрешение на пролет над Вашей территорией. Мы бы ни за что не предприняли это путешествие, если бы не получили разрешения и пожелания удачи как от Алжира, так и от Ливии. В настоящий момент мы находимся над Алжиром и пересечем Вашу границу сегодня рано утром.
Мы получили любезное разрешение OVG 11 /01001 на пролет над ливийской территорией 20 июля 1998 года. Тем не менее, сотрудники Службы воздушного контроля Вашей страны только что известили нас о том, что это разрешение отозвано. Разумеется, мы прекрасно понимаем, что они имеют на это полное право, но боюсь, что невозможно посадить воздушный шар на землю в ночное время из-за обледенения гелиевого клапана. Мы не в состоянии стравить гелий, чтобы приземлиться.
Ввиду сложившихся обстоятельств мы просто не представляем себе, как избежать попадания в воздушное пространство Вашей страны. Мы выражаем надежду на то, что Вы предоставите нам срочное разрешение с учетом возникших обстоятельств и передадите его Службе воздушного контроля.
Заранее благодарю за понимание нашей проблемы. Ваш самый покорный слуга, Ричард Брэнсон».
К этому моменту мы окончательно вымотались, стараясь уменьшить скорость шара, насколько это было возможно, чтобы выиграть время. Внезапно зазвонил бортовой телефон, и нам сообщили: несмотря на то, что сейчас час ночи, полковник Каддафи лично предоставил нам разрешение продолжать путь. Из-за вынужденного замедления мы и так частично упустили попутный ветер, что сделало нашу конечную цель еще более труднодостижимой. Кроме того, эта непредвиденная задержка привела к тому, что теперь нас несло в сторону шторма, бушевавшего в Турции над Стамбулом. Оставалось надеяться, что нам удастся пролететь выше штормовых туч. То ли из-за пережитого стресса, то ли по вине какой-то инфекции, но я стал терять голос. Мы решили, что на всякий случай не помешает курс пенициллина.
Пер спокоен, как всегда. Его мечта, зародившаяся столько лет назад, наконец, становится реальностью. Быть на борту со Стивом – просто удовольствие. Кроме всего прочего, он единственный из нас берет на себя смелость стряпать что-то на кухне, выдавая нам великолепный «суп от Стива».
Наступило утро, и мы пересекли ливийскую границу. Бесконечные мили пустыни – и вот, наконец, теплые слова приветствия от Службы воздушного контроля в Триполи. Никаких военных самолетов-перехватчиков. Спасибо, полковник Каддафи, от всей команды ICO Global Balloon.
День третий. 20 декабря 1998
С момента последней записи в дневнике, сутки назад, я так и не поспал. На это была уважительная причина. Позволь рассказать тебе, что случилось за эти сутки. Я бы сейчас очень хотел, чтобы ты был здесь, с нами, в небе. Хотя было несколько минут за эти сутки, пережить которые я бы тебе не пожелал.
Сначала объясню, какие трудности стоят перед пилотами воздушных шаров, желающих совершить кругосветное путешествие. Дело вовсе не в стихиях и силах природы, а также не в технических трудностях реализации этой затеи. К сожалению, в любом таком деле замешаны люди и политика. Как и всегда бывает в жизни, это не рядовые люди – жители тех стран, которые оказываются на нашем пути. Это горстка политиканов, находящихся у власти в своей стране и превращающих весь мир в малопригодное для жизни место. В конце концов, наш полет – это всего лишь экстремальный спорт, несущий к тому же миротворческую миссию.
Для начала я предложил бы тебе вытащить и развернуть карту; представив, что ты летишь на воздушном шаре, скажем, из Швейцарии, Америки или Марокко, откуда стартовали мы. Теперь вычеркни некоторые страны, чьи политики заявляют, что не разрешат вам пересечь их воздушное пространство: Россию, Иран и Ирак (помнишь, воздушный шар, пересекший три года назад российскую границу, был безжалостно сбит, и оба пилота погибли).
Представь себе, что ты состязаешься с семью другими воздухоплавателями, которые также отправляются в кругосветное путешествие и намерены первыми завершить эту гонку. Все они постараются пролететь гораздо южнее России и Ирака. Тебе понятно, что, двигаясь следом за тобой, соперники смогут избежать многих трудностей, замедлявших твое продвижение к цели. Счет начинает идти на секунды, и в какой-то момент ты осознаешь, что нужно рисковать. Поэтому, когда метеоролог уверенно заявляет, что сможет провести тебя между Ираном и Россией, ты, вместо того, чтобы со всей решимостью отвергнуть эту безумную идею, соглашаешься рискнуть. Хотя это подразумевает полет по узкому 24-мильному коридору, находящемуся за 2600 миль от места старта, которое является территорией Турции и граничит с двумя странами, где твое появление совершенно нежелательно.
Не забывай и о том, что воздушный шар не имеет другого движителя, кроме силы ветра. И единственным способом осуществить какой-либо маневр, например поворот, является снижение в поисках воздушного потока, имеющего нужное направление. В этом случае присутствие на борту лучшего в мире метеоролога становится весьма и весьма желательным.
Этот специалист по погоде заявляет, что, по его мнению, это возможно. Вы всем экипажем решаетесь на такую авантюру. Потом вечером накануне старта тебе сообщают, что англичане и американцы бомбят Ирак; при этом ты сам англичанин, а Стив Фоссетт-американец. И предполагаемый маршрут пролегает в каких-нибудь 60 милях от границы Ирака.
Чтобы продолжать путь, ты должен быть законченным безумцем, и честно говоря, вплоть до последнего часа я так и думал: мы просто сошли с ума. Но мы знали и нашего метеоролога – мы уже работали с Бобом Райсом над Атлантикой и Тихим океаном. Если кто-то и способен провести нас по узкому коридору между двумя странами, на пролет над которыми у нас нет разрешения, то это именно он. Сейчас, в эту минуту, когда я делаю запись в дневнике, мы уже почти проскочили этот внушавший нам ужас коридор: Иран и Ирак остались по одну сторону, Россия – по другую. Благодаря помощи наших замечательных друзей, оставшихся на базе, мы чудесным образом пробрались через это игольное ушко.
Сутки назад на закате мы распрощались с Ливией и в сгущавшихся сумерках полетели над Средиземным морем в направлении Кипра. Прямо над нами пролетел бомбардировщик «Геркулес» королевских ВВС Великобритании. Они связались с нами по радио и сообщили, что летят бомбить Ирак. Они пожелали нам удачи, и мы им тоже.
Только я вознамерился, наконец, прилечь и немного поспать, как Стив закричал:«Быстро надевайте парашюты – нам сообщают, что впереди жуткая гроза». Всего два месяца назад Стив потерял свой воздушный шар в подобной грозе над Тихим океаном, так что он слишком хорошо знал, насколько она может быть опасной. Если же подняться повыше, то ветер унесет нас к Ираку. Вопрос: что хуже – возможная буря прямо по курсу или операция «Буря» над Ираком? На горизонте засверкали разрывы зенитных ракет. В качестве меньшего из двух зол мы выбрали грозу и не стали менять высоту полета. Похоже, силы небесные были на нашей стороне. Мы не только избежали шторма, но и пролетели в тридцати милях от Ирака, в семи – от Ирана и в десяти милях – от России. Теперь уж наш специалист по погоде не должен ошибиться. Если он доставит нас домой ко «дню подарков» – с меня шампанское.
От панорамы, открывающейся перед нами, дух захватывает. Мы пролетаем над заснеженными горами Армении; прямо под нами небольшое селение под названием Арарат -именно там Ной причалил свой ковчег во время всемирного потопа[94]. В наушниках сквозь шум и треск раздался голос армянского диспетчера:«Добро пожаловать, приветствуем вас от имени всего народа Армении». Это было сказано с таким искренним дружелюбием в голосе. Если бы все страны были столь гостеприимны!
Мы пролетели 2600 миль – это ширина Атлантического океана. Осталось еще 20 тысяч. У всех невероятно приподнятое настроение. Лично мне не помешало бы до конца полета одолжить у кого-нибудь запасные ногти: от моих почти ничего не осталось!
День четвертый. 21 декабря 1998
Мы все еще летим, и наше путешествие с каждой минутой становится все более необычным и удивительным.
По нашему тайному коридору мы перебрались из Турции в Армению, пролетели над горой Арарат, затем над Азербайджаном – новым независимым государством, входившим раньше в состав СССР, над Каспийским морем, Туркменистаном и Узбекистаном (что за удивительные названия у этих стран. ).
Затем мы пересекли Афганистан, где давно идет кровавая гражданская война. Это одна из стран, некогда завоеванных Александром Македонским.
Сегодня рано утром выяснилось, что ветер неожиданно переменил направление, и теперь мы не сможем облететь с севера величайшие в мире горные хребты: нам придется пролететь прямо над ними. Перспектива захватывающая, но в то же время пугающая.
Это те самые великие Гималаи, которые еще никто и никогда не пересекал на воздушном шаре. Нам придется пролететь над Непалом, очень труднодоступным королевством, расположенным между Индией и Тибетом. В Непале родился Будда, но эта страна также знаменита тем, что там находится высочайшая вершина мира – Эверест, вздымающаяся ввысь почти на 30 тысяч футов.
Звучит это все чудесно, но, как и во всем, что касается попыток совершить кругосветное путешествие на воздушном шаре, здесь нас поджидает опасная ловушка. Это так называемая «мертвая петля». Ветер может подхватить шар и в буквальном смысле расшибить его о противоположный склон, как только вы минуете вершину. Чтобы избежать этого коварного атмосферного явления, нам нужно иметь на каждые 10 миль в час скорости нашего продвижения запас высоты в 1 тысячу футов над горами.
Мы наскоро сделали расчеты, учитывая нынешнюю скорость – около 80 миль в час, и это означало, что мы должны пролететь над горами на высоте 8 тысяч футов. До нынешнего дня нам не удавалось подняться выше, чем на 30 тысяч футов, но чтобы пролететь над Эверестом и не разбиться о его склон, требовалось лететь на высоте 40 тысяч футов.
Так высоко нам, конечно, не взобраться. Возникает вопрос, сможем ли мы и оставшаяся на базе команда провести шар между Эверестом и вторым по высоте пиком – К2?
Ну что ж, пока что это останется загадкой еще на несколько часов, так что завтра, если нам повезет, я тебе сообщу.
День пятый. 22 декабря 1998
Ну вот, я все еще делаю записи в своем дневнике, значит мы миновали Эверест и К2. Мы действительно проскочили по дуге между ними – на этот раз скорее благодаря везению, чем собственному мастерству. Воздушные потоки подхватили нас и не отпускали, пока мы не миновали опасное место.
Последние 24 часа мы летим вдоль потрясающе красивого горного хребта. Днем горы просто великолепны. Ночью же от мысли, что они в нескольких тысячах миль под нами, становится не по себе. В дополнение ко всем проблемам верхняя часть шара стала покрываться льдом, перекрывающим гелиевый клапан.
Когда наступил рассвет, огромные куски льда начали падать на нашу капсулу. Но в итоге все закончилось вполне благополучно, и я снял прекрасный фильм о нашем перелете через Гималаи. Ганнибал гордился бы нами.
Благодаря тому, что ветер стих, мы не избежали «мертвой петли». о которой я писал вчера в дневнике.
День шестой. 23 декабря 1998
Примерно за три часа до пересечения китайской границы мы получили сообщение, обрушившееся на нас, словно бомба:«Разрешение на пролет в воздушном пространстве Китая отменено. Доступ на территорию страны запрещен». Но у нас не было другого выбора, кроме как пересечь границу. Мы не могли приземлиться в Гималаях – это означало бы почти неминуемую гибель. Нужно было лететь дальше. Мы понимали, что оказаться на китайской территории после столь решительного запрета означало навлечь на себя очень серьезные неприятности. Таким образом, оставалось примерно три часа на то, чтобы убедить китайцев впустить нас.
Первоначально китайские власти разрешили нам пролететь над южной частью страны. Перелетев через Гималаи, мы должны были пересечь границу на 150 миль севернее, чем нам было позволено.
На попытку переубедить их оставалось три часа. Я знаком с бывшим премьер-министром Великобритании сэром Эдвардом Хитом, у которого отличные отношения с китайцами. Поэтому наши люди в первую очередь связались с ним, и он великодушно согласился переговорить со своими знакомыми в Китае. Затем я связался с Саскией, находившейся в моем офисе, и попросил ее соединить меня с Тони Блэром.«Но я не знаю его телефона на Даунинг-стрит». – сказала она. Измученный и, если честно, не на шутку встревоженный, я даже повысил на нее голос.«Набери 192. Найди его в телефонном справочнике. »
Тони Блэр оказался настолько любезен, что написал личное письмо премьер-министру Цу Рончжи. Я также связался с Питером Сачем, возглавляющим одну из конкурирующих с нами авиакомпаний – Cathay Pacific; он находился в Гонконге и тоже оказал большую помощь, разумеется, как и британский посол в Пекине, и сотрудники дипломатической миссии, сделавшие все, что было в их силах. Наконец, – примерно за полчаса до пересечения границы – сообщили, что нам разрешено находиться над китайской территорией при условии, что мы пролетим лишь над самой южной частью страны. Скоро мы поняли, что это невозможно. Ветры должны были неминуемо отнести нас к Шанхаю. По иронии судьбы, к тому самому городу, где я побывал всего две недели назад: разрешение на полеты туда было совсем недавно получено компанией Virgin Atlantic.
Затем нам сообщили, что китайцы уже провели пресс-конференцию в Пекине и заявили, что мы нарушили их воздушное пространство, и если в ближайшее время не исправить эту ситуацию, то последствия могут быть самыми серьезными.
В то же самое время мы получили известие с нашей базы в Лондоне, касающееся возможного развития событий, включая эскортирование нас военным истребителем. В общем, мы оказались в такой гуще событий, что готовы были лезть из кожи вон, лишь бы уладить дело.
Под нами проплывали снега, облака, горы – попытка приземлиться была бы самоубийством. Наконец мы получили сообщение из китайского Министерства гражданской авиации:«Сообщаем, что вам надлежит приземлиться в аэропорту Лхасы. Вам не разрешается продолжать полет в нашем воздушном пространстве ввиду того, что вы не в состоянии исполнить наши требования. Просим связаться с нами по прибытии. При управлении шаром следуйте указаниям диспетчера аэропорта Лхаса. Благодарим за сотрудничество. С наилучшими пожеланиями – оперативный диспетчер Министерства гражданской авиации Китая».
Пожалуй, слова «благодарим за сотрудничество» были единственной доброжелательной фразой, услышанной нами за последнее время. Воздушный шар не может приземлиться в аэропорту. Погодные условия, мягко говоря, неблагоприятны, через два часа стемнеет, мы находимся над горами, и у нас на борту пять тонн пропана. Фактически нам предлагали покончить с собой. Я направил еще одно сообщение на базу ICO Global Balloon, подробно описав все наши проблемы и попросив их связаться с китайцами. Через час мы получили ответ:
«Сообщаем, что вы должны приземлиться. Вам не разрешается продолжать полет в нашем воздушном пространстве».
Мы оказались в ситуации «Уловки-22»[95]: попытка приземлиться означала верную гибель, но и продолжение полета без разрешения вело к тому, что нас бы попросту сбили.
Я связался с британским послом в Пекине и объяснил положение. Он пообещал, что вместе со своими людьми будет работать всю ночь, чтобы помочь нам.
У нас не было иного выбора, кроме как продолжать полет. Я направил послу сообщение для передачи китайским властям:
«Мы вынуждены сообщить, что в настоящий момент посадка воздушного шара невозможна ввиду исключительно серьезной опасности для жизни как членов экипажа, так и лиц, которые могут оказаться в районе приземления.
Мы не можем маневрировать воздушным шаром, так как он перемещается в пространстве только под действием силы ветра.
Из-за плотной облачности в районе нашего местонахождения мы не видим земли. Мы не можем спуститься ниже облачного слоя, так как это приведет к обледенению воздушного шара и неизбежно вызовет его крушение.
Позволим себе довести до вашего сведения, что мы делаем все, что в наших силах, чтобы исправить сложившееся положение, и приносим глубокие извинения за то, что мы не в состоянии следовать вашим инструкциям. Мы ни в коей мере не намеревались проявлять неуважение к властям Китая. Мы оказались в такой ситуации, которую не можем разрешить, не подвергая серьезной опасности человеческие жизни.
Просим вашего любезного разрешения предоставить нашему экипажу и наземным службам некоторое время, чтобы решить эту проблему.
Наши пилоты пытались связаться с вашими диспетчерами на всех указанных вами частотах. К сожалению, все наши попытки не увенчались успехом. Мы будем прилагать дальнейшие усилия. Просим указать дополнительные частоты в коротковолновом или ультракоротковолновом диапазоне.
Мы надеемся получить ответ на это сообщение».
Мы продолжали лететь в чрезвычайно нервной обстановке. Нам оставалось рассчитывать лишь на то, что после вмешательства столь многих известных в мире личностей китайцы не пойдут на самые крайние меры.
Ранним утром, к нашему величайшему облегчению, пришел факс:
«Ввиду того, что воздушный шар на горячем газе, именуемый virgin global challenger, нарушил ранее достигнутое двумя сторонами соглашение, не выполнил данного британской стороной обещания и не вошел в воздушное пространство Китая в заранее указанном районе, у китайской стороны не оставалось другого выхода, кроме как потребовать незамедлительной посадки воздушного судна. Изучив запрос посла Голсуорси, китайская сторона предприняла все усилия для преодоления трудностей и приняла решение позволить воздушному шару продолжить полет. Тем не менее, власти Китая настаивают на том, что шар должен покинуть воздушное пространство Китайской народной республики как можно скорее. Если у китайской стороны возникнут новые вопросы, она обратится к британской стороне».
У нас не хватает слов, чтобы поблагодарить китайцев. Спасибо.
День седьмой. 24 декабря 1998
Не успели мы удалиться от китайского побережья, как произошло забавное событие. Я получил сообщение из Англии:
«Примите наши поздравления! virgin atlantic получила разрешение и стала единственной компанией, совершающей прямые рейсы из Англии в Шанхай. british airways пролетела. Скорейшего возвращения домой».
Как все-таки странно устроен мир. Ты дрожишь от страха, что тебя вместе с твоим воздушным шаром могут сбить прямо над Шанхаем, а в следующую минуту получаешь разрешение регулярно гонять туда Boeing-747.
И все было бы просто замечательно, если бы мы не обнаружили, что нас несет прямо в сторону Северной Кореи. Похоже, все воздушные шары как магнитом тянет именно в те страны, которые наиболее недружелюбны. А ведь Северная Корея – одна из самых закрытых и милитаризованных стран в мире. Все в один голос предупреждали, чтобы мы и не пытались обращаться за получением разрешения на пролет над их территорией.
Боб стал лихорадочно искать ветры, которые перенесли бы нас к югу, через Южную Корею. Тем временем Кевин Стасс, который вместе с Эрин Портер, оставаясь на базе, отвечал за наше право пролета над той или иной территорией, предпринял казавшуюся безнадежной попытку и связался с властями Северной Кореи.
К нашему всеобщему изумлению и радости, быстро пришел ответ, любезно предоставляющий право пересечь воздушное пространство Северной Кореи. Как знать, может быть, этот народ уже готов стать частью более открытого мира. Каковы бы ни были причины, мы были исключительно благодарны. Это оказалось последней политической «головной болью» на нашем пути. А оставалось пролететь сущие пустяки – всего лишь пересечь крупнейший океан планеты – преодолеть 5200 миль над Тихим океаном, затем пролететь над Америкой и Атлантическим океаном.
Столько всего с нами случилось за эти пять дней, а ведь мы проделали всего лишь третью часть пути. Тихий океан погубил немало воздухоплавателей, отважившихся пересечь его на воздушных шарах. Накануне того дня, как мы с Пером успешно пересекли его на воздушном шаре десять лет назад, один замечательный японский воздухоплаватель тоже предпринял такую попытку и погиб. Всего три месяца назад Стив Фоссетт столкнулся с грозовым облаком над Тихим океаном и был сброшен вниз близ островов Фиджи. Он выжил и спустя три месяца оказался здесь, среди нас.
Зная об этом, мы не могли относиться к Тихому океану иначе, как с глубочайшим уважением и, тем не менее, испытывали странное чувство облегчения, поскольку миновали все политические проблемы последних дней, и остаток путешествия представлялся нам в розовом свете. Все началось хорошо: мы, в конце концов, пересекли Южную Корею, потому что Боб уже успел найти нужный ветер и разработать изменение маршрута еще до того, как мы получили разрешение на пролет над территорией Северной Кореи.
Затем нам довелось встретить прекрасный рассвет над Фудзиямой и городом Канзай в Японии, Мы могли видеть тысячи людей, которые высыпали на улицы и смотрели на воздушный шар, проплывавший над их головами. Уилл Уайтхорн, моя «правая рука». находился в тот момент в Канзае; он связался с нами и сказал:«Это было одно из самых потрясающих впечатлений в моей жизни – весь город будто замер, все стояли неподвижно и смотрели в небо». К нашей немалой радости, ветер стал крепчать. Внезапно мы обнаружили, что его скорость увеличилась до 150. а затем и до 180 миль в час. Нас подхватывало струйное течение, и именно это нам и требовалось. Мы сожгли много топлива, пролетая над Гималаями, и следовало спешить домой. Ведь ресурс пребывания шара в воздухе ограничен: в нашем распоряжении было не более пяти-шести дней, а впереди оставались еще две трети пути. Впрочем, на такой скорости, как мы подсчитали, шар может преодолеть Тихий океан меньше чем за 40 часов, один день потребуется, чтобы пересечь Америку, еще один – на Атлантику, а там мы уже и дома. Настроение у нас было отличным, мы решили, что, пожалуй, на этот раз сможем исполнить задуманное.
Затем мы получили срочное сообщение от Боба Раиса. Оно начиналось словами:«У нас возникла потенциальная проблема, которая меня очень беспокоит». Насколько я знаю Боба, если его что-то очень беспокоит, то к этому следует отнестись со всей серьезностью.«А именно, – продолжал он, – есть предположение, что в районе Гавайев, в северо-восточном направлении, образуется обширная область вихревых потоков. В результате возникшие ветры могут отнести шар на юго-восток в сторону Гавайев и обратно в океан. Вам следует добраться до центра этой области раньше, чем образуются вихревые потоки. Максимальная скорость является критическим фактором: более важным, чем в любом другом случае».
Мы поняли, что он имел в виду – если мы не выберемся из этой воронки вовремя, нас развернет к югу, и рано или поздно мы окажемся в воде. Пли, как спустя пять минут выразился командир нашей базы Майк Кендрик,«речь идет о том, чтобы избежать внепланового купания, так что, ради Бога, спешите изо всех сил». Мы тотчас же поднялись как можно выше, чтобы набрать большую скорость, но с набором высоты скорость увеличилась всего на десяток узлов. Мы неслись в сторону этой формирующейся воронки. Боб вновь и вновь производил расчеты, чтобы дать нам обоснованный ответ, достаточно ли десяти дополнительных узлов, чтобы пронести нас через это опасное место и отправить в Америку. Если нет, нам останется лишь порадоваться тому, что капсула гондолы имеет запас плавучести. Но у меня не было ни планов, ни желания испытывать ее мореходные качества!
На этом месте дневник обрывается, ибо дела стали идти все хуже и хуже. У меня не было возможности вести его, потому что все наши силы уходили просто на то, чтобы остаться в живых. Я хорошо помню, как все произошло: я как раз собирался лечь спать, а мы к тому моменту уже почти пересекли океан, и Соединенные Штаты маячили на горизонте, причем синоптики обещали, что мы закончим путешествие уже через два дня. Ветер дул очень сильный, около 200 миль в час, и было похоже, что Америку мы пересечем прямо в Рождество, обгоняя плещущегося где-то внизу Деда Мороза, и в «день подарков» окажемся дома.
Засыпая, я еще подумал, не слишком ли много потрясающих жизненных впечатлений выпало на долю одного человека, и не слишком ли он удачлив. Проснувшись, я обнаружил, что удача как раз в этот момент покинула нас, и что для нас гораздо вероятнее перспектива окунуться в Тихий океан, чем стать первыми воздухоплавателями, совершившими успешное кругосветное путешествие на воздушном шаре.
Стена непогоды – та самая, которую мы пытались избежать, – выросла прямо перед нами. Мы поднимались как можно выше, чтобы перемахнуть через нее, опускались как можно ниже, чтобы поднырнуть под нее, но все безрезультатно. Ощущение было такое, словно между нами и побережьем Америки выросла крепость, невидимая, но необычайно прочная.
Нам еще здорово повезло, что мы поймали воздушный поток, который потащил нас обратно в океан, в направлении единственных островов на тысячи миль вокруг, – к Гавайям. Примерно в 60 милях от них мы рухнули в море. Шар протащило по волнам, подбрасывая каждый раз футов на 300. наподобие бомб в фильме «dambusters». Открыв люк в крыше капсулы, мы выбрались наружу и, сколько было сил, удерживались на ней, пока шла эта безумная гонка по волнам. Наконец, ударившись о воду в десятый раз, мы выпрыгнули, и вскоре нас подобрали подоспевшие вертолеты. Так что нет ничего удивительного в том, что компания Virgin стала спонсором Лондонской вертолетной службы скорой помощи!
На Рождество я приземлился на Гавайях и решил сразу же отправиться на остров Некер, где находилась вся моя семья; таким образом, я попал туда в «день подарков» и обнаружил, что там происходит нечто сюрреалистическое. В большом доме никого не было. Все мои лучшие друзья и родственники собрались на дальнем конце острова, чтобы устроить детский праздник.
Сюрреалистическим это выглядело по той причине, что накануне вылета я написал завещание, где сделал распоряжения на тот случай, если мы разобьемся, но мое тело будет найдено: я распорядился, чтобы меня похоронили именно на той оконечности острова. Я хотел, чтобы мои лучшие друзья и семья присутствовали на моих похоронах, хотел найти вечный покой именно в этом необыкновенном месте. Так что можно понять, насколько странное чувство я испытал, очутившись там живым и здоровым. Я подумал:«Боже мой, а ведь вечеринка могла бы состояться совершенно по другому поводу. » И именно в эти минуты мне пришла в голову еще одна мысль. Ну, хорошо, мне довелось побывать в таких невероятных передрягах, и, судя по всему, кто-то очень могущественный был благосклонен ко мне, позволив их пережить. Теперь мне следует перераспределить свое внимание и направить его в большей степени на то, что может быть более полезным в этом мире, чем мои попытки воздухоплавания на шаре. Эти полеты помогли прославить Virgin, помогли мне самому занять определенное положение, дали мне фантастические воспоминания, которыми я смогу когда-нибудь поделиться с внуками. Я испытывал судьбу настолько, насколько это было возможно. Теперь я понял, что если, оказавшись в сложной ситуации, я могу снять телефонную трубку и позвонить президенту Манделе, или президенту Клинтону, или Тони Блэру и обратиться к ним непосредственно, – значит, я, наверное, могу сделать что-нибудь стоящее. Я должен использовать эту силу и положение, чтобы воплотить в жизнь свою самую первую мечту, которую лелеял с 15 лет, когда впервые начал издавать журнал и написал свою первую редакторскую колонку, – мечту попытаться изменить мир к лучшему.
Я всегда считал, что Virgin должна быть чем-то большим, чем просто машиной для зарабатывания денег, и сегодня, когда бюджет компании сравним с бюджетом небольшого государства, нам следует уделять больше внимания социальным вопросам. Перед компаниями, действительно, стоит такая задача. За последние годы Билл Гейтс инвестировал огромные деньги в Африку, пытаясь помочь в искоренении малярии. Несмотря на непростые времена и критические отзывы в прессе о Microsoft, он продолжает эту благотворительную деятельность. В этом отношении он является замечательным примером для всех остальных предпринимателей.
Во время последней поездки в Южную Африку я побывал в нескольких больницах, в частности, в Соуэто. Я узнал там невероятные вещи: оказывается, инъекция, которая стоит всего каких-то три доллара, если сделать ее матери, зараженной ВИЧ или уже больной СПИДом, перед родами, вдвое снижает шанс заражения вирусом младенца. Потратив несколько долларов на каждого ребенка, можно спасти более 5 миллионов – тех самых детей, которые в противном случае проживут не более семи или десяти лет. Поэтому мы учредили благотворительный фонд Virgin Child, чтобы ознакомить общественность с этой проблемой и посмотреть, что можно сделать для ее решения.
В Африке я оказываю поддержку организации, пытающейся увеличить сегодняшние 2% африканской территории, зарезервированные для сохранения дикой природы, до 4-5%, чтобы дикие животные могли существовать в своих естественных условиях на тех пространствах, которые пока не заняты пастбищами или посевами. Среди моих любимцев – дикие африканские собаки, вымирающий вид диких животных, которые не могут не вызывать восхищения. Если сегодня мы сможем удвоить среду обитания диких животных, последующие поколения сумеют оценить это по достоинству. А, кроме того, дополнительно выделенные под заповедники территории привлекут в африканские страны новых туристов, они потратят деньги, в которых так отчаянно нуждается Африка.
11 сентября 2001
За свою жизнь я научился ждать неожиданностей. Это звучит, может быть, банально, но все, что происходило со мной, с моими близкими и с компанией Virgin, научило меня тому, что нужно быть готовым к разного рода сюрпризам в любой момент. Просто постепенно вырабатывается определенное умение соответственно реагировать на то, что случилось, и действовать с учетом новых обстоятельств. Но ничто из того, с чем мне доводилось сталкиваться раньше, и близко не могло подготовить меня к тому, что произошло 11 сентября.
Находясь в Брюсселе, в четверть четвертого дня, я как раз собирался обратиться с речью к членам очередной комиссии, созданной Европейским Союзом для рассмотрения нарушений в области антимонопольного и антидемпингового законодательства. Мне довелось участвовать в десятках подобных заседаний, и ничто не предвещало, что этот сентябрьский день будет чем-то отличаться. Казалось, перед нами выстроилась плотная шеренга тех же самых серых костюмов, что и обычно. Я прекрасно знал, насколько прочны наши позиции, и мысленно уже продумывал, чем буду заниматься после этого заседания. Я собирался как можно быстрее попасть домой, чтобы вновь взяться за привычную работу, поднакопившуюся за время летнего отпуска, проведенного с семьей на острове Некер. Заседание на этот раз было созвано не по поводу авиакомпании, не по поводу музыкального бизнеса, не из-за магазинов розничной торговли или железных дорог: речь шла о таком невероятно «интересном» предмете, как комплексное снижение налогов для европейских автомобилестроителей. Иными словами, разбирались в том, как производители машин выкручивают руки нам – их продавцам, стремясь контролировать процесс ценообразования. Обсуждались также и сами цены, по которым мы покупаем машины у производителей. Меня туда занесло по той причине, что время неумолимо мчалось вперед, и электронная торговля через Интернет не только стала реальностью, но и позволила значительно сократить затраты на продажу, а следовательно, и торговую наценку. Таким образом, Virgin получила возможность продавать автомобили с доставкой их непосредственно покупателю по ценам на 25% ниже, чем в ближайшем автосалоне. За прошедший год мы продали более шести тысяч штук.
Я как раз собирался перейти в яростную атаку на противостоявших мне автопроизводителей, как мир вдруг раз и навсегда изменился прямо у нас на глазах. Кто-то молча передал председательствующему записку, тот прочитал ее и с побелевшим лицом объявил потрясенному залу, что в Нью-Йорке произошла террористическая атака с использованием нескольких самолетов. Потом он спросил, собираюсь ли я продолжать выступление. Никто из нас еще не знал, насколько серьезно обстоит дело; впрочем, ничего хорошего такое сообщение никому не предвещало. Кроме того, возникло опасение, что здание Европейского Союза тоже может стать мишенью. Тем не менее, я решил продолжить. Закончив речь, я ответил па вопросы членов Европейского парламента, прекрасно понимая, что мысли всех присутствующих сейчас гораздо больше занимает происходящее в Нью-Йорке.
Час спустя я уже садился на скоростной поезд Eurostar, чтобы вернуться в нашу штаб-квартиру, и мне, наконец, удалось связаться с Лондоном.«Похоже, что ближневосточные террористы захватили больше четырех самолетов. – сказал Уилл. – Башни-близнецы Всемирного торгового центра только что рухнули, возможно, погибли более десяти тысяч человек. Поступают сообщения еще о других самолетах, захваченных террористами. США закрыли свое воздушное пространство. Пока тебя не было на связи, мы все развернули наши самолеты. Только три из них прошли точку невозвращения. Поскольку воздушное пространство Соединенных Штатов закрыто, я предлагаю обсудить все детали, как только ты вернешься, и мы соберемся все в Холланд – парке с утра пораньше. »
Сидя в поезде вместе с Яном Ланкастером из Virgin Cars, я стал осознавать весь ужас случившегося. Рядом с нами сидела женщина-банкир, которая бесконечно звонила своим друзьям в Лондон и Нью-Йорк, пытаясь выяснить, что происходит. Между звонками она подробно описывала то, что ей удавалось узнать: брокерская фирма Cantor Fitzgerald попросту перестала существовать; потери некоторых французских и американских банков, по всей видимости, будут губительными. Женщина была в полном отчаянии, я пытался помочь, как мог. Даже не видев еще ни одного кадра этих трагических событий, я понял по ее слезам, насколько страшно то, что случилось.
Еще утром я продумывал, как обстоят дела в нашем бизнесе. В преддверии одиннадцатого сентября дела шли великолепно, и virgin atlantic продолжала историю своих успехов. singapure airlines стала нашим партнером, заплатив при этом рекордные ?600 млн. за 49% акций в марте 2000 года; мы оставались единственной прибыльной авиакомпанией, осуществлявшей перелеты через северную часть Атлантического океана в 2001 году. У нашей фирмы дела шли отлично, в то время как другие боролись с бесконтрольными издержками, плохим обслуживанием и стареющим самолетным парком.
Я был настолько уверен, что основал новую авиакомпанию в Австралии, продолжив расширение в этом секторе. Это произошло почти за год до катастрофы башен-близнецов. Авиакомпанию назвали Virgin Blue и выстроили ее стратегию по малозатратной модели Southwest Airlines. Несмотря на слабость австралийского доллара и высокую цену на горючее, компания процветала, снижая цены на билеты. Число пассажиров, воспользовавшихся нашими услугами, выросло вдвое. Дело дошло до того, что один из наших крупных, но менее успешных конкурентов предложил даже купить компанию.
Это были не единственные новые инвестиции, сделанные нами в течение последних лет. Мы много сделали для оптимизации концерна Virgin и продвижения брэнда в конце 1990-х, и к одиннадцатому сентября у нас была разработана стратегия, основанная на концепции «брэндового венчурного капитала». Вместо того, чтобы стать конгломератом из множества дочерних фирм, virgin превратилась в разностороннего инвестора. Мы тщательно отбирали интересующие нас секторы деловой активности, пытаясь привнести больше конкуренции на этих направлениях с тем, чтобы потребитель выиграл от нашего появления на рынке. Затем мы находили надежных партнеров и хороших менеджеров, которые развивали бы этот бизнес. Конечной целью при этом является дать им возможность стать абсолютно самостоятельными, твердо стоящими на ногах компаниями, как это произошло с Virgin Records и Virgin Radio.
При этом мы также обращали серьезное внимание на то, действительно ли мы сможем стать лучшими и в новых областях. По 250 дней в году я колесил по всему свету, стремясь превратить Virgin в наиболее уважаемый брэнд в мире, не обязательно самый крупный, но самый лучший.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.